Коллектив Авторов - Здравствуй, племя младое, незнакомое!
Витек был уверен, что Танька обязательно придет на танцы, не смотря на мамины запреты и подготовку к экзаменам. Он ждал этой встречи с тревогой и надеждой, но на душе оставалось какое-то зыбкое, неуравновешенное чувство, щемящее и тревожное, похожее на предостережение.
Чтобы не томиться ожиданием, Витек коротал дни с однокашниками и сверстниками. Он приходил к ним в гости, на работу, навестил школу.
Бывшая классная руководительница, Светлана Александровна, пригласила на последний звонок:
– Приходи, Виктор, обязательно и перед ребятами выступи. Это для них очень важно.
Потом она взяла гостя под локоть и, как бы отводя в сторону для разговора, сказала:
– Никого, Витя, не слушай. Ты правильно делаешь, что всегда на виду, не прячешься, не аскетничаешь, всегда с ребятами. Замечательно, что пришел в школу. Могу честно тебе признаться, что не всем учителям это по душе. Но ты не о них думай, а про мальчишек, которые могут завтра оказаться там. Поэтому ты придешь и выступишь. Это мой приказ. – Она улыбнулась.
И вдруг снова стала серьезной:
– Нам надо вытравливать из наших душ чувство ущербности. Как оно унижает человеческое достоинство! Я представляю, как тяжело тебе противостоять этой аморальной махине. Но им нужен страдалец, мученик не для того, чтобы сострадать и сочувствовать, а чтобы показывать свое превосходство над тобой. Подчеркнуть всякий раз твою ненормальность, бесполезность и незначительность. Они ведь тешат себя надеждой, что рано или поздно ты сопьешься, станешь наркоманом и сгинешь. А ведь это конечная их цель. Человек самого себя уничтожает, а они как будто в стороне и ни при чем. К сожалению, наше общество такое. Все кричат и ратуют о помощи, поддержке и льготах, а на самом деле человек, попавший в беду, остается одиноким, его отторгают, отвергают и не воспринимают как равного, достойного и уважаемого. Он не нужен им – безрукий, безногий, прикованный к постели. Это балласт. От него избавляются, чтобы самим всплыть, взлететь и воспарить. Но никто из них почему-то не задумывается, что нечто подобное может случиться с каждым.
Светлана Александровна умолкла. Она еще держала за локоть своего ученика и, чуть погодя, добавила:
– Извини, Витя, но я обязана была обо всем этом сказать, чтобы ты никогда, ни при каких невзгодах не посмел смалодушничать, отступить и сдаться, потому что ты – человек, исполненный величия и красоты.
Слова Светланы Александровны встряхнули Витьку, заставили поверить в собственные силы, убедили, что он может и обязан вернуться к своим мечтам о Таньке, институте и обо всем остальном.
В этом приподнятом расположении духа он дождался субботы и вечером с ребятами отправился на дискотеку.
Как всегда, там было шумно, многолюдно и весело. Бессменный диск-жокей Леха радовал и заводил толпу музыкальными новинками. Полумрак и цветомузыка – неотъемлемые атрибуты дискотеки – создавали настрой, уют и комфорт. Молодежь суетилась, сновала и танцевала, девчонки и парни громко подпевали, хлопали в ладоши, кричали что-то веселое и озорное, выбрасывая вверх руки с выставленными вперед двумя пальцами.
Весь этот шум и гвалт был Витюне знаком, он просто его давно не слышал и не видел. И теперь, когда очутился в этом круговороте, все переживания и волнения рассеялись и улетучились, его душу заполнила музыка, смех и радость.
Одноклассники и знакомые, девчонки и пацаны, приехавшие на выходные, бросались к Витьке, обнимали его восторженно и поздравляли искренне с возвращением, предлагали выпить за встречу, увлекали в круг.
Появление Витюни на дискотеке стало целым событием. Диск-жокей Леха в микрофон на весь зал объявил о возвращении из Чечни земляка Витьки.
– В честь доблестного и смелого солдата, – кричал Леха, – я врубаю новинку сезона – группу «Хай-фай».
Дискотека одобрительно и восторженно взревела десятками зычных голосов и тут же, с первыми аккордами Лехиной новинки, пришла в движение, заколыхалась, встрепенулась и запрыгала.
Витек танцевал вместе со всеми, улыбался, кричал, выбрасывал свою левую руку и наслаждался добродушной и светлой атмосферой дискотеки. Все было хорошо, но не хватало Таньки. Очень хотелось ее увидеть, и чтобы она его увидела – веселым, жизнерадостным и задорным. Но с каждым танцем настроение падало, и уже не было той радости, которая светилась и создавала настрой в начале вечера. И вдруг где-то за полночь к Витьке подбежал какой-то малолетка из местных и сказал, что его на улице ждут.
– Кто? – быстро спросил Витек.
– Не знаю, – пожал плечами мальчуган. – Какие-то на машине. Ребята сразу согласились сопровождать Витьку.
– Не надо, – отказался он, – мало ли что. Разберусь.
И все же они пошли за ним и остались на крыльце. Витек твердо зашагал к машине, стоявшей в полумраке в метрах тридцати от Дома культуры. Он не успел одолеть половины пути, как дверь машины распахнулась и ему навстречу вышла Танька. Витек узнал девушку сразу и прибавил шагу, но пока не знал, как ее будет приветствовать: обнимать или целовать. Ему хотелось верить, что желание тепло встретиться у них обоюдное. Хотелось верить. Очень хотелось. Но она не пришла на дискотеку, а вызвала сюда.
Они встретились в полуосвещенном месте, куда доходил неяркий свет бойкой и распаренной дискотеки. Этого света хватало, чтобы разглядеть лица и выражение глаз.
Витька сразу обратил внимание, что Танька за полтора года мало изменилась, но похорошела, как будто похудела и подтянулась. Она стояла перед ним модно одетая, стильная и красивая, от нее исходил аромат, скорей всего, французского парфюма.
– Здравствуй, – сказала Танька и протянула руку. Голос неуверенный и пугливый.
– Здравствуй, – поздоровался Витюня, протягивая ей свою левую.
Рукопожатие получилось неуклюжим и коротким оттого, что встретились противоположные руки. Танька быстро догадалась о проявленной бестактности.
– Извини, – она опустила глаза, кажется, покраснела и смутилась. – Не могу еще привыкнуть. Три дня как не своя. Я в шоке, Витя! Почему это именно с тобой случилось?
– Что случилось? – как будто удивился Витька.
– Как что? – Танькины глаза раскрылись, как у сиамской кошки. – А рука? У тебя ведь нет руки!
– А-а, вот ты о чем, – Витек сделал вид, что он наконец догадался, о чем это она тут толкует. Он вдруг резко повернулся к ней правым боком. – Ты о руке? Да вот же она, – и он потряс пустым рукавом джинсовой рубашки, – можешь потрогать. Не бойся, давай!
Испуганная Танька отшатнулась в сторону. Ее глаза заблестели и набрякли от слез.
– Перестань, – взвизгнула она. – Почему ты в таком издевательском тоне разговариваешь со мной? Я только три дня назад узнала от мамы о твоем несчастье. Почему ты мне ничего не сообщил, не написал? Я морально подготовилась бы к этой встрече, мы о другом сейчас говорили бы. Мне больно и горько, поверь, я от отчаяния не знаю, что тебе сказать. Не знаю, чем тебя утешить.
– Зачем меня утешать? – обозлился Витька. – Неужели не ясно, что ни жалости, ни утешения мне не надо. Почему ты, Танька, которая меня провожала и клялась ждать до конца, вдруг «дорогого своего солдатика» списала со счетов, внесла в список неполноценных, инвалидов и калек? Почему потеря руки для тебя становится кошмаром и потрясением? Почему? Да все очень просто. Тебе будет стыдно идти с одноруким мужчиной. Ты эффектная и привлекательная, и вдруг подле тебя – калека. Это ужасно! С ним никуда не съездить, не сходить. Все только и будут показывать пальцем, осуждающе коситься и сочувствовать молодой красавице, которая неизвестно за что губит свою молодость.
– Замолчи, – топнула ногой Танька. По ее щекам побежали слезы. – Ты ничего не знаешь! Ты не знаешь, что мама мне запретила с тобой встречаться, а я все равно приехала, как видишь. А могла бы и не приехать, но ты мне небезразличен, поэтому я здесь, уговорила однокурсника, и он привез меня на своей машине.
– Спасибо. Спасибо, что приехала, – слегка поклонился Витек.
– Ну вот, ты опять издеваешься надо мной, – скривила лицо Танька, – я не знаю, как с тобой еще можно разговаривать?
– Как же ты со мной можешь говорить, если морально не подготовлена, – он откровенно ухмыльнулся. Витька имел право на эту откровенность, потому что понял и убедился, что с Танькой у него ничего не получится. Никакой любви у них не было – одна переписка. Прелюдия любви. Ранение не сблизило их, не объединило, а расставило по разным сторонам.
– Ты правильно сделала, что приехала, – вздохнул Витька, – очень правильно. И мама твоя теперь будет рада. И ты не терзайся. Просто проверили себя. Закономерно. Не мы первые, не мы последние.
– Не обижаешься на меня? – виновато спросила Танька.
– А чего обижаться, если я с первого взгляда понял, зачем ты приехала. Я по-разному представлял нашу встречу, но вот такая в голову не приходила. Если бы ты даже не бросилась мне на шею, а просто сказала: «Пойдем потанцуем», я понял бы, что тебе до фени моя рука, для счастья и любви она не самая главная. Эх, Танька, если бы ты видела безногих, безруких пацанов, которые мечтают о любви, то тебе на моральную подготовку понадобится вся жизнь.
