Сергей Минаев - The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты
– Денег нет, – прошамкала бабушка, – а еще звезда называется! Завтра, Миркин, скажу в диспетчерской, чтобы воду тебе отключили. Всю.
Нелепо узнавать о собственной известности не с первых полос таблоидов, а из уст бабушки! Но как это по-русски! Ведь кем бы ты ни был, в каком бы статусе ни пребывал, истинная звезда – это бабушка с гаечным ключом: именно от нее, а не от журналистов, зависит, как ты будешь завтра пахнуть. А таблоидов у нас пока нет. Так что, ЧСВ, воссияв, резко потускнело. Бабушка с тех пор остается моей самой преданной поклонницей. Дай ей Бог здоровья. А мне воды...
Кстати о воде. Звук падающей воды подозрительно изменился. Бегу в ванную и вижу, что на пол уже прилично натекло. Закрываю воду, открываю слив, кидаю на пол пару полотенец, собираю ими воду. Положительно, пора завязывать с этими внезапными приступами философствования.
Вытерев пол, залезаю в ванну. Ложусь, кладу под голову полотенце и подвигаю ближе к бортику табуретку с книгами: Пруст, Кафка, Воннегут и Гессе, из тех, что собираюсь прочесть, но неизвестно, прочту ли. Книги несут две функции – социальную (свидетельствуют о твоем высоком духовном развитии) и прикладную (на них удобно ставить пепельницу). Закуриваю.
На полу, за корзиной с грязным бельем, замечаю мятый журнал. Дотягиваюсь. Несколько страниц, в том числе обложка, вырваны. Предположительно для забивания, с туалетной бумагой проблем у меня не было. На восьмой странице мои ответы на лажовый блиц-опрос. Что вас поразило прошлым летом? С кем бы вы хотели застрять в лифте? На какое домашнее животное вы похожи? Ваши любимые цвета? И прочая ересь. Неужели кому-то из читателей мой образ покажется нераскрытым, если он не узнает, на какое домашнее животное я похож? Неужели я могу ответить что-то вразумительное на вопрос о лифте?
Ответы весьма подробные, судя по всему, отвечала моя ассистентка. Опять что-то про мое отношение к сексу втроем. Интересно, что же я ответил? Оказывается, я за семейные ценности. Значит, интервью еще и цензурировали на канале. Ниже слоган: «Хочешь узнать, что говорят об этом “звезды”? Напиши “звезде”! Отправь звезде “смс”! Узнай мнение!»
Непременно узнаешь, если опустить кое-какие детали. «Звезды» не читают – за их емейл отвечает ассистентка, «звезды» не говорят, у них на это есть пресс-секретарь, наконец – у «звезд» нет мнения. Мнение есть у их продюсеров и руководства их канала. Такое вот живое человеческое общение талантов и поклонниц. «Это по любви», как поет Лагутенко.
А фотография получилась очень даже ничего. Стоит признать: за полтора года в больших медиа единственное, что я научился делать профессионально, – это отсутствующее лицо.
– А! – Я щелкаю по мятому глянцу. – Не лицо, а икона! А как ноги поставил – чистая Ванесса Паради, поджидающая Джонни Деппа!
«Мирки Миркина». За полтора года мы стали одним из двух самых популярных шоу молодежного музыкального канала М4М. Еще бы! Суть программы заключалась в том, чтобы менять социальный статус людей. Проститутки в нашем эфире становились менеджерами по продажам, а менеджерихи выходили на федеральную трассу, управляющий банком менялся местами с водителем маршрутного такси, а повар итальянского ресторана – с продавцом шаурмы. И между всеми этими типами, я – проверяющий, как им живется в новой шкуре, я – дающий советы, я – издевающийся, я – смеющийся, я – плачущий вместе с ними. Пресса поливала меня помоями, носила на руках, снова поливала. Участники программы трижды подавали на меня в суд – безуспешно. Мне дважды били морду – оба раза все тот же закомплексованный мудак, муж одной из менеджерих:
– Она... стояла на дороге... как проститутка!!! Вы понимаете, чего ей это стоило?!
– Но она же не дала клиенту!
Непонятно, чем он был больше возмущен, – моим ответом или тем, что его жена не вышла в финал нашего шоу.
Деятели культуры писали коллективные письма, требуя закрыть программу. Один заслуженный режиссер, сделавший полтора фильма, вопил о морали и грозил походом к Президенту, пока в интернете не появилась запись его разговоров с собственной секретаршей. Он предлагал ей одеться школьницей и грозил отшлепать солдатским ремнем. После этого альянс духовненьких распался. Они явно остыли. Видимо, мы поймали за руку самого невинного из них. Могу себе представить, о чем говорили со своими секретаршами остальные.
Вода, кстати, тоже остыла, пора менять съемочный павильон. Я выхожу из ванной и перемещаюсь в гостиную. Сажусь на ковер, ставлю музыку и наливаю себе первый стакан виски.
Я оглядываю окружающее пространство и ловлю себя на мысли, что моя квартира со временем превратилась в отель. Современный, дизайнерский, очень комфортный, но все-таки отель. Честно говоря, я давно ловлю себя на мысли, что веду себя в этом городе как иностранец. Как командированный. Рок-звезда в туре. Недели проходят как один день, месяцы как неделя, а год как... кстати, какое сегодня число?
Тут мне следовало бы поплакаться, рассказать о жесточайшей нагрузке, диком нервном напряжении, частых депрессиях, отсутствии времени на личную жизнь, и как следствие всего вышесказанного – о невозможности создать семью. Но вы читаете не повесть «Кровь и пот на льду Евровидения», да и я, кажется, не Дима Билан. Посему будем честны друг перед другом.
Сложно жаловаться на жизнь, когда последний раз ты пользовался общественным транспортом ввиду жесточайшей необходимости приехать вовремя: речь шла о контракте ценой пятьдесят тысяч долларов. О контракте, согласно которому ты на протяжении месяца должен рекламировать пиво, оценивая присланные про него рассказы любителей. Да и оценивать предстоит не тебе: от тебя требуется лишь имя и фотография в хорошем разрешении.
Глупо стенать о постоянной усталости, если в прошлом году ты провел за границей в общей сложности семьдесят пять дней, твоя карточка в фитнес-клуб стоит три тысячи евро, но ты туда не ходишь, потому что не можешь найти ее в ящике письменного стола. Отвратительно рассказывать о сложностях съемочного процесса и внезапных переездах с места на место, когда гостиничные номера, в которых ты останавливаешься во время своих командировок, должны стоить не дешевле семисот долларов за ночь. Лицемерно сообщать, что у тебя часто нет времени на обед или ужин, учитывая тот факт, что ты не можешь вспомнить, когда обедал или ужинал в заведении со средним счетом менее пяти тысяч рублей на человека.
Ты не знаешь, во сколько обходится каналу твоя мобильная связь и медицинская страховка, ты никогда не смотришь в конец ведомости представительских расходов – просто подписываешь. Такси, которое ты имеешь право вызывать, если опаздываешь на запись или задерживаешься допоздна на работе, давно уже используется твоими друзьями и их подругами, а на предложение канала нанять тебе водителя, скромно потупив глаза, ты заявляешь, что предпочитаешь передвигаться на «Веспе», не думая о том, во сколько обходится твоя логистика.
Количественные характеристики в отношении финансов давно перестали быть моей темой. В какой-то момент стало очевидно, что тех денег, которые мы не заработали в начале нулевых, мы точно не заработаем в их конце. И я успокоился. Того, что я получал на канале, было недостаточно для перелетов частными самолетами, покупок недвижимости за границей и прочих девайсов, которые отличают жизнь селебритиз в странах, так и не вставших с колен, типа Америки или Соединенного Королевства. Но этого вполне хватало, чтобы раза два в месяц внезапно срываться, скажем, в Лондон, не думая о том, сколько денег в данный момент на твоих карточках.
Мой гардероб практически полностью состоял из убитых джинсов, растянутых свитеров и футболок с дурацкими принтами, сделанных неизвестными дизайнерами, но купленных либо в Harvey Nichols либо на Camden Market, либо еще где-то на острове. Эта нарочитая небрежность, конечно, тщательно поддерживалась. Не верьте лохам, утверждающим, что у них «миллионеры и звезды ходят одетые как бомжи, потому, что им все равно, как они выглядят». Весь этот тинейджерский треш надевается только с одной целью – показать, что тебе не все равно. И ты круглый год ходишь практически в одних и тех же кедах не оттого, что тебе нечего надеть, а потому, что у тебя их тридцать пять пар. На поверку вышло, что выглядеть бомжом труднее, чем выглядеть русским миллионером. Для этого требуется что-то большее, чем деньги. Но разговоры о финансах – пошлейшая тема. Даже эсэмэски, которые приходят после каждой операции по кредитке, я тут же раздраженно стираю. Они отвлекают.
От чего? Да практически от всего. От интервью, фотосессий, эфиров, встреч с поклонниками творчества, съемок в эпизодах кинокартин (что особенно нравится), походов на радио и телеэфиры (ненавижу, но все равно хожу), диджейсетов, квартирников, чтения чужих произведений вслух, продюсирования сериала (об этом позже). Главное – от себя самого. Ведь ты практически не останавливаешься, понимая, что, если это сделаешь, непременно упадешь. Персонажей, желающих «быть Андреем Миркиным», – целая электричка «Владимир– Москва». В ней сидят поклонники, талантливые, но пока неизвестные. Они могут годами ждать твоего места.
