Александр Щербаков - Национальный клад. Рассказы о наших помощниках
Впрочем, это только легко сказать — точи да меняй. Тут, брат, тоже целая наука. Особенно — что касается топорища. Человек сведущий знает, что не бывает хорошего топора без доброго топорища. Недаром они в пословицах рядом ходят: «Дал топор, так дай и топорище… Украли топор, так и топорище в печь… Есть топорище, да нет топоришка… Погнался за топорищем, да топор утопил».
Конечно, мне, как и многим нынешним мужикам, особенно городским, приходится довольствоваться теми топорищами, что продают в хозяйственных магазинах. Фабричными, со станка. Тут вся роль наша сводится к выбору, чтоб полегче, половчее было топорище и сучков на нём меньше пестрело. А отец мой сам делал топорища. Говорят, на западе страны популярны кленовые, но у нас клён редок, жидок, да и тот больше по городам растёт в качестве декоративного дерева. Не материал — баловство. Поэтому отец, как и другие наши мастера, предпочитал берёзовые топорища. Притом берёзки присматривал грубокорые, растущие на солнцепёке, на отшибе от леса. У таких древесина плотная, волокнистая, и топорища из них выходят прочные, не трескаются повдоль при ударе или вытягивании топора из бревна. Есть даже такое определение подходящей к делу лесинке — топорищное дерево.
Так вот эти топорищные берёзки отец ошкуривал, сушил, а уж когда соковьё высыхало и «задубевало» до звона, мастерил топорища. Он любил не прямые, как лопатные черни, а изгибистые, с излучиной-«грудкой» и с округлой бородкой на конце. Всегда тщательно обрабатывал стёклышком, наждачком, чтоб гладкие были, как слоновая кость. Часто байку рассказывал про молодого соседа-плотника: «У него и топорище топорной работы. Чо, говорю, не выскоблишь-то? Руки ведь позанозишь! А-а, ничего, отвечает, рукавицей обшоркаю. Вот какой мастер нынче пошёл!»
Точить топор лучше всего на «мокром» точиле, то есть на таком, точильный круг которого вращается в корыте с водой. У него и камень пошире, и «зерно» помельче, а точимое лезвие постоянно обмывается, и потому видна каждая тончайшая зазубринка и щербинка, которые надо снять. Но у меня, к сожалению, нет мокрого точила, какое было у отца. Единственное, что я тут унаследовал от него, так это привычку к постоянной заправке инструмента. И до сей поры, приезжая на дачу, начинаю рабочий день с того, что правлю любимый топор. Я пользуюсь современным, электрическим точилом, с грубоватыми и сухими наждачными кругами. Правда, сняв видимые зазубрины с лезвия, дальше правлю уже мелким брусочком и оселком. И тоже ладно выходит. «Бриться можно», — как хвалились раньше мастера.
Конечно, такое лезвие беречь надо. Особенно пяточку, по-старинному — узг. И потому настоящие аргуны-плотники, столяры надевают на лопасть топорный чехол, или натопорник. Этакие ножны для топора. Я застал ещё лыковые, берёстовые натопорники, а теперь изредка вижу лишь кожаные или деревянные — простые зажимы из двух дощечек, что тоже неплохо. Во всяком случае, лучше, чем ничего.
Раньше, когда плотники ходили строить по найму, на отхожие промыслы, то носили топоры не за поясом, как иногда в кино показывают, а в специальной топорне — сзади на поясе крепились такие кольца, в которые продевался топор. Топор-ней иногда называют и место в телеге или санях, куда укладывают топор, отправляясь в дорогу. Обычно это просто сквозная прорезь в доске-днище на ширину топорной лопасти.
Во всех этих чехлах, натопорниках, топорнях мне видится не только разумно-хозяйское, но и бережное, уважительное отношение к топору, как к ценному, незаменимому и поистине универсальному инструменту. Ах, как он красив, как хитёр и ловок в руках умелого человека! Недаром говорят об изрядном мастере: «Так и играет топором!» А иные мастера настолько сживаются, сливаются с этим инструментом, что начинают приписывать ему некую самовольную, даже мистическую силу. И неслучайно живёт в народе легенда, что старинный мастер Нестор, срубивший знаменитую 22-главую церковь Преображения Господня в Кижах, бросил свой топор в Онежское озеро со словами: «Не было такой, и не будет…»
Потому и зову Русь «к топору», но не боевому, а мастеровому. И когда соотечественники мои, особенно из молодых, прозреют и догадаются, наконец, что спасение России вовсе не в торгашестве и ростовщичестве, а в строительстве и созидании, воскликну с удовлетворением: «Нашли топор под лавкой!»
Коси, коса, пока роса…
Это я начал с народного присловья, употреблённого Александром Твардовским в одной из поэм. А мог бы припомнить и строки Алексея Кольцова, знакомые нам с детства: «Я куплю себе косу новую, отобью её, наточу её…» Или Сергея Есенина: «Что-то шепчут грабли, что-то свищут косы…» Или непревзойдённое описание косьбы Львом Толстым, в которой вместе с крестьянами участвует его герой-двойник Левин. Или замечательный рассказ Ивана Бунина «Косцы», насыщенный красками, музыкой и радостью артельного труда.
Наверное, никакой другой инструмент крестьянского обихода так не опоэтизирован, не воспет вдохновенно, как она, коса вострая. И дело тут не в орудии труда как таковом, а в атмосфере, которая окружает его применение: летняя благодать, цветущие и благоухающие травы, пёстрое многолюдье сенокосной страды, самой дружной и весёлой из деревенских страд.
Ну, а сама-то коса незатейлива и проста. Однако я бы подчеркнул: гениально проста, как и многие крестьянские орудия, дошедшие до нас из глубины веков и отмеченные народной мудростью и смекалкой. Что такое, собственно, коса? Не более чем длинный изогнутый нож для подрезания травы или хлебных стеблей. Но можно только догадываться, сколько веков билась изобретательская мысль крестьянина, чтобы найти один точный угол этой кривизны полотна, от широкой пятки до носка, сходящего на нет, не говоря о прочих деталях.
Для пущей остроты лезвия полотно требовалось тончайшее, но в то же время и прочное, потому пришлось пустить по кромке утолщённый бортик, полегче сделать носочек и помассивней пятку.
Именно этой пяточной частью косу насаживают на древко, называемое в народе по-разному: косовище, косьевище, косовье, косье и даже окосье. Мне доводилось видеть старые косы, довоенного и военного образца, которые насаживались просто с помощью кольца и клина. Элементарные кольца ковались в нашей сельской кузнице. А уж потом, после войны, когда ожили сельмашевские заводы и пошёл в кооперацию разный скобяной товар, появились специальные хомутики с болтиками-гаечками, которыми можно понадёжней притянуть косу к косовищу, не прибегая к клину и расклиниванию.
Вообще, насадка косы — дело довольно хитрое. Это не просто закрепление её на косовище, но верная установка, требующая навыка и чутья. Задерёшь носок кверху — быстро порвёшь косу, ибо угол среза будет слишком широким, а пригнёшь к рукояти — захват потеряешь. Конечно, угол насадки во многом задан уже пяточным отрожком косы, но и самому соображать надо.
В моём селе Таскино древко зовут косовищем, поэтому и мне более привычно это название, чем остальные. Требования к косовищу очевидны. Оно должно быть прямым, лёгким и достаточно крепким. Трудно найти идеальную древесину, которая бы совмещала все эти качества. По лёгкости, пожалуй, нет равных осиновой. К тому же в густом осинничке растут отменно стройные деревца, почти готовые косовища. Однако осина тем плоха, что слишком мягкая, и коса на ней, как ни закрепляй, быстро разбалтывается. Поэтому у нас чаще используют берёзовые косовища. Они прочнее, жёстче. Ну, а чтоб ещё и лёгкими были, надо соковьё (то есть осоченные, ошкуренные палки) готовить заранее, подольше высушивать его. Желательно — под навесом, тогда оно меньше трескается и коробится.
Немалое значение для ловкости косы имеет ручка, приделываемая к косовищу. Видел я, некоторые просто прибивают обрубок палочки — и дело с концом. На фабричных косовищах встречал точёные рукоятки, укреплённые стержневым болтом. Но наши косцы предпочитают старинный лукообразный хомутик, берёзовый или черёмуховый, стянутый по концам бечёвкой. За такую ручку удобно держать косовище, тем более что ставится она не параллельно косе, а как бы выдаётся вверх — к руке косаря. Ручка прочно сидит, и, главное, её в любое время можно, ослабив бечёвочку, передвинуть вверх-вниз, сделать «по руке» косца.
Наладили полотно, поставили ручку — коса готова. Но прежде чем шагнуть с нею в буйное разнотравье, её надо ещё навострить. Это делается в два приёма. Сначала косу, как известно, отбивают. Есть для того железная бабка и особый молоток с зауженным ударником. Впрочем, молоток может быть и обыкновенным, а вот бабку заменить ничем нельзя. Она представляет собой металлический четырёхугольник, похожий на короткий обрезок стамески или долотца, только вместо черенка у бабки — столбик, вбиваемый в землю. И вот кладут лезвие косы на торец этой бабки и ударяют молоточком. Лезвие оттягивается, утончаясь и заостряясь. Чтобы пройти от пятки до носка и ровно оттянуть полотно, требуется немало терпения и сноровки. Операция кропотливая, но необходимая, иначе настоящей остроты не добиться.
