Амритрай - Современная индийская новелла

Взгляд его упал на пепельницу, на краю которой едва заметно тлела сигарета. Он протянул к ней руку. Но увы — сигарета ни на что не годилась, он давно забыл про нее, и теперь перед ним был окурок, готовый вот-вот потухнуть… Беда-то какая! У него в пачке больше не было сигарет, эта последняя. Он смотрел на окурок, не отрывая глаз… Да, он, этот окурок, был неподвижен, как и все прочие предметы. Но в нем еще тлел огонь…

МАРАТХСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Гопал Нилакантх Дандекар

Пастухи и золото

Бирья давно уже стоял на перекрестке, где сходились три улицы, и ждал остальных пастухов. Стянул свой ярко-красный тюрбан, поскреб в голове — на плечи ему посыпалась перхоть. Зевнул широко и громко. Хорошенько потянулся, задрав кверху руку с зажатым в ней концом шерстяного одеяла, — такие одеяла служили пастухам плащами.

А остальных все не было и не было. Потеряв в конце концов терпение, он начал во весь голос ругаться:

— Провалились они, что ли? Шайтан их забери, этих сукиных детей!

Как раз в эту минуту мимо проходил почтенный господин. Приняв ругательства Бирьи на свой счет, резко остановился и угрожающе спросил:

— Эй, пастух! Ты кого это поносишь?

— Да это я не вас, — успокоил его Бирья.

— Кого же в таком случае? Стоишь тут один и орешь во всю глотку…

— Не вас, говорю. Дружков жду, а их все нет. Как тут не выругаться?..

Удовлетворенный его объяснениями, господин пошел своей дорогой, а Бирья остался на перекрестке.

Появился разносчик, торговавший замороженными фруктами. Он приглашал всего за две пайсы отправиться «прямиком в Гималаи». Бирья на приглашение не откликнулся. Торговца фруктами сменил продавец воздушных шаров. На шарах были нарисованы фигуры людей, лица, узоры. Продавец взял один шарик, еще сморщенный, и маленьким насосом стал его надувать.

— Вот это да! — восхищался Бирья. — Ну чудеса! Поглядишь — что козья кишка, тощая, пустая, ничего на ней как будто и не нарисовано. А подул раз-другой и на тебе — целая картинка! Вот чудеса! И кто такое выдумал?

Продавец прошел совсем близко от него, и Бирья быстро дотронулся до одного из шаров.

— Ого! Вот это красота!

Торговец свирепо округлил глаза:

— У, деревенщина! Хочешь, чтобы лопнул? Денежки тогда заплатишь. Понял, нет?

Бирья испугался и не нашелся, что ответить. А торговец не унимался:

— Да чего там? Раз ты до него дотронулся, кто теперь у меня этот шар купит? А? Никто не купит. Так что давай-ка, гони сейчас же деньги!

— Мать моя! Вот пристал… Да нету у меня денег… — жалобно протянул Бирья.

— Не-е-ету? Знать ничего не знаю. Дотронулся — плати! Гони деньги, слышишь?

Вокруг них уже собирались зеваки. Обводя глазами их лица, продавец негодовал:

— Что, не правду я говорю? Кто же теперь купит этот шар, раз он его запачкал? А?

— Не купит, никто не купит, — подтвердило несколько голосов.

Встретив сочувствие, торговец еще яростнее начал наседать на Бирью:

— Тебе говорят! Плати! Гони деньги!

Что делать, куда деваться? Бирья протянул умоляюще:

— Господин! Ну откуда у меня деньги? Нету, говорю, у Бирьи ни пайсы…

Кто-то из толпы сжалился:

— Эй, купец, ну нет денег у пастуха. Отпусти ты его!

И еще несколько человек пожалели Бирью. Всю эту сцену наблюдала со своего места торговка бананами. Вмешавшись в разговор, она решительно поддержала пастуха:

— Да бедный же он, этот пастух! Эй, купец, не приставай к бедняге. Что с него возьмешь!

Бирья посмотрел на добрую женщину с благодарностью. Решив, что и его следует поучить уму-разуму, торговка назидательно произнесла:

— Так, пастух, нельзя! Нельзя, сынок, за чужое руками хвататься. Понял? Иди теперь!

Перетрусивший Бирья исчез без промедления. На ходу он ощупывал свой кошелек, привязанный у пояса.

Лавка Валлабхадаса, торговавшего золотом и серебром, находилась посреди базара. На ее веранде сидело семеро пастухов. Нижние концы их накинутых на плечи одеял-плащей полоскались в узкой водосточной канавке, пролегавшей под самой стеной. Вся земля перед верандой была покрыта какими-то замысловатыми узорами: то были густые плевки от пережеванного табака, которыми пастухи уже успели разукрасить пыльную улицу.

Один из пастухов, Будха, первым увидел еще издали сначала знаменитый ярко-красный тюрбан, а потом и его владельца — долговязого Бирью. Будха изо всей силы стукнул по коленке сидевшего рядом с ним Донгарью и громко возвестил:

— О! Наконец-то появился!

— Чего дерешься?

— Да гляди! Идет.

— Кто идет?

— Да Бирья же! Вон он топает, норовистый козел.

— Хо-хо! А ведь и в самом деле он! Крикни-ка ему!

Будха вскочил на ноги и заорал во всю глотку:

— Эй! Бирья! Би-и-ирья! Бирья-а-а-а!

Бирья, направлявшийся к ним, остановился и закричал в ответ:

— Вы давно здесь?

Наконец он добрался до веранды, сбросил наземь одеяло с плеча, стянул с головы тюрбан, отер им пот.

— А я ведь ждал вас на перекрестке!

Донгарья смачно сплюнул, прибавив еще один штрих к «узору» на земле, и ответил:

— А мы прямо сюда пришли.

— Сюда, говоришь? Ну и отлично. И Старый с вами?

— Конечно, с нами. Без него разве можно обойтись? Без его ведома и известь в чан не положи!

Тут в дверях лавки появился сам хозяин — Валлабхадас. Оглядел всех, улыбнулся и, обратившись к старшему из пастухов, спросил:

— Мхатарба, что так давно не были?

Старик ответил не сразу. Перебрался с веранды внутрь помещения, расстелил на полу одеяло, уселся на него и сказал:

— Вот мы и пришли!

— Ну, рассаживайтесь, рассаживайтесь! Воды выпить не хотите ли?

— Это было бы кстати!

Валлабхадас крикнул в глубь дома:

— Эй, мать Раму, принеси-ка кувшин с водой!

Сам он между тем раскрыл дверцы шкафа — золотые и серебряные украшения, разложенные на полках, так и засверкали. У пастухов от этого блеска глаза разгорелись, черные от загара лица зарумянились, даже капельки пота выступили.

— Ну и ну! Батюшки мои! — только и смог вымолвить Бхагья. — Тхакья! Глянь! Блестит-то как!

А у Тхакьи глаза чуть на лоб не полезли:

— Вот это да!

В это время жена хозяина принесла из дому кувшин с водой.

Проведя рукой по седым усам, старый пастух обратился к ней:

— Сунабаи, давно вы с равнины вернулись?

— Да уже два месяца. А вы-то, Мхатарба, волчьего сала принесли?

Прежде чем ответить, старик не торопясь налил себе из кувшина воды в круглую металлическую мисочку. Одной рукой он придерживал тюрбан, другой разом опрокинул содержимое мисочки себе в рот. Еще налил, еще выпил, снова налил. Наконец, утолив жажду, тщательно отер усы и только тогда ответил:

— Да нет, не принес я волчьего сала. Подбили ребята одного волка, да только собаки его всего в клочья изодрали. Если еще один попадется, тогда уж непременно будет вам сало.

Каждый из пастухов осушил по три-четыре мисочки воды. Пришлось матери Раму еще раз принести полный кувшин.

Валлабхадас поудобнее уселся на подушке, спросил:

— Ну что, Мхатарба? Как пастьба нынче?

— А? Хорошая пастьба! В прошлом-то году хворь какая-то напала. Сколько тогда скотины полегло! Не знаю, как и пережили. А нынче ничего!

— Хозяйку что с собой не взяли?

— За овцами осталась смотреть.

— Ну что ж, приступим к делу?

— Как скажешь. Верно, ребята?

Все закивали.

— Мне бы, Старый, пояс… — начал было Бхагья.

— Ладно, ладно! Погоди с поясом. Скажи, шетджи[40], почем нынче золото?

— Золото? Дешевое — без двух рупий сто.

— Сто? — протянул старик.

Пастухи заволновались.

— Ого! Да что же так дорого?

— Уступи хоть немного!

— Подешевле бы, шетджи!

— Ну, если для вас это дорого, тогда и говорить не о чем.

— Пошли, ребята, вставайте!

Валлабхадас уже привык к такому повороту дела. Он ничуть не загрустил, поудобнее устроился на своей подушке и с улыбкой проговорил:

— Нет — так нет! Мое золото при мне и останется. Может, чего еще надо? А, Мхатарба?

— Ну, что ты, шет? Еще наши деды у твоих дедов золото брали. Ты нам правильную цену назначай!

Валлабхадас позвал своего сына Раму, велел ему принести «Бомбейские новости». Когда тот явился, купец взял у него газету, развернул и ткнул пальцем в какое-то объявление:

— Вот. Глядите! На бомбейском рынке — девяносто семь рупий. А что я за ним ездил, что сюда привез — это все задаром? Попробуйте, сядьте на мое место, а я завтра пойду овец пасти. Мне все равно, какую работу делать.

— Ну, что это ты? — Мхатарба явно был озадачен.