Андрей Шляхов - Доктор Данилов в сельской больнице
— Вообще-то это тринадцатый номер, но медики народ суеверный, вот и перенумеровали в 12 «а».
— Спасибо, — поблагодарил Данилов и ушел знакомиться с новым местом работы.
В первую очередь Данилов изучил план больницы. Корпусов было пять. Номер один — главный корпус, номер два — роддом, номер три — патологоанатомическое отделение, номер четыре — поликлиника и номер пять — административный корпус. Также имелись отдельно стоящие, но номеров и звания «корпус» не имеющие пищеблок, аптека, гараж и котельная. Данилов с минуту постоял около плана, соотнося его с местностью, после чего перекинул ремень своей тяжелой сумки с правого плеча на левое и направился к первому корпусу, на первом этаже которого находилось отделение анестезиологии и реанимации.
В стационар просто так не войдешь, это не административный корпус. Повсеместно за проход в отделение во внеурочное, не предназначенное для посещений время охранники взимают скромную, посильную возможностям посетителей плату. В Москве она составляет не меньше ста рублей, здесь, в Монаково, по мнению Данилова, могло хватить и пятидесяти, если не тридцати. Меньше тридцати — это уже не по-божески, какое-то подаяние, оскорбительное для любого человека, находящегося в форменной одежде при должности.
На входе в первый корпус Данилову пришлось объяснить, кто он и что ему здесь надо. Новенький, только что выписанный пропуск никакого впечатления на охранника не произвел, кажется, только усилил подозрительность. Не удовлетворившись расспросами, охранник буркнул: «Обождите минутку», — и по стоящему на столе перед ним внутреннему телефону связался с отделом кадров.
— Обострение бдительности? — поддел Данилов, стоило только охраннику положить трубку.
— У меня инструкция: незнакомых пускать только после подтверждения личности, — пояснил охранник. — А то мало ли кто пропуск подделает и захочет сюда бомбу пронести.
— Вы каждого посетителя подтверждаете?
— Посетитель должен иметь на руках правильно оформленный пропуск с подписью заведующего отделением, также правильно назвать фамилию больного и палату, — отчеканил охранник.
— …которые написаны на пропуске, — улыбнулся Данилов.
Улыбка задела охранника за живое.
— Откуда вы к нам пришли, такой умный? — спросил он, сдвигая брови на переносице.
— Из Федерального клинического госпиталя МВД. — Нет ничего проще, чем говорить правду. — Слыхали о таком?
— Видел по телевизору.
Упоминание госпиталя произвело впечатление на охранника: складка на переносице разгладилась, голос смягчился.
— Реанимация направо, — почти дружелюбно сказал он.
— Спасибо, — поблагодарил Данилов, в который уже раз дивясь многообразию окружающего мира. Три охранника в одной больнице, и какие все они разные! Чехов, наверное, о каждом бы из них по рассказу написал, колоритные люди.
Кому-кому, а уж заведующему отделением анестезиологии и реанимации Смолову полагалось долго расспрашивать Данилова, чтобы оценить его профессионализм и личностные качества. Хотя бы минут десять-пятнадцать пообщаться, рассказать про местные порядки и свои требования. Это в усредненном идеале.
В реальности же навстречу Данилову вышел небритый мужик лет сорока с красными от бессонницы глазами, назвался Олегом Денисовичем, сказал: «Опаньки! Вот так нечаянная радость!» — и повел знакомить со старшей сестрой Ксенией Викторовной («для своих я просто Ксюша»), Спустя десять минут Данилов получил четыре комплекта хирургической формы, четыре халата, ключ от ординаторской («раньше не запирали никогда, а теперь жизнь заставила — подворовывают втихаря в больнице»), ключ от раздевалки для сотрудников, находившейся в подвале, и совет идти домой в общежитие, как следует выспаться напоследок.
— Пока наркотический допуск на вас не оформим, работать будете под прикрытием, — сказал Олег Денисович, имея в виду, что сделанные Даниловым назначения наркотиков и психотропов будет подписывать другой врач, — но это ничего не меняет — запряжем мы вас по полной, сразу предупреждаю…
И кто только придумал оформлять допуск к работе с наркотическими средствами и психотропными веществами на каждом новом месте? Можно подумать, что, переходя с работы на работу, человек сильно меняется. По уму, выдавали бы этот допуск врачу сроком на пять лет (или на три года), но всякий раз при смене работы нужно долго ждать разрешения. Только в госпитале МВД Данилову сделали этот допуск быстро, в считаные дни — сработали межведомственные связи. Здесь, в Монаково, на быстроту надеяться не приходилось. Наоборот, с учетом того, что Данилов постоянно проживал в Москве, запросы будут идти дольше — другой регион.
— Запрягайте, — ответил Данилов.
По крайней мере, скучать на первых порах не придется.
В общежитие можно было пройти напрямик дворами («Тут наискосок всего ничего, только в одном месте канаву по досочке перейти надо», — объяснил Максим Максимович) или кружным путем по улице. Данилов выбрал более длинный путь. Ему не хотелось с тяжелой сумкой на плече балансировать на «досочке» (отдых в травматологическом отделении — дело малопривлекательное, а в местном и подавно), а погода стояла приятная — разгар бабьего лета.
«Если в общаге хоть немного пахнет цивилизацией — там и останусь», — пообещал себе Данилов, идя по улице. Хотелось сбросить с плеча сумку, принять душ, потом растянуться на чистой постели и начать устаканивать впечатления, привыкать к новому месту. Вечером можно будет выйти на прогулку, ознакомиться поближе с местными достопримечательностями, изучить город, и вообще… Понятие «вообще» неожиданно превратилось в видение запотевшей кружки холодного пива. Данилов попытался превратить воображаемое пиво в квас, но на это не хватило ментальных сил. Вышло наоборот: рядом с пивом появился из небытия большой и янтарно-жирный копченый лещ. Его нельзя было потрогать, но соблазнительный аромат ощущался явственно. Данилов остановился посреди тротуара, крепко зажмурился и потряс головой, отгоняя наваждение. Оно исчезло, но не совсем — рыбный дух продолжал щекотать ноздри.
«Why not?» — на чистейшем английском языке (подсознание непостижимо) подумал Данилов, удивляясь как неожиданному наваждению, так и внезапному переходу на иностранный язык. Он продолжил думать уже на родном: «В конце концов, это всего лишь пиво, а ситуация у меня сейчас далеко не такая, чтобы… увлекаться спиртным. Да и сам я не тот уже, что раньше, могу держать себя в руках. Пропустить пару кружек пива в честь приезда в Монаково и закусить их вкусной рыбкой — что в этом плохого? Но сначала надо устроиться…»
В солнечный день любой город производит хорошее впечатление, особенно если ты настроен на получение позитива и не склонен обращать внимание на негатив. Данилов присвоил Монакову статус места, вполне подходящего для временного проживания.
Двухэтажное общежитие Монаковской ЦРБ снаружи выглядело не самым лучшим образом: оштукатурить не мешало бы по новой, рамы сменить бы не мешало, но впечатления разрухи и упадка не было, и это внушало надежду. В общежитии во весь голос шел диалог двух культур. Из одного распахнутого окна доносилось не то двух-, не то трехголосое нестройное хоровое пение:
И снова луна озарилаТот старый кладбищенский двор,А там над могилою сынаПовесился сам прокурор.
Из другого надрывались «Йе-йе-йес», явно не вживую (что могло привести американскую рок-троицу в общежитие медиков города Монаково?):
I'll kiss you once yeah I'll kiss you twiceI'll kiss you once yeah I'll kiss you twiceI'll kiss you once yeah I'll kiss you twiceAnd I get the shivers 'cause you're cold as ice…
«Yeah Yeah Yeahs» — «Graveyard»:Я поцелую тебя, я поцелую тебя еще раз.Я поцелую тебя, я поцелую тебя еще раз.Я поцелую тебя, я поцелую тебя еще раз.Меня кидает в дрожь, потому что ты холодна, как лед…
«Отдежурили — и культурно отдыхаем, — констатировал Данилов. — Ну-ну…»
В общежитии охранника не полагалось. Оно и верно: что тут охранять? Данилов вошел внутрь и удовлетворенно отметил, что ничем таким (ароматами сырости и отхожих мест) здесь не пахнет.
Лестница привела Данилова на середину второго этажа. Комната 12-а оказалась последней в правом крыле. Расположение было удачным — и место непроходное, и от туалета далеко. Туалет и душевые комнаты, находившиеся в конце левого крыла, подверглись осмотру в первую очередь и получили твердую четверку по гигиене. Не так чисто, как в домашнем санузле, конечно, но дома они тоже ведь разные бывают.
— Что ж, теперь осмотрим апартаменты! — скомандовал Данилов себе на выходе из туалета.
Апартаменты оказались вполне достойными: примерно четырнадцать-пятнадцать квадратных метров, на потолке — плафон (две лампы дневного света без крышки), плотные шторы на окне, шкаф, дверки которого свободно закрывались и открывались, стол, который не шатался, два стула, кресло, простецкое, но не продавленное, и кровать. Кровать стала самой неожиданной — не какое-нибудь музыкальное чудо на пружинах, а медицинская кровать с ложем металлической решетки. Она была заслуженной, со следами ремонтно-сварочных работ на каркасе, но крепкой. И матрац, не имевший ни запаха, ни пятен, порадовал Данилова. Огорчило только одно обстоятельство: отсутствие подушки, одеяла и постельного белья. Елена обещала привезти Данилову из дома все необходимое для обустройства, но она могла приехать только в субботу… Данилов достал из большой сумки маленькую, убрал в нее документы, решив, что завтра положит их в сейф в отделении, а до тех пор будет носить при себе, и ушел обзаводиться постельным бельем.
