Марфа Московская - Ангел Серый
Подполковник лежал с закрытыми глазами, но сон не шел. Жалел, что засветился бугаю. Но кто ж мог предположить дальнейший ход событий?!… Черт попутал, не иначе.
Утром, пока Маша мылась в ванной, Щукин быстро расчленил винтовку и вновь закрыл в ящике. На душе было неспокойно, но сладкое чувство удовлетворения утопило совестливые попискивания. В конце концов, он никого не убил, а весь микрорайон только вздохнул с облегчением. Бугай себе новую купит, и трижды подумает еще, прежде чем сюда приезжать, скотина…
Со дня на день подполковник ожидал неприятностей, нервничал, однако пронесло. Мало ли ушлого народу могло окрыситься на машинный ор? Есть и покруче во дворе, чем вояка в отставке…
Пожалуй, можно расслабиться.
Через месяц Щукин отвез жену под Тверь, в деревню к матери. Предоставленный сам себе, он наслаждался свободой, хотя и скучал по вкусным блюдам и той уютной теплоте в доме, которую умела создавать только Маша. Занялся делом – Волгуша давно и укоризненно вопила пятнами ржавчины. Возиться с машиной он любил и умел, руки-то росли из нужного места. Целую неделю, не торопясь, подполковник шкурил и грунтовал больные места, вдыхая вкусный запах нагретого августом металла. Старушка много лет жила на улице под открытым небом, пионеры не очень лютовали в этих местах; да и красть-то особо с нее было нечего, а угонять – тем более. Кому нужно такое старье?… Хотя простенькую сигнализацию Николай все же поставил – береженого Бог бережет.
Сегодня, работая над задним крылом, Щукин неожиданно почувствовал, что на него смотрят. Сделал вид, что не заметил; затянувшись, осторожно скосил зрачки – коренастый хмырь, жуя фильтр, наблюдал за ним, потом сплюнул бычком и неожиданно быстро ушел, исчезнув среди дворовых зарослей и ракушек.
Когда-то зоркий глаз военного не запомнил лица, лишь очки черные, пеструю открытую рубашку и низкий рост. Возросшая подозрительность последних дней заставила его подойти и поднять окурок. "Парламент"… Тьфу, слюнявый. Неужели пасут?…
Происшествие очень не понравилось Щукину. Конечно, может, ему все померещилось. И парень тот смотрел не на него вовсе. Кому он нужен? Но сердце было не на месте почему-то. Видать, детина из двести шестой не так уж прост оказался, заподозрил что-то, сукин кот, вот и заслал свою шестерку…
За себя подполковник почему-то не боялся, а вот машине навредить могут. Око за око.
Ночью решил покараулить Волгушу с балкона. А если что – и пугануть недолго… Хотя пулять чревато – выстрела все равно не слышно, а в небо палить – какой толк? Эта винтовка хороша на поражение… Однако Щукин все же решил взять ее "на дело", так оно было приятней и спокойней.
Весь вечер он пытался заснуть, готовясь к ночному дозору, но так и не смог – нервы. Запасся куревом, сладким чаем; оделся в темный тренировочный костюм. Хотел еще лицо черным намазать, но, подумав, плюнул – голливуд какой-то получается. Лучше физию вообще не высовывать, на балконе есть щель здоровенная, вот оттуда и будет следить.
Ближе к полуночи, покормив рыб и подкрепившись, Щукин удобно устроился на туристском коврике и приготовился терпеливо ждать. Рядом положил мощный фонарь-прожектор и милицейский свисток – этого достаточно, чтобы спугнуть гостей. Он не сомневался, что они придут уже сегодня, подсказывала интуиция. Волгуша хорошо просматривалась с девятого этажа, она стояла прямо под балконом – ни одна муха не пролетела бы мимо бдительного ока подполковника. Осталось лишь порадоваться, что Маши нет дома.
В висках постукивало…
…Если затаиться и прислушаться к окружающему тебя сумраку, кажется, что летишь в ночном эфире; музыка, голоса, далекий лай – все это мечется вокруг тебя рваными кусками в бетонном коробе двора, сплетается и распадается в бестолковой гармонии хаоса… Интересно, а если бы не было всех этих звуков? Тогда город бы стал мертвым… Уж мертвых-то деревень довелось навидаться, а города – нет, не видел ни разу. Видел кладбища машин, кораблей. А город… страшное, наверное, зрелище.
Но этот город еще жив, благодаря летающим вокруг звукам. В юности Щукин увлекался радиотехникой, переговаривался с такими же любителями, засорял волну. Сигналы шипели, появлялись и пропадали; сейчас было очень похоже…
С ближнего леса потянуло свежестью.
Неожиданно прямо перед носом раздался характерный свист – две шалых утки спешили куда-то из окраинных болот; он проводил еле видные силуэты жадным взором и рука непроизвольно сжала ствол вээски, поставленной между ног…
Через час стало совсем темно. Людские голоса унялись, окна меркли один за другим, приутихли далекие собаки. Где-то вполголоса играла музыка, неожиданно наполнив сердце Щукина нежностью. Он закурил и задумался – что там, за каждым из окон? Одни люди легли спать, как положено. А другим-то не спится.
…Отчего?
На минуту представил, что все, переодевшись, затаились на балконах с винтарями – и усмехнулся, даже чуть не заржал, но вовремя опомнился – он в засаде!
Хорошо бы посмотреть в окна напротив. Грех, конечно, по чужим окнам шарить… Но интересно… Ладно, потом как-нибудь, а то так и главное прощелкать недолго.
Небо затянулось темной ватой облаков, луна глянула напоследок мистическим желтым зрачком и скрылась. С леса подуло сильнее, пробивая тонкий трикотаж и унося музыку в сторону; теперь был слышен лишь однообразный шелест листьев. Подполковник обхватил себя руками и задумался…
Около четырех утра он благополучно заснул, прислонив седеющую голову к шкафчику и сжимая коленями винтовку.
Снился Щукину диковинный город, залитый незнакомым белым солнцем. Тысячи причудливых машин, словно сошедших со старинных полотен, толклись на пыльных дорогах, страшно гудели на перекрестках… Странным было их движение. Щукин пригляделся и понял: уступали они друг другу следующим образом – какая тачка навороченнее, больше – та и проезжала первой. Мелкие пролетали, как фанеры над парижем. Одинаковые по крутости стояли, уперевшись друг в друга лбами и гудели, гудели, гудели… Глушители их дымили и тряслись, как яйца плохих танцоров. Подполковник заметил, что некоторые из них уже вросли в асфальт по самое брюхо, словно мамонты, вокруг колес извивались цепкие синие лианы с колючками. Часть машин была полностью погребена под лианами, и выглядели они, как марсианские могильные холмики…
Что-то было не то… Он не сразу сообразил, в чем дело – в городе не было людей! Машины ездили и гудели сами по себе.
Это был настоящий мертвый город. Стало страшно, нестерпимо захотелось проснуться… Он долго, с трудом выплывал из глубинного кошмара.
Проснулся Щукин в восемь от птичьего крака. На перилах балкона сидела упитанная ворона и презрительно глядела на него. С трудом расправив затекшее тело, Николай встал и глянул вниз. От увиденного похолодело в груди: Волгуши не было! Только сухой прямоугольник – на рассвете вспрыснул дождь…
Машину нашли позже, изнасилованную и убитую, на одном из дальних пустырей, почти у леса. Все стекла вдребезги, сиденья изрезаны вандалами до пружин, железо покалечено – живого места не осталось… Шины разодраны в клочья так, будто их жевал крокодил. Под капотом тоже похозяйничал злодейский топор – трубки перебиты, свешены кишками… Судя по всему, над Волгой трудились долго и упоенно. Могли ведь просто облить бензином и чиркнуть спичкой, но решили поиграть на нервах.
Участковый, мужик хороший, в общем-то, угрюмо изрек, глядя на зверство:
– Да-а… Восстановлению не подлежит… Совсем народ оборзел. То сожгли, теперь вот раздолбали подчистую… Одни и те же, небось, развлекаются. Ты, Щукин, не горюй, пиши заяву… Постараемся найти подонков!
Щукин еле сдержался, чтоб не завыть в голос. Заяву не стал писать, сделал вид, что бесполезное, мол, это дело. А вдруг найдут кого, да допросят? На него, Щукина, тогда с полпинка выйдут, и на винтовку. Вечером пришел с инструментом, отвинтил кое-чего – продать, пока другие не растащили. Снял с учета, водки накупил и залег в квартиру старушку поминать…
Четверо суток спустя в одну из ночей разгулялась в микрорайоне собачья свадьба. Псы похотливо лаяли, сучка визжала – и так несколько часов кряду; перед самым рассветом злой, опухший подполковник выполз на балкон, приладился и замочил течную даму прямо в башку, а затем попытался и одного из кобелей, самого активного и здоровенного, но собаки взвыли, кинулись врассыпную… Стало тихо.
Винтовку даже разбирать не стал, засунул опять за шкафчик, как есть. На хрен теперь нужен этот шкафчик. Выпил еще полстакана, и уснул, согретый. Снова во сне появился красноносый: "Щукин!… Слышишь?! Вставай, пошли, дело есть…" "Куда?! Не хочу!…" – отбивался, как мог, Щукин. Ангел пошарился жадным взглядом, но ничего, кроме двух пустых бутылок поодаль, не обнаружил. Разозлился, схватил изумленного подполковника за грудки и начал трясти изо всех сил, харкая ему в лицо словами, затем стал стукать головой об стенку…
