Анатолий Янжула - Колпак лейтенанта Никошина

— Сержант, что, не могли лебёдку смазать? Ох и бардак у тебя. Останови.

Трос натянулся стрелой, но колпак с места ещё не тронулся. Он должен проползти по направляющим в кузове к наклонным покатям и аккуратненько лечь на краю котлована. Подняв бетонные стенки ДОТа до верхнего уровня, его всё той же лебёдкой затянут сверху. Отделение сержанта Фролова заканчивало строительство уже четвёртой оборонительной точки и на команды лейтенанта особенно не реагировало. Много таких крикунов видели. На всех не накрестишься. Фролов залез под правую покать, ногтем поскрёб древесину.

— Не нравится мне, товарищ лейтенант, это брёвнышко.

— Чего оно тебе не нравится? А ну-ка, подвинься. — Никошин долго разглядывал бревно, тоже поскрёб его ногтем, понюхал содранную кору. — Бревно как бревно, не хуже других.

— Гнильцой припахивает. Как бы.

— Другое есть?

— Нет.

— Что предлагаешь?

— Не опускать на этом. Может подломиться.

— Значит, ты предлагаешь ехать с колпаком обратно, найти хорошее бревно, и опять ехать сюда?

— Выходит, так. — Фролов вылез из-под кузова и в раздумье скоблил грязь на ладони.

— Умный ты, товарищ сержант, не в меру. — понизил голос. — Ты хочешь, чтобы надо мной весь гарнизон смеялся?

— Может подломиться. — Фролов шумно вздохнул и, словно ища поддержки у товарищей, оглянулся по сторонам.

— А ну как подломится, товарищ лейтенант. — Васька Соков, поддёргивая винтовку, тоже попытался заглянуть под бревно.

— А ты опять с поста ушёл?! Тудыт-твою мать, развели тут. ассамблею. А ну марш на пост, советчик. Сержант, сгружайте колпак, а то мы тут с вашим шалманом до ночи будем рассуждать, что нам делать.

— Есть, товарищ лейтенант. — Махнул рукой в сторону лебёдки. — Давай, крутите помалу.

Трос, коротко ззыкнув натянутой струной, стронул колпак с места, и он по жирным от солидола брёвнам пошёл к краю кузова. Сержант, ещё раз коротко глянув на правую покать, перепрыгнул через трос и перешёл на левую сторону. Лейтенант закурил и, сжав зубы, исподлобья смотрел на тихо движущийся колпак. Его ещё можно было остановить, он ещё не дополз до края. Может, и правда остановить, не рисковать? Но представив на секунду железный взгляд комбата Зигаева, его желчное «в чём дело, лейтенант?», Никошин молча смотрел, как миллиметр за миллиметром колпак приближался к покатям.

Всё, обратно его уже не подашь! Колпак медленно навис над наклонными брёвнами, чуть качнулся… Сила тяжести потянула его вниз и немного вперёд.

Вот он коснулся передней кромкой наклонённых брёвен.

Покати, спружинив, чуть прогнулись. Левая выпрямилась, а правая.

В напряжённой тишине послышался тихий хруст.

Дальше всё было стремительно и страшно.

Бревно, сухо хрякнув, проломилось, колпак, как ударенный ножом в сердце поросёнок, резко завалился вправо, и, вырывая вместе с комлями земли лебёдку, перевернулся на горб. Затем, встав на ребро… вновь перевернулся… и уже ничем не удерживаемый пошёл кувыркаться вниз по склону. Лебёдка, попрыгивая, суматошно моталась на тросе, периодически взлетая и поднимая клубы пыли. Все с ужасом смотрели на склон, понимая, что случилось непоправимое. Лейтенант, защищаясь от происходящего, поднял руки, пытаясь закрыть лицо.

Внизу, последний раз дёрнувшись в перевороте, колпак затих, прижав кромкой зелёную траву, окаймлявшую ручей. Потрясённые происшедшим, все стояли молча. Сидорчук держал в руках кривой рычаг, оставшийся ему от лебёдки. Испуганно взглянув на лейтенанта, стараясь не шуметь, аккуратно положил его на землю. Сержант Фролов, шумно выдохнув, разразился длинным и затейливым матом, вспомнив все закоулки человеческой жизни. Плюнув, сел на землю, неловко и косолапо согнув ноги в стоптанных сапогах.

— Чё делать-то будем, лейтенант? Никошин, обхватив голову руками, пошёл в сторону палатки.

Всю обратную дорогу лейтенант невидящими глазами тупо смотрел на набегавшую колею. Лицо его посерело до мертвецкой бледности. Казалось, даже нос заострился. «Да, летеха… похоже, дела твои хреновые. Это тебе не Ваську Сокова во фрунт ставить. По нынешним временам отвалят по самое не балуй». Сержант Фролов тоже поехал в гарнизон и сидел в кузове молчком. На перевале за грядой мотор опять нагрелся, и пришлось остановиться. Все молча, разойдясь в стороны, справили малую нужду и, подойдя к машине, молча стояли.

Фролов, крякнув, длинно сплюнул и, присев на корточки, что-то рисовал пальцем на пыльной обочине.

— Товарищ лейтенант. Я вот тут. Никошин, посмотрев пустыми глазами, пошёл в сторону.

— Товарищ лейтенант… — Сержант поднялся, отряхивая руки. — Андрюха, я вот тут думал… А что, если мы его танковыми лебёдками? А.

— Кого, лейтенанта?

— Дура. Колпак, говорю. Если мы его танковыми лебёдками затянем обратно.

— Ты че. Там метров двести и в гору. Не мешок с сухарями.

— А мы перехватом. Смотри. — Фролов показал пальцем на бороздки, что нарисовал на пыли. — Одной подтягиваем, второй перехватываем, а ту выше поднимаем. И так в перехват.

— А лебёдку за что крепить?

— Так ломы кувалдами в склон.

— Да. Такую дуру в гору тащить.

— А как люди пирамиды строили.

— Какие пирамиды?

— Книжки читать надо. Товарищ лейтенант… Ну, чего вы, ей-богу?

— Товарищ лейтенант. Тут Фролов дело говорит. Лейтенант подошёл, встал, засунув руки в карманы галифе чуть не по локти. Желваки бугрились на скулах, и было видно, что и руки в кармане в кулаках.

— Товарищ лейтенант, а что если его на танковых лебёдках по склону поднять? Я вот туточки нарисовал, смотрите. Других шансов у нас нет. Замордуют.

— Тебе-то чего. Меня замордуют.

— А меня наградят! Строем в штрафбат пойдём, товарищ лейтенант Никошин. Говорил я вам, что бревно хреновое, так вы… — Фролов выматерился в сторону. — Выкручиваться надо.

Битый час все втроём ползали на карачках вокруг Фроловских каракуль. Прикидывали и так, и так. За что цеплять и как тянуть. Лейтенант немного ожил, выложил пачку папирос на траву и курил одну от другой.

— Ну что, вроде всё понятно. Едем к комбату, товарищ лейтенант. — Сержант вздохнул. — Встретит он нас… горячими пирогами.

— Да. — Никошин вспомнил колючие глаза Зигаева, и холодок прошёл по лопаткам. — Едем… Всё одно.

Андрюха сидел на подножке ЗИСа, спрятавшись в тень кабины, и ждал. Недавняя обида уже прошла, и было жалко и сержанта, и Никошина. Он представлял, что сейчас творится в кабинете комбата. Зигаев, как и многие командиры, всеми силами держался за своё место, считая, что выдернул козырную карту — Забайкальский военный округ, когда на фронте люди гибли тысячами. Терять за просто так этот дар судьбы он не собирался, и шансов, что он прикроет лейтенанта, было ноль целых хрен десятых. Из оставшейся лейтенантской пачки Андрюха вытянул последнюю папиросу, прикурил, лёг спиной на крыло. Братва уже знала, что произошло на точке, насторожённая тишина висела около штаба, и никто не приставал с расспросами. Тихая буря длилась около часа. Когда Никошин с сержантом вышли на крыльцо, все, кто был во дворе, остановились, глядя на них. Андрюха вскочил с подножки, быстро подошёл.

Лейтенант хлопал себя по карманам, пытаясь найти папиросы. Пот струйками стекал по щекам и шее, глаза как у загнанной собаки. Сержант быстро скрутил самокрутку и сунул её Никошину.

— Товарищ лейтенант, вы тут пока посидите в тенёчке.

О каком тенёчке он говорил, когда кругом не было ни кустика, ни полкустика. Никошин огляделся кругом и сел прямо на ступеньки.

— Вы посидите, товарищ лейтенант, а мы с Андрюхой мигом. Мы, это… за лебёдками… Мы мигом. Андрюха, погнали к танкистам.

Сержант Фролов выглядел куда как лучше лейтенанта. Хотя сзади на гимнастёрке тоже чернел круг пота.

— А тебе чего, мимо уха просвистело? — Андрюха выруливал вокруг штаба, в сторону танковой роты. — Чего шустрый такой.

— Я не шустрый, я напуганный. Я думал, комбат разорвёт лейтенантика. Хрипел, как цепной пёс на поводке. Андрюха… Как же они боятся попасть на фронт. Смотреть срамно.

— А ты чего, сильно смелый? Ну, так иди, кто тебя держит.

— Дурень ты. От судьбы нигде не спрячешься. Чего на роду написано, то и будет. А фронту я не боюсь. Я же в финскую воевал. И ничё. Приморозило немного, и всё. Живой, не раненый.

— Страшно было?

— Всяко было. Давай, подруливай к их каптёрке. Командир танковой роты, капитан Филоненко, ещё не знал о ЧП на точке и только по-бабьи хлопал руками по коленям, когда сержант рассказывал, как всё случилось.

— Ну и где Никошин?

— На крылечке сидит, отходит. Комбат его рвал.

— Да-а… Влип лейтенант по самое, как говорится… А ко мне-то вы чего?

Когда Фролов коротко объяснил что к чему, капитан сразу понял суть дела и, вызвав старшину, дал команду выдать всё необходимое.