Михаил Попов - Большой укол
Автоматчики по сигналу вошедшего явно приготовились стрелять по мне. Я так остро это почувствовал, что невольно подобрался, постарался уменьшиться в размерах. Боль, донимавшая меня исчезла, временно прекратила вражду со мной, как это делает нормальная внутренняя оппозиция при появлении внешнего врага.
И все это время стояла тишина…
Вошедший не спешил точить лясы. Я постепенно рассматривал его. И увидел жабий рот, лоб в горизонтальных складках и то, что веко правого глаза слегка наискосок задернуто. Даже костюм успел оценить, дорогой, кутюрный.
— Это вы Роберт Игоревич?
— Да, — быстро ответил он и резко вошел в комнату. Остановился у меня в ногах, широко расставив свои.
— Да, это я, и мы сейчас с вами поговорим, — сказал он чуть испуганно. Он говорил так, словно пока произносил слова находился в безопасности. Впрочем, это все мои домыслы. Впечатления человека, у которого даже имени нет.
— Вы не Александр Борисович, а Сергей Сергеевич Семенюк… Вспомните о татуировке на левом предплечье.
Я вспомнил — три синенькие ломаные латинские SSS. Похоже на эсэсовское клеймо, только, полуторное. Оказывает, это значит, что я…
— Вы по профессии устранитель, наемный убийца, киллер. Причем чрезвычайно высокого класса. Отсюда эти меры предосторожности, — белый руках махнул в сторону черных автоматчиков. — Они, поверьте мне…
«Никогда в жизни», мелькнула в голове неуправляемая мысль.
— …не излишни. Вспомните, что вы сделали с четырьмя бандитами, которые хотели пленить вас возле дома.
— Это были бандиты?
Среагировав на мое недоумение, Роберт Игоревич пояснил.
— Да, это были милиционеры, группа захвата, настоящие бандиты. Мы вас спрятали, они вас нашли. И на их несчастье, и на наше счастье сработало ваше подсознание. Понимаете?
— Нет.
— На уровне сознания вы жили как билетер, этот самый Александр Борисович, а в глубине души, на уровне рефлексов, исконных повадок, вы оставались Сергеем Сергеевич Семенюком. Убийцей, волкодавом, чудовищем, всегда чувствующим опасность, и стоило им своим налетом спровоцировать ваши рефлексы, они получили то, что получили… Они не могли подготовиться получше, действовать потоньше. Как же, сам Семенюк у них в руках! Тут же команда — брать! А мы так хорошо вас замаскировали!
— А кто меня выдал?
— Это детали, детали, хотя сказать могу, что у теперь… Эта худая сука, ваша супруга.
— Рита?
— Никакая она не Рита, но пусть будет Рита. Она работала на нас, а потом…
— А кто такие «вы»?
Роберт Игоревич снисходительно улыбнулся.
— Об этом позже, много позже… Обо всем расскажу обязательно. Но позже. Сейчас вас нельзя перегружать. Сейчас вам достаточно знать, что вы в безопасности, в надежном месте, что впереди у вас много интересной, хорошо оплачиваемой работы, ну и… что ваша жена, бывшая жена, вам никакая не жена, а просто жадная, тупая сволочь. И дура. У них не было никаких шансов вас найти. Мы блистательно вас замаскировали.
— Вы имеете в виду…
— Вот видите, вы сами догадываетесь. Мы сделали из вас толстяка. В нормальной жизни вы привлекательный мужчина спортивного вида. Тренированность чудовищная. Такого ищут по постелям разных там мисс Москвы или вселенной, по казино, по виллам на теплых морях, а господин Семенюк в это время является двухсоткилограммовой тушей и работает билетером в парке.
Я тяжело, мощно вздохнул. Роберт Игоревич отошел на полшага, боясь, что будет всосан через ноздрю в мои возмущенные внутренности.
— Вы не должны сердиться. У нас не было другого выхода, другим способом вас было не спасти.
— Почему это?! — мрачно спросил я, постепенно начиная ощущать себя и устранителем, и киллером, и убийцей, и не только наемным.
Морщины на лбу Роберта Игоревича заработали. По ним читались его сомнения. Стоит ли? Пора ли?
— Говорите! — прорычал я.
— Да, скажу, скажу, конечно, — Роберт Игоревич оглянулся, потеребил указательным пальцем нос. Глаза его бегали, особенно подозрительно смотрелся зрачок за полуопущенным веком. Роберту Игоревичу явно не хотелось говорить. И тут я понял, почему — ребята в черном; они тоже услышат. Их нужно было удалить, но удалять их было опасно. Несчастный господин, злорадно подумал я. Неужели меня стоит бояться до такой степени?
Выручил этого негодяя (я уже решительно и окончательно решил для себя, что этот человек — (подлец и ничтожество) распорядок дня.
Раздался мелодический сигнал под потолком. Открылась дверь, и две одинаково одетые и одинаково привлекательные девушки ввезли двухэтажный столик с едой. Моим то ли обедом, то ли ужином. А может, и завтраком.
— Кушать, пожалуйста…
— Да, да кушать, кушать, есть, питаться, — обрадованно затараторил Роберт Игоревич. К моим губам поднесли стакан, на дне которого исходила пузырьками знакомого вида таблетка.
— Зачем это? — спросил я голосом устранителя.
— Для улучшения аппетита, — пропел Роберт, — без таких таблеток вы бы не смогли набрать вес в столь короткий срок, да еще находясь в беспамятстве. Борцы сумо, например, употребляют их. Это исключительно природное средство.
— Жена мне говорила наоборот, эти таблетки для того, чтобы сбить голод, чтобы я больше не толстел.
— Ну, естественно, естественно, не могла же она вам говорить правду. Да правды она и не знала… Почти совсем не знала.
— Но теперь–то?
— Что?
— Зачем мне дальше оставаться толстяком?! Меня в этом виде уже опознали.
Роберт Игоревич снова поиграл морщинами на лбу.
— В самом деле, вам надо, наоборот, худеть. Хотя, может быть…
— Нет, нет, ни в коем случае! Только худеть!
— Ладно, ладно, уберите это пойло! Может быть, вы вообще не голодны?
Я прислушался к себе и должен был признать, — как раз голоден. Голод был даже слегка сильнее боли. Конечно, вес надо сбрасывать, но лучше это делать постепенно.
— Что там у них?
— Завтрак: обычный, диетический, обильный, похмельный, символический, диабетический, оставляющий место для скорого ланча. Что пожелаете?
— Диетический, — сказал я, чтобы быть последовательным.
Одна из девушек, приятно улыбаясь, наклонилась ко мне с ложкой в руках. Сметана с малиной. Это обозначение подходило к блюду, которым она меня потчевала, и к ней самой. Я не дошел еще и до пятой ложки, а уже понял, что буду с этой женщиной не только вместе есть, но и спать.
Роберт Игоревич припал к моему уху и быстро заговорил:
— А теперь главное… Вы в последний раз выполнили совершенно невообразимое задание. Непредставимое. Вы убили…
Я доел сметану с малиной, и Роберт отпрянул. Он явно боялся моего рта, когда он был ничем не занят. Может, я какой–нибудь специфический устранитель? Киллер–людоед, наемный вампир. Когда я откусил гренок с медом и отхлебнул кофейку, голос Роберта заскрипел снова.
— Вы убили президента, понимаете? Пре–зи–ден-та!
— Нашего? — я выпучил в его сторону удивленный глаз.
Он слегка отшатнулся и замахал руками.
— Нет, нет, нет, другой страны. Одной страны президента. Президента любой страны убить нелегко. А эта страна не такая уж маленькая. Никто не брался, никто. Я дам вам потом почитать прессу по этому делу. Газеты шумели с полгода. Да и сейчас порой…
— Ничего не помню.
Второй гренок и вторая чашка кофе.
— Выполнение было, как я уже сказал, сопряжено с громадным риском. Вы слегка пострадали. Можно даже сказать не слегка. Контузия. Амнезия. Глубокая. Теперь вы понимаете?
— Н-да.
— На этот фон полного отсутствия памяти мы «записали» с помощью наших гипнотизеров личность Анатолия Борисовича Гунчикова. Существо вполне ничтожное, хотя и реальное. Вам внушили несколько воспоминаний — школа, друзья, то–се. На самом деле — Роберт Игоревич говорил уже свободно, расхаживая по комнате, он проскочил секретный участок и был явно доволен своей ловкостью, — на самом деле память человека хранит не так уж много событий. Личность, особенно, если это личность обыкновенная — стопка листочков, цикл разрозненных и почти всегда неинтересных рассказов. Десяток телефонов, пяток адресов, полсотни имен.
Я допил кофе, облизнулся. Сделал это, видимо, таким образом, что господин лектор побледнел.
— А теперь нам предстоит по шагам, шажочкам восстанавливать личность Сергея Сергеевича Семенюка…
— Неплохо бы, — сказал я и снова облизнулся.
4
— Размер?
— Не знаю, наверное, пятидесятый.
— Рост?
— Третий.
Подрагивающий, чуть перекошенный похмельными ощущениями, молодой человек с характерно затуманенным взором, снял свои грязноватые и коротковатые, лишь до щиколоток, джинсы. Разношенные, с черными внутренностями кроссовки уже валялись рядом. Перед ним ловкими руками была выброшена брючная пара синего цвета, подходящая по цвету рубашка и дорогой галстук. Парень недоверчиво поглядел на человека, стоящего по ту сторону стола. Это был неприметный мужчина, лет сорока, без особого выражения на лице. Они все были такие, все шестеро за длинным столом, перегораживавшим поперек школьный спортзал. Все они смотрели на квело переодевавшихся алкашей и наркоманов, то ли радушно, то ли равнодушно.
