Мариэтта Роз - Круги по воде (сборник)
Соседи отреагировали на удивление спокойно. Сперва, конечно, покосились, но промолчали: то ли успели привыкнуть к пришельцам, то ли ещё что.
Неформалы к обустройству чердака отнеслись серьёзно. Помыли, убрали мусор, подкрасили. Непонятно откуда приволокли старую мебель: диван, два кресла, тумбочку, полки. В общем, навели уют.
Вели они себя по-прежнему тихо.
1987 г.
Я спряталась, уткнулась лицом в стену, ладонями зажала уши. Но всё равно слышала.
– Сучка! Шалава! Думаешь, я не знаю, кто твой дед был?
Рыдания Кехи приглушал шум воды.
– Ещё раз размалёванной увижу, без родителей не пущу!
Дверь женского туалета резко распахнулась, и в коридор выплыла грузная раскрасневшаяся тётка. Зыркнув по сторонам, она потопала по коридору, перекатывая при этом два гигантских шара под чёрной юбкой.
Я заглянула в туалет. Кеха сидела на полу и рыдала. Волосы, блузка на груди мокрые, по лицу чёрными разводами растеклась косметика.
– Кеха…
– Я белесая! У меня ни бровей, ни ресниц! Мне мама разрешилааа… – Она поджала ноги, уткнулась грязным лицом в коленки.
– Оксаночка, – я присела рядом на корточки, – хочешь, я тебе платочек дам?
– Давай. – Кеха несколько успокоилась. Встала. – А ты чего тут? Урок же. И вообще ваш туалет этажом ниже.
– А там тётки взрослые курят.
– Боишься?
Кеха начала старательно перед треснувшим зеркалом стирать чёрные разводы.
– Боюсь, – призналась я.
– Ладно, иди – дела свои делай!
Я юркнула в кабинку.
– Жека, будут обижать – ты только скажи, – сказала Кеха, когда я вышла.
Она уже совсем успокоилась и даже почти привела себя в порядок.
– А ты?
– Что я? – удивилась Кеха.
– Ты скажешь?
– А… ты про это… – Кеха умолкла. – Так она ж учительница! Ей в морду за гаражами не дашь.
– А тебе в морду можно, да? Прямо в раковину, да! Она не учительница! Она… она… – Я прикусила губу, подыскивая нужное слово. – Она – фашистка, вот кто.
* * *1987 год только начался. Зима выдалась пушистая, тёплая. Тётя Зина нас уже не забирала после школы, теперь мы шли сами. Обычно кругами. Это ведь так интересно – идти самому, словно ты уже настоящий взрослый!
В тот день сразу после уроков мы отправились за старый громоздкий кинотеатр им. Маяковского, играли в сугробах. Наверное, где-то там я и потеряла ключи.
Пропажу заметила только под собственной дверью. Ух, как стало себя жалко! И есть охота, и ноги замерзли, а не попадешь! А как мне влетит вечером! Даже представить страшно.
Сунулась к соседям – никого. Видно, помирать мне под собственной дверью голодной смертью.
Эх!
Бухнула портфель на подоконник. От души заревела. А сама думаю: может к Машке пойти? Или к Вовке. Нет, лучше к Вовке. У него бабушка дома – она накормит да так, что пузо лопнет.
И вдруг слышу:
– Мелкая, а чего ты тут?
Я подняла голову и увидела его.
Его звали Юркой, и он был одним из них – таинственных пришельцев Пентагона.
Я ахнула!
А он стоял, смотрел на меня, улыбался.
– Ты чего домой не идешь? – Откинул со лба длинную челку красивой музыкальной рукой.
– Ключи… – едва живая, пискнула я.
– Ясно. Идём.
Он взял меня за руку, и мы пошли на чердак.
– У нас гости! – торжественно объявил Юрка. – Просьба матом не выражаться, курить в форточку.
Обители чердака с любопытством на меня уставились. А я – на них.
– Тебя как зовут? – спросил меня Юрка.
– Жека.
– Жека? – удивился Юрка. Все рассмеялись. – Наш человек! Так, а теперь открываем фонд помощи голодающему ребенку!
Неформалы ухмыльнулись и начали рыться в карманах. Собранной мелочи как раз хватило на бутылку кефира и два рогалика.
Вскоре я сидела на старом продавленном диване, ела, болтала ногами и с воодушевлением рассказывала про школьные дела. Юрка слушал внимательно, не перебивал, а я думала, что он очень красивый, даже лучше Коли Щёлкина.
Я просидела с ними до самого вечера. Слушала их разговоры, их музыку, смотрела на них. Вставляла разные фразы, казавшиеся мне очень умными. Они улыбались в ответ. И мне было очень хорошо среди них.
Когда, наконец, вернулись родители с работы, и я засобиралась домой, то спросила:
– Можно ещё прийти?
– Приходи, – ответил Юрка.
– А можно завтра?
– Приходи завтра.
Я подпрыгнула от радости и помчалась вниз, прижав к груди портфель.
– Смешная девчонка! – услышала в дверях голос Юрки.
Дома за ключи мне влетело. Мать долго и нудно кричала, что я безответственная, что мастерская далеко, что денег нет, что когда будут новые ключи, еще неизвестно. Меня стращали, что теперь я буду сидеть в подъезде до их прихода. А я думала про Юрку и почему-то про Кеху и ту учительницу с шарообразным задом.
* * *На следующий день на перемене рассказала друзьям про своё необычное знакомство. Те подивились, закидали меня вопросами.
– Они хорошие, – сказала Машка. – Просто они так самовыражаются.
Мы с уважением закивали – про самовыражение Машка знала всё: её родители работали в ТЮЗе.
Тут прозвенел звонок.
– Дети! – начала урок Людмила Михайловна. – Скоро вас всех торжественно примут в октябрята! Вы должны подготовить праздник. От каждого отряда по сценке.
Мы загалдели.
– В конце недели все вожатые должны сказать мне, какую сценку будете готовить. Желательно что-нибудь из жизни пионеров-героев или из Носова. А теперь математика…
* * *Когда я пришла на чердак, то там был один Лёнька. Он сидел на диване и щипал струны гитары, периодически тыкаясь в самоучитель.
– Ты тут? – Он совсем не удивился.
– Ага. – Я плюхнулась рядом с ним. – Ключи потеряла.
– Знаю. Мне вчера ребята рассказали.
– А когда Юрка придет?
– Ну, занятия закончатся – и придёт.
Лёнька вздохнул, перевернул страницу.
– А в какой школе он учится? – не унималась я.
– Он в университете учится.
– О! – обалдела я.
– Жек! ты бы уроками занялась! – не выдержал Лёнька.
Я достала учебники, тетради, устроилась поудобнее. Воцарилась тишина.
– Лёнь…
– Ну что ещё!
– Я видела, как Кеху учительница…
Лёнька отложил гитару.
– Эта… она что-то про Кехиного дедушку говорила. Он кто был?
Лёнька помолчал, думал: говорить или нет?
– Он был политический.
– А это как?
– Вырастешь – узнаешь, – буркнул Лёнька и снова уткнулся в самоучитель.
Чердак постепенно наполнялся людьми. Мне никто не удивлялся, даже здоровались, я улыбалась в ответ и делала вид, что ужасно занята уроками. То и дело сетовала: как много нынче задают! Мне сочувствовали. А Лёнька упорно продолжал терзать гитару.
Вечером, уже дома, я спросила:
– А кто такие политические?
Родители разом замолчали. Посмотрели на меня на мгновенье и тут же снова спрятались: отец уткнулся в газету, а мать – в телевизор. Я ждала.
– Это преступники, – наконец, сказала мать.
– Значит, Кехин дедушка – преступник? – не поверила я.
Кто такие преступники я уже знала – прочитала у Вайнеров. Но не верилось, что у доброй, замечательной Кехи был такой дедушка!
– Преступник, – отрезала мать и отвернулась.
Решила узнать в школе. На переменке подошла к Людмиле Михайловне. Она, услышав вопрос, расцвела, начала говорить много странных, непонятных слов. Меня спас звонок.
– … Политические? – удивился моему вопросу Юрка. – А почему ты спрашиваешь?
Я рассказала про Кеху. Юрка слушал, поджав губы.
– Политические… это когда… – он задумался. – Это гамлеты.
– Гамлеты? – удивилась я.
– Понимаешь. Есть люди… неудобные. Ну… неформатные. Они не вписываются в систему. Понимаешь?
Я кивнула, хотя и не так уверенно, как бы мне хотелось.
– Вот их и сажали.
– Значит, дедушка Кехи был неформалом?
Юрка рассмеялся.
– Ну да, наверное!
Я помрачнела.
– А тебя тоже посадят, да?..
– Думаю, нет. – Юрка взлохматил меня. – Ты, кстати, уроки сделала?
– Сделала! – обрадовалась я. – А нас скоро в октябрята примут…
– Октябрята? – Юрка тоже оживился. – Это хорошо! Потом станешь пионеркой, потом комсомолкой. Будешь строить светлое будущее?
– Неа.
– Почему?
– А я маленькая ещё!
Дома достала с полки гигантский томик Шекспира в красивом коричневом переплете с золотыми буковками. Открыла «Гамлета». Читать его оказалось сложно, но захватывающе. Читала долго, несколько дней! И Кехиного дедушку мне стало жалко.
* * *Мы стояли на торжественной линейке, вытянутые, растянутые в улыбках. Мальчики – в белых рубашках, девочки – с бантами и белыми передниками. В середине зала столбом торчала директриса и говорила:
