Шервуд Андерсон - Ну и дурак же я
Вскоре первый заезд окончился. Бен Ахем сбился на прямой, казалось, будто он не то болен, не то сделан из дерева, и пришел он последним. Тогда этот самый Уилбер Уэссен отправился к кассе под главной трибуной, а я остался один с обеими девушками, и когда мисс Вудбери на миг отвернулась, Люси Уэссен чуть-чуть тронула меня плечиком. Не думайте, что она так уж и толкнула меня. Но вы знаете, как делают девушки: придвигаются поближе, но все-таки воли себе не дают. Да вы, наверно, знаете! Ах ты, господи!
А потом они устроили мне сюрприз. Не знаю когда, но она договорились между собой решили, что Уилбер Уэссен поставит пятьдесят долларов на Бен Ахема, а каждая из девушек добавит по десятке из своих личных денег. Мне стало худо, когда я об этом узнал, но потом мне было еще хуже!
Насчет этого жеребца, Бен Ахема, и насчет их денег я ни капельки не беспокоился. Все прошло гладко. В следующих трех заездах Бен Ахем мчался так, точно он вез контрабанду мимо пограничной заставы, и Уилбер Уэссеи выиграл девять на два за свою ставку. Нет, меня мучило другое.
Уилбер вернулся из кассы и теперь почти все время занимал мисс Вудбери, а мы с Люси Уэссен словно остались одни на необитаемом острове.
Черт! Если бы только я не врал, или если бы я мог как-нибудь выпутаться из этой лжи! Никакого Уолтера Матерса, как я назвал себя ей и всем им, нет и не было, а если бы он и существовал, то, клянусь вам, я завтра же поехал бы в Мариетту, штата Огайо, и застрелил бы его!
Какой же я был простофиля! Бега скоро закончились, Уилбер опять пошел в кассу и получил наши выигрыши, а потом мы все отправились в город, и Уилбер закатил шикарный ужин в Уэст-хаусе, даже заказал бутылку шампанского.
Я сидел рядом с девушкой, и она почти ничего не говорила, и я тоже почти ничего не говорил. Но я знал одно: ее тянуло ко мне не потому, что я плел, будто у меня отец — богач, и все такое. Знаете, ведь это чувствуешь… Великий боже! Есть девушки, которых встречаешь один раз в жизни, и если вы не поспешите и не будете ковать железо, пока горячо, такая девушка ускользнет от вас навсегда, вы можете бросаться с моста в реку! Она смотрит на вас, и взгляд ее идет как бы из глубины души, и это не кокетство, нет, вам хочется, чтобы эта девушка стала вашей женой, и вам хочется, чтобы ее окружали красивые вещи — прекрасные цветы, красивые платья, и вам хочется, чтобы у нее и у вас были дети, и вам хочется, чтобы играла музыка, — хорошая, а не какие-нибудь джазы. Эх, что уж говорить!
Вблизи Сендаски, это ту сторону залива, есть местечко, называемое Сидер-пойнт. После ужина мы вчетвером поехали туда на моторной лодке. Уилбер, мисс Люси и мисс Вудбери должны были поспеть на десятичасовой поезд, чтобы вернуться в Тиффин. Когда едешь с такими девушками, нельзя быть ветреным, плюнуть на поезда и гулять всю ночь, как это можно себе позволить с какими-нибудь шальными девчонками.
Уилбер раскошелился на поездку на моторной лодке, которая обошлась ему ровным счетом в пятнадцать долларов, но я бы этого и не узнал, если бы случайно не услышал. Он не был скупердяем.
В Сидер-пойнте мы не пошли туда, куда валил весь народ. Для лоботрясов там есть танцульки и рестораны, но есть там еще и пляж, куда можно пойти прогуляться и где немало темных уголков; вот туда-то мы и отправились.
Девушка почти ничего не говорила, и я тоже, но я думал о том, как хорошо, что моя мать воспитанная женщина и всегда заставляла нас, детей, есть вилкой и не позволяла нам лакать суп, грубить и шуметь, как делают те молодцы, которых можно увидеть на спортивных соревнованиях.
Потом Уилбер со своей девушкой пошел вдоль берега, а мы с Люси селя в темном уголке среди подмытых водой корней старых деревьев, и я совсем не заметил, как прошло время и пора было садиться в лодку, чтобы поспеть на поезд. Этот час промелькнул так быстро, что я и глазом моргнуть не успел. Наверно, это было так потому что мы, как я уже сказал, сидели в темном уголке, и корни какого-то старого пня раскинулись точно руки, и с воды тянуло сыростью, и ночь была такая!.. Казалось, можно было протянуть руку и ощупать эту темноту, такую теплую, мягкую и душистую, как апельсин!
Мне хотелось плакать и ругаться, прыгать и плясать. Я был так безумно счастлив, и мне было так грустно!..
Когда показался Уилбер со своей девушкой и Люси увидела их, она сказала;
— Теперь нам пора на поезд, — и тоже чуть не заплакала, но она не знала того, что знал я, и не могла быть в таком смятенна. А потом, прежде чем Уилбер и мисс Вудбери подошли ближе, она подняла голову, поцеловала меня и на миг прильнула к моей груди. При этом она вся дрожала и… ах, с ума сойти!
Иногда я мечтаю заболеть раком и умереть. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать.
Мы переправились на моторной лодке через залив к станции железной дороги; было темно. Люси прошептала, что, ей кажется, мы с ней могли бы вылезть из лодки и идти прямо по воде. Это была чепуха, но я понимал, что она хочет сказать.
Очень скоро мы оказались на станции, и там было полно зевак, из тех, что ходят на ярмарки, толпятся и толкаются, как скот. Как мог я сказать ей правду?
— Мы расстаемся ненадолго, вы напишете мне, а я — вам, — вот все, что она сказала мне на прощанье.
Мог ли я на это надеяться? Не больше, чем на то, скажем, чтобы потушить пожар на сеновале. Блестящая надежда, нечего сказать!
Может быть, она и написала в Мариетту и через некоторое время получила свое письмо обратно с почтовым штампом на конверте и надписью: «Такого парня здесь нет», или что они там пишут в подобных случаях.
Надо же было мне разыгрывать важную птицу, богача, и перед кем? Перед самой скромной девушкой, когда-либо созданной господом богом! На что я теперь мог надеяться?
Примчался поезд, и она села в вагон. Уилбер Уэссен подошел и пожал мне руку. Мисс Вудбери очень мило поклонилась мне, а я ей, потом поезд тронулся, и тут меня взорвало, и я выбежал на улицу и разревелся, как младенец.
Конечно, я мог бы побежать за поездом и догнать его, но, черт меня побери, какой в этом был смысл? Видели вы когда-нибудь такого дурака?
Клянусь вам, если бы я тогда сломал руку или если бы поезд отрезал мне ногу, я не пошел бы к доктору. Я бы сидел и терпел, терпел…
Клянусь вам, если бы я не хватил тогда лишку в ресторане на ипподроме, я ни за что не стал бы так дурить и рассказывать небылицы, от которых потом уже нельзя было отпереться перед такой приличной девушкой.
Хотел бы я, чтобы этот молодчик с тросточкой и с шикарным галстуком бабочкой попался мне под руку. Я бы избил его до полусмерти, будь он неладен! Он просто осел, вот что. Но если я не такой же, пойдите и найдите мне большего болвана, — я брошу работу и стану бродягой, а свою должность передам ему. Я не хочу трудиться, зарабатывать деньги и копить их для такого дурака как я.
