Алексей Слаповский - Первое второе пришествие
С одной стороны, сначала полынцы продавали приезжим на базаре яйца, масло, молоко из своих хозяйств втридорога, с другой стороны – вот уж и нечего стало продавать, самим едва хватает, и пришельцы стали начисто опустошать полынские магазины. Кабы не талонная система на важнейшие продукты (помните ее?), совсем бы у местных жителей животы подвело.
И вообще, возле дома Петра образовался очаг напряженности, как выразился лейтенант Витька Самарин. Местные парни налетают на приезжих, приезжие обороняются с переменным успехом, и ежевечерне, смотришь, ведут кого-то в травмпункт при городской клинике с пробитой головой, сломанной рукой…
Недовольство копилось…
6
А тут еще верующие, которых становилось в Полынске все больше благодаря либеральной политике государства, приступали к священнику отцу Сергию, молодому пастырю, присланному недавно в полынскую церковь: как отнестись к событиям? Не попахивает ли тут дьявольщиной?
О. Сергий был человек убежденный, ревностный в вере и службе. На досуге он занимался письменными трудами, сочиняя книгу «Чаша преполнения». Человечество, рассуждал он, есть чаша преполнения греха. Малейшее доброе дело – и капля из чаши убавляется, не позволяя излиться из нее потоку огненной лавы. Точно так же каждый из нас любым своим мелким грехом может переполнить эту чашу – и кончится терпение у Бога, возрадуется сатана. Из этого следует, что мелкий грех становится вселенским грехом, но и доброе дело имеет неоценимый вес. И потому становятся понятны максималистские требования Христа, кажущиеся невозможными для исполнения. Не сверхъестественного требовал Он, но обычного, говоря: «станьте подобны Отцу Своему», ведь это вопрос жизни и смерти не тебя лично, а народов!
Все это о. Сергий подводил к канонической мысли: не когда-то в будущем следует ждать Христа (что многих расхолаживает и успокаивает), а каждый день, каждый миг быть готовым к приходу Его. Хоть и не ново это, а до людей не дошло. И о. Сергий надеялся найти простые, доходчивые слова.
И вот верующие задали вопрос о Петре.
Шарлатанство! – уверен был о. Сергий, так и сказал прихожанам – и запретил ходить на бесовские сеансы.
Но однажды ночью проснулся вдруг в тревоге.
Встал, попил воды.
Облачился, сел у окна.
А что, если это – ОН! – пришел?! – вот какая мысль поразила его во сне и заставила проснуться. И именно то, что во сне, а не в дневном здравом размышлении пришла эта мысль, как озарение и откровение пришла, – подействовало на о. Сергия сильнее всего.
Почему же не допустить этого? – думал он. – Ведь когда-то должен Он прийти? Не повторяется ли старая история: Он пришел, а мы не узнали Его?
И каких знамений еще ждать, мало ли знамений было в двадцатом веке?
Крупной дрожью сотрясалось тело о. Сергия в теплой горнице, страшно было ему, не мог он больше оставаться один. И он пошел к дьякону Диомиду, жившему в соседнем домишке, снимая там комнатку с отдельным входом.
Если о. Сергий был из редкой породы потомственного духовенства, крепок в вере, учен в богословии, имел в доме жену и дщерь, то дьякон Диомид, тоже молодой парень, был из мирских, не так давно был рукоположен, семью свою оставил в Сарайске, что о. Сергию не нравилось.
Впрочем, насчет семьи тут тонкость, неизвестная о. Сергию. Алексей Гулькин вырос в обеспеченной семье и имел нестесненный досуг. Папаша – человек со связями, пристраивал его в разные институты, в результате Алексей закончил три первых семестра последовательно в политехническом институте, педагогическом и зоотехническо-ветеринарном – и наконец решительно отстал от знаний, потому что его увлекла музыка. Несколько лет посвятил созданию музыкального ансамбля, чтобы во главе его петь – у него от природы был замечательный голос. И сколотил ансамбль: и клавишник, и два гитариста, и звукооператора хорошего нашел, и синтезаторщика вместе с синтезатором, и двух стройноногих девушек для подтанцовки. Первые концерты дали по тюрьмам области: тюремное начальство хорошо платило, а публика была благодарной, как нигде.
Затем намечались гастроли по городам. Но тут ловкие люди, предложив лучшие условия, уманили сперва звукооператора, потом обоих гитаристов, потом и синтезаторщика вместе с синтезатором, а стройноногие девушки сами ушли, видя свою ненужность. Остался Гулькин наедине со своим голосом, – а примыкать к другим группам не хотел, имея гордость.
Пил, конечно.
Между делом женился, завел дитя.
Попробовал выступать один под гитару, но не пошло, – у зрителей была потребность в ярком, пестром, громком. Опять стал собирать группу, опять добыл гитаристов, звукооператора, синтезаторщика-клавишника без синтезатора, синтезатор купил сам, наделав долгов, опять нашел двух стройноногих девушек для подтанцовки.
Организовал несколько выступлений в Сарайске и имел успех. Но повторилась та же история: увели гитаристов, увели звукооператора, увели синтезаторщика вместе с синтезатором (а когда Алексей предъявил свои права если не на синтезаторщика, то хотя бы на синтезатор – побили его), ушли сами стройноногие девушки, в том числе и та, что стала причиной его развода с женой.
Опять Алексей остался ни с чем.
Пил, конечно.
А уже под тридцать ему, уже и за тридцать.
Влиятельный отец вышел на пенсию, обеспеченность кончилась.
Ни работы, ни источника доходов, ни жилья (с родителями жить – тошно).
И в это время он встретил парня, с которым когда-то пел в ресторане, чередуясь, вокалиста тоже. Парень стал длинноволос, бородат и на вопрос о жизни с достоинством ответил: диакон я. Алексей выведал подробности насчет зарплаты и прочих условий, они его удовлетворили. Единственное препятствие: его развод с женой, поскольку разведенных в духовенство не берут. Тогда Гулькин потерял паспорт, уплатил штраф и еще какую-то тайную мзду, и в новом паспорте при имеющейся отметке о регистрации брака не оказалось отметки о разводе.
И вот он уже полтора года – дьякон в Полынске, среди местных жителей – свой уже человек. Но пристрастия своего не обнаруживал, пил по ночам.
Полночь – блаженное время; он как раз пришел в самое мягкое расположение духа, ополовинив бутылку и поставив на магнитофон ленту со своими прежними записями, подпевая им (особенно удачной, мелодичной была песня о русой девчонке в короткой юбчонке, что ж ты не подходишь, а стоишь в сторонке), – вдруг: стук в дверь. Он убрал водку, выключил музыку. Но дым табачный сразу не уберешь, и о. Сергий, вошедши, сказал:
– Однако!..
– Мужик соседский заходил. С женой у него всякое. Попросил рассудить, – наскоро соврал Диомид.
– Для исповеди в церкви место.
– Вот я ему и…
– Да ладно, – махнул рукой о. Сергий.
– Чаю не отведаете?
– Отведаю, спасибо.
Но с чаем закавыка: воды в доме не оказалось, значит, бежать на улицу к колонке, потом ставить чайник, заваривать чай, а чаю тоже нет, к соседям, что ли, стукнуться? – метался Диомид.
– Не хлопочите, – усмирил его о. Сергий. (Он со всеми был на «вы».)
О. Сергий заметил состояние Диомида. Да и в спертом воздухе комнаты явственно пахло не только табаком.
И с этим человеком говорить, ему – изливаться?
И вместо того разговора, который ему хотелось задушевно и тревожно начать, о. Сергий вперил в красные глаза дьякона свои очи и спросил:
– А верите ли вы в Бога, отец дьякон?
За штат уволить хочет, сволочь, подумал Диомид-Алексей, а сам, наученный эстрадной практикой актерству и от природы имеющий лицедейские задатки, горько усмехнулся:
– Если я не столь праведен, как вы, то вы уж поелику…
– Говорите нормальным современным русским языком, – прервал его о. Сергий. – Кратчайшими путями нужно идти к сердцу нынешнего человека, а значит – говорить с ним на одном наречии. Мы же затемняем учение Христово! – высказал о. Сергий заветные свои мысли о реформации церковного обрядового языка.
Но тут же упрекнул себя: перед кем?!
И повторил вопрос:
– Так веруете ли вы в Бога?
– Верую! – твердо, честно, но без лишнего нажима сказал Диомид.
О. Сергий помолчал. Спросил еще:
– И во грядущее воскресение Сына Божьего веруете?
– Странный вопрос. Сие есть… Это ведь краеугольный камень христианского учения.
– Так… А что думаете насчет Петра Кудерьянова, в котором некоторые склонны усматривать новоявленного Христа?
– Ересь!
– А вдруг нет? – задал о. Сергий главный вопрос, ради которого пришел.
Ого! Кто из нас пьян, интересно? – подумал Диомид.
– Вдруг – нет? – повторил о. Сергий.
– Быть этого не может!
– Почему? Почему? – настаивал о. Сергий.
По хрену и по кочану! – хотелось ответить Диомиду. Очень уж его разбирала досада, что испорчено настроение, бутылка стоит за шкафом – недопитая. Неизвестно, сколько о. Сергий будет мучить его разговорами (и зачем вообще пришел?), не успеет Диомид выпить в свое удовольствие, а потом поспать хоть немного перед службами.
