Михаил Лифшиц - Враки

Внук много зарабатывает, все время занят, даже не позвонит… а, ну да, я уже это говорила. Машина у него какая-то шикарная. Еще есть служебная с шофером. Внук иногда сам приехать не может, тогда присылает служебную. Сын пытается вмешиваться, говорит, что Борькину служебную машину просить неудобно, куда мне надо, он сам меня отвезет. Неудобно! Я узнавала, и мне сказали, что работники Борькиной фирмы на этой машине не только по служебным, но даже по своим личным делам ездят. Уж лучше пусть меня на машине свозят, чем какую-нибудь секретаршу с ненужной бумажкой. А мне удобней на служебной машине внука, чем у сына одалживаться лишний раз.

Когда сын везет меня на своей машине… приходится иногда и его просить, к сожалению,…скорее, он навязывает свои услуги, а я…Да…так вот, в таких поездках я люблю его слегка поддразнить, чтобы не зазнавался. Например, скажу, что Ксения Ивановна заболела, и добавлю: «Ну, ничего, о ней-то есть кому позаботиться, у нее – сын!..» В том смысле, что у меня-то – никого…

Или ехали раз с моей подругой в театр. Подруга беспокоилась, что не успеем или заблудимся в Центре. Больше, конечно, нервничала от удобства, комфорта – непривычно ей в машине, слишком хорошо. Шепчет мне: «А он знает, как ехать?» Я громко и отчетливо ответила, чтобы и подруга, и сын слышали: «Не волнуйся, нас доставят вовремя». С такой интонацией, чтобы было ясно: на это он еще способен, а об остальном все присутствующие знают… И, можете себе представить, эта, так называемая подруга, стала потом говорить мне, что не такой уж он подлец, что сын есть сын. Какая тупость, какое хамство! Как она смеет лезть, что она понимает! Я ей сказала: «Берегись, друг моего врага – мой враг!» Так она опять за свое: «Как же, говорит, ты умирать-то будешь?» «Ничего, – отвечаю, – у меня много друзей!»… Конечно, я с ней прекратила всякие отношения. Может быть, я ее и прощу когда-нибудь, но Бог ее никогда не простит!.. Впрочем, это уже не важно, недавно мне позвонил внук и сказал, что эта тупица умерла. Я сказала, что на похороны не поеду и соболезнований выражать не буду!

Или как-то рассказала сыну историю про одну самоотверженную женщину, которая все делает для своих детей и внуков, всю себя отдает, ничего не жалеет. Немного и присочинила, фантазии мне не занимать! Сын слушал с интересом, вопросы по ходу рассказа задавал. А я закончила, сделала паузу. И сказала отчетливо: «Ну, ничего, она еще свое получит!» В том смысле, что я-то всю себя отдала, а в ответ от сына и внуков – одно хамство и пренебрежение… Тогда я пожалела, что последнюю фразу сказала не вовремя: ехали по Москве в сплошной пробке полтора часа, сын сидел красный, потный. Только тронулись, а я тут свою фразу, знаете, с мхатовской паузой. А весь поток опять остановился. Сын с опозданием, с задержкой и очень резко затормозил, мог врезаться в переднюю машину.

Сын на инвалидности. Несколько лет назад сказал мне: «Мам, мне предложили инвалидность оформить. Я плохо себе представляю, что это такое. Что, пенсия, лекарства бесплатные?» Захотел со мной сравняться! Я ему с негодованием сказала: «Я – писательница, я – член Союза журналистов, я приравнена к участникам войны! И только потом уже инвалид второй группы по сердцу». Он, как всегда, не понял и спрашивает: «А лекарства-то бесплатные почему?» Ну, пришлось сказать, что по инвалидности.

Еще сын преподает в институте раз или два раза в неделю. Я его спрошу по телефону: «Ты сейчас лекции читаешь?» Он: «Читаю». Значит, ясно, что чувствует он себя неплохо, и нечего мне голову морочить. Еще сын книжки пишет. В первой вывел меня как явную злодейку. Имя, конечно, другое, но кто знает мою жизнь, сразу поймет, что про меня. И имел наглость еще эту книжку мне принести. Из-за этой книжки у меня был сердечный приступ, от которого я чуть не умерла и уже два года не могу оправиться. Из-за нее я все время плачу. И врачам говорю, что у меня был стресс, за которым последовало резкое ухудшение состояния здоровья… Нет, нет, я не плачу… Могу вам прочитать некоторые места из этого клеветнического произведения… Нет, почитать вам не могу дать, незачем. Понятно, что когда он мне вторую свою книжку хотел подарить, я только кистями рук замахала от себя, так нечистую силу изгоняют. И сказала презрительно, чтобы понял: «Забери немедленно. Я это в дом не внесу!» Знаете, так выразительно сказала слово «это» и губы скривила слегка.

Давно еще, много лет назад сын пытался критиковать то, что я пишу. Мол, это неправда, так не бывает, и быть не может. Я ему тогда объяснила, что не нужно так примитивно понимать, что это – сказка, мечта. Это и есть литература, а то, что он пишет, я литературой считать не могу.

Жена внука… Кто она мне? Внучатая невестка? Забавно, правда? Жена внука – художница…ну, или архитектор по интерьеру. Новым русским отделывает квартиры и дачи. Когда внук квартиру купил, так она все от начала до конца делала, все стены передвинула. Не руками, конечно, но все задумки ее. Ведь сейчас жить в новой квартире сразу невозможно, одни бетонные плиты. На новоселье гости, конечно, хвалили, восхищались, а мне не понравилось. Вслух я свое мнение не стала высказывать, но сына отозвала в сторону и сказала, знаете, так, многозначительно: «Ты бы хотел жить в такой квартире?» Сказала с упором на слове «такой». Сын только плечами пожал, наверное, не захотел согласиться со мной. А может быть, не понял, как обычно.

Внучка – студентка, учится еще, но хамству уже вполне обучилась. Ведет себя так, как будто она – подарок для всех. Ей бы сидеть, слушать меня, открыв рот, и записывать, а она не понимает, что теряет. Вот не будет меня… И все!.. Что ей ни скажу, отмахивается… Бывали иногда хорошие минуты, разговаривали с внучкой как родные люди. Я ей рассказывала, она слушала… Ну, вот, подумала, подходящий момент, можно откровенно поговорить. Сказала внучке: «Танечка, если тебе Борька будет говорить, что регулярно дает мне деньги, то это – вранье!» И сразу – стена, глаза у нее стали стеклянные: «Ну, бабушка, мне пора.» Все до капельки подобрала у своего папаши.

Скажите, почему так бывает в жизни?! Почему человек столько сделавший для других, бесконечно любящий, искренне стремящийся помочь, не получает сам даже капли ответной любви, даже крохотной помощи?! Почему человек, так тонко чувствующий других людей, родных людей, лишен всякого понимания и сочувствия?!.. Я это так в стихах описала: «Талантлива, умна, но на мою дорогу два бездарных дурака от зависти к таланту моему мне выставили ногу…» Написала «два», то есть сын с невесткой… От душевной щедрости, от любви к людям написала только два, следовало и других добавить… Получилось бы не два, а много больше…

Я говорю и чувствую, что вы меня тоже не понимаете. И только кричу, как в пустыне: «Почему!..Почему!..»