Юрий Григ - Пусть умрёт
- А как же боги, Секунд?
- А боги лишь следят за тем, чтобы повороты судеб смертных следовали из их поступков.
- Но он заигрывает с народом. С чернью! Подкупает ее зрелищами, раздачами… И народ любит его! – воскликнул молодой человек.
- Любит, – согласился Секунд. – Ну и что? Разве не уничтожает солнце, давшее жизнь всходам, сами всходы своими же лучами, если слишком долго опаляет землю. Если не напоить ростки живительной влагой, они погибнут. Разве не душит безумный плющ своими объятиями дерево, которое питает его жизненными соками. Также и народ, поверь… Слишком долго император находится у власти, слишком долго.
Их внимание вдруг отвлек павлин, вдруг показавшийся из портика колоннады. Оба уставились на важную птицу, решившую ни с того ни сего расправить во всю красу свой пышный хвост. Секунд невольно замолчал, и стало слышно, как журчит вода в рукотворном водопаде и фонтанах.
Его собеседник не прерывал несколько затянувшуюся паузу, но спустя минуту продолжил размышлять вслух:
- Вот полюбуйся на эту глупую птицу, мой юный друг! Павлин распускает хвост в надежде привлечь к себе внимание самки даже тогда, когда этой самки нет! Он стал таким же, как этот павлин. Купается в роскоши, распускает свой хвост по поводу, но чаще – без причины. И ты совершенно прав – народу нравится! Народу нравится, как этот павлин распускает перья, купленные на деньги, отнятые у него же, у народа. Удивительно, но это так! Он подкупает плебс пустопорожней риторикой и подачками. Кому, как не ему, знать, – губы Секунда тронула едва заметная усмешка, – насколько жадны бедные люди. Но они же первые и предадут своего кумира, если им пообещать больше, и первые забудут его – стоит ему пасть! Народ развратился. Для черни, привыкшей к театрам и циркам, вечно лишь одно: Panem et circenses![8] Уж за это они готовы поступиться всем, не говоря о политических правах... Выборы превратились в хорошо отрепетированный спектакль – голоса избирателей продаются и покупаются. Республика и сенат у нас существует только на бумаге. Всё решает один человек... А ты замечал, как вся остальная Империя... кроме самого Рима – да и италийцы тоже – ненавидят столицу? Задумайся, столица выпивает все соки из провинций. Это здесь сидят нечистые на руку аристократы, а столичные легаты и наперегонки соперничающие с ними прокураторы со своей вороватой свитой грабят кроликов-провинциалов. А ростовщики, а купцы?
- Да! Эти подкупают чиновников и творят такое!..
- Ты еще не знаешь всего, Агриппа. Представь себе, недавно слушалось дело одного купца – он привозит путеоланскую пыль для строительства. Этот купец вступил в заговор с чиновником магистрата и мало того, что они вместо высокосортной, красной пуццоланы поставили сто пятьдесят повозок серой, так они еще договорились с застройщиком и клали в раствор побольше извести и песку, а пуццоланы – половинную меру! Да разве это цемент?! Это навоз! Даже наши предки триста лет назад строили крепче! Неудивительно, что нынешние дома иногда рушатся без видимой причины. И все это происходит практически на глазах у всех – здесь, в городе! Самое имя «римлянин» стало ненавистным!
Секунд вскочил и стал расхаживать по траве, отчего туника его развевалась, как на ветру. Он был вне себя от гнева.
Наконец остановился и отрывисто спросил:
- Ты нашел, кого искал?
- Мне кажется, нашел...
- Кажется или нашел, Агриппа? В таких делах должна быть полная уверенность. Мы не можем рисковать – второго случая может и не представиться.
- Есть у меня на примете – в моем училище – один гладиатор. Думаю, лучше него мы вряд ли найдем.
- Как его имя? Откуда он?
- Его зовут Александр. Родом, кажется, из Киликии, но рос и воспитывался в Коринфе.
- Почему он?
- Никто не сравнится с ним в искусстве владения оружием. Если придется сражаться со стражей, то лучше него не найти, Петроний. Да ты сам можешь убедиться в этом, хоть завтра, во время боев.
- А-а! Я догадываюсь о ком ты, если мы имеем в виду одного и того же гладиатора. Не тот ли это, о котором сейчас идет молва по всему городу? «Непобедимый» или... «Молниеносный»... так его, кажется, прозвали? – с нотками недоверия в голосе промолвил Секунд.
- Ты угадал. Но дело в том, что меня он знает в лицо. Было бы неплохо, если ты сам присмотришься к нему и поговоришь. Кроме того он, должно быть, ненавидит императора. Мне рассказали, что его родителей казнили по приказу Домициана в пору, когда тот еще не был императором... Помнишь ту военную кампанию в Киликии?
- Хорошо, я встречусь с ним, – Секунд усмехнулся, – если ему суждено Фортуной остаться в живых после завтрашних боев.
- Ты можешь не сомневаться – он из моей школы. К тому же этот гладиатор просто непобедим, – пожал плечами Агриппа.
- Важно, чтобы он не догадался, кто я... Распорядись, чтобы после боев, его привели ко мне тайно... И не томи, показывай, что принес!
- Изволь, уважаемый Секунд...
С этими словами гость кликнул раба, отдал короткое распоряжение, и тот принес завернутый в дорогую ткань продолговатый предмет.
Агриппа принял сверток, развернул ткань и бережно поставил на стол предмет, оказавшийся деревянным футляром. Сделав приглашающий жест Секунду, он откинул крышку.
Внутри, на собранном в складки зеленом бархате покоился гладиус. Вынув меч из футляра, Секунд принялся внимательно рассматривать его, поворачивая так, чтобы блики от проникающего в комнату света выдали малейшие, не видимые глазом неровности и дефекты, имей таковые место. Но поверхность клинка была идеальной. Рукоять была выполнена из отменной бычьей кожи, а навершие украшено огромным синим камнем.
Не оставалось сомнений в том, что над мечом трудился настоящий мастер.
Когда хозяин дома оторвал свой взор от содержимого футляра, Агриппа с гордостью сказал:
- Как видишь, я выполнил свое обещание. Черед за тобой. Ты лучше меня знаешь, как поступить. И еще вот это, – он придвинул к нему маленький пухлый мешочек. – Это чудесное снадобье придает десятикратную силу и безмерную отвагу тому, кто его употребит. В восточных землях его применяют перед сражениями. Нужно лишь приготовить отвар и выпить перед боем. Думаю, оно не помешает нашему воину в великом предприятии.
Секунд согласно кивнул и приказал слугам убрать футляр и мешочек.
- Надеюсь, это снадобье будет нелишним, – сказал он, повернувшись к гостю.
Они помолчали.
- Меня тревожит лишь вопрос, как он попадет в императорские покои вооруженным, – наконец прервал молчание Агриппа и в его голосе послышалась плохо скрываемая тревога.
- Пусть это не беспокоит моего друга – я это предусмотрел. Император, сам того не подозревая, поможет нам. Сказать вернее, его страсть к подаркам будет нашим союзником, – проговорил, загадочно улыбаясь, Секунд.
- Петроний, – вдруг замялся Агриппа, – есть одна вещь, которая не дает мне покоя. Ты обещал рассказать, но до сей поры я нахожусь в неведении...
- Задай свой вопрос, Агриппа. Я постараюсь ответить.
- Почему именно этот меч?! Мы потратили столько сил... Не проще ли было использовать другое оружие?
- Мой друг еще слишком молод и потому практичен... Ты во всем ищешь смысл, Агриппа. Что ж, правильно, правильно, чаще всего и я поступаю так же. Но на сей раз мы затеваем дело, которому суждено изменить историю и… – он запнулся и тяжело вздохнул. – Ты должен простить старику толику суеверности. Я верю – именно это оружие принесет нам успех, мой мальчик. Легенда приписывает ему волшебную силу. Я слышал, что меч этот помогает тем, кто стоит за праведное дело, а негодяям стоит остерегаться его...
Тут он приветливо улыбнулся и переменил тему:
- Однако, мой юный друг! Мы так увлеклись делами, что позабыли о простых и приятных вещах. Скажи мне, понравилось ли тебе это вино. Не правда ли – оно великолепно?
- Вино выше всяких похвал! Напоминает южные италийские сорта. Цекубское с Понтинских болот? Нет, не оно... хотя похоже. Где покупаешь его? Я непременно закажу себе.
- А вот это невозможно, – отрицательно покачал головой Секунд.
- Отчего же? – удивился Агриппа. Брови его поползли на лоб от удивления.
- Нет-нет... и не проси! – Секунд помедлил для усиления впечатления, а потом рассмеялся: – Но я могу его тебе подарить… Не удивляйся, мой друг. Лучше угощайся... Попробуй его вот с этим этрурийским сыром – очень неплохо. Ты должен выпить за здоровье Цезаря десять киафов, по числу букв в его имени ... Ха-ха-ха! – рассмеялся он. – А что до происхождения этого вина… что ж, открою тебе секрет: оно с моих виноградников под Латиной. Ты же бывал там, в моем поместье...
