Марлена Штрерувиц - Соблазны
Когда Хелена пришла, Пупсик была уже готова. Софи сидела в пижаме на Пупсикиной кровати. Она играла ее украшениями. Пупсик стояла перед зеркалом в золоченой раме и румянилась. В платье от Миссони. Она надела контактные линзы. Затейливо уложила волосы. Она крикнула Софи, чтобы та нашла ей три кольца с зелеными камнями. Хелена позвонила девочкам и пообещала скоро вернуться. Софи путалась в клубке, в который превратила цепочки, броши и пряжки. "Софи! — крикнула Пупсик. — Маме пора. Зеленые. Зеленые камни. Ты же знаешь, что такое зеленые". Софи со смехом рылась в побрякушках. Хелена присела рядом. Стала складывать украшения в шкатулку. Она говорила, какого цвета камни, а Софи повторяла за ней. "Слушай, Пупсик. Тут нет никаких колец", — произнесла Хелена. "Быть не может! — вздохнула Пупсик. — Тогда они где-нибудь в постели". Хелена пересадила Софи в кресло и принялась искать в постели. На двуспальной кровати громоздились подушки и одеяла. Хелена по очереди поднимала их. Встряхивала. Прощупывала швы. И складывала на пол. Софи забралась в груду подушек и хихикала от удовольствия. Простыня — в пятнах. В матрасе не было складок, куда могли бы завалиться кольца. Пупсик побледнела. Плюхнулась на пол и залезла под кровать. Рылась и копалась там. И все время ругала Софи. Она делает для этого ребенка все. И вот благодарность. Ее кольца с изумрудами. Единственная ценность, полученная от отца. И вообще последняя ценность. Как полагает этот ребенок, на что они будут жить дальше? Одной из причин сегодняшнего выхода стала как раз необходимость оценить кольца. У друга ее друзей. Ювелира из Граца. Но под кроватью колец не было. Софи расплакалась. Хелена взяла ее на руки. Софи заревела. Пупсик вылезла из-под кровати. Прикрикнула на Софи. Залезла ей в рот — нет ли колец там. Она их не проглотила? Софи не хотела сидеть на руках у Хелены. Она хотела к Пупсику. Пупсик вытряхивала ящики. Понеслась в ванную. Все ее платье было в пыли. Волосы растрепались. Громко вскрикивая, Пупсик снова уложила волосы. Хелена почистила ей платье. Потом Пупсик ринулась к двери. Крикнув на прощание Софи, что больше не желает ее видеть. Снова подскочила к ребенку, стиснула его в объятьях и умчалась. Хелена отнесла Софи в ее комнату. Софи хныкала. Несколько часов кряду. Стоило Хелене направиться к двери, как хныканье превращалось в рев. Софи было никак не успокоить. Хелена была почти готова отшлепать ее. Измученно присела в кухне. Выпила водки. Потом Софи устала. Зазвонил телефон. "Алло, кто это?" — спросил женский голос. Хелена опустила трубку. Софи снова принялась звать маму. Звонившая женщина — это была та самая Софи из Зальцбурга. Хелена была в этом уверена. Надо было спросить ее об Алексе. Как все было. С ним. Маленькая Софи тихонько всхлипывала. Хелена снова присела к ней. На этот раз девочка позволила взять себя за руку. И потребовала кока-колы. Хелена не считала, что это — подходящий напиток для четырехлетнего ребенка. В одиннадцать-то ночи. Но принесла ей колу. Разбавив минералкой. Обрадовалась, что ребенок пьет. И снова может с ней говорить. Софи вспотела и возбудилась. Но потом все же уснула. Не зажигая света, Хелена присела к окну в гостиной. Она смотрела вниз на улицу. Уже потеплело. Она открыла окно и высунулась наружу. Машин почти нет. Люди возвращались по домам. Старуха из дома наискосок тоже высунулась в окно. Хелена прилегла на диван. Задремала. Пупсик вернулась во втором часу. Она привела гостей. Одного театрального критика с женой. Хелена немного знала их. И еще две пары. Хелена услышала, как они шумят в коридоре. Она знала: они заметят, что она спала. Не хотелось, чтобы ее застали такой. Компания вошла в гостиную. Пупсик сказала гостям, что это — няня и чего бы им выпить. Хелена вышла и прошла в комнату Софи. Девочка спала. Хелена подождала, пока все не соберутся в гостиной. Потом ушла. На площадке она еще услышала, как жена критика обсуждает обстановку. Она находит квартиру слишком дорогой. Хелена придерживала входную дверь, пока та с тихим щелчком не захлопнулась. Поспешила к машине. Хелена была в ярости. Чувствовала себя униженной. Пупсик позволила этому типу украсть свои изумрудные кольца. А потом орала на ребенка. Бросила девочку в истерике. На нее бросила. А потом — "Это няня". Пупсик даже не спросила, не хочет ли она тоже чего-нибудь выпить. Хелена включила радио на всю громкость. Ритм диско подгонял ее. Дома звонил телефон. Она выдернула шнур из розетки и пошла спать. Подвинула Барбару на середину двуспальной кровати. И легла с детьми. Пахло детским мылом и какао. Должно быть, бабушка сварила. Наверняка девочки потом не почистили зубы. Снова придется говорить об этом со старухой. Засыпая, Хелена вспомнила: она ничего не узнала об Алексе.
На другое утро у Хелены болела голова и ломило все тело. Как будто грипп начинается. Встав в ванной на весы, она обнаружила, что похудела на килограмм. Дети шумели. Они прыгали по кровати и визжали. Хелена призвала их к порядку: поторапливайтесь-ка и одевайтесь. Потом она сварила всмятку яйца и приготовила гренки. Как для воскресного завтрака. Чтоб загладить вчерашнее. Хелене казалось, что ее шатает. За завтраком Барбара сказала, что бабушка просит заплатить за телефон. "Почему же она мне не сказала. Я ведь была у нее. Вчера". Бабушка всегда сама платила за телефон. Говорила, это ее вклад в хозяйство молодых. А она все для них делает. Она ведь и половину своей квартиры им отдала. И ходит теперь по черной лестнице. Но все для молодых, она всегда так говорит. С тех пор как Грегор тут больше не живет, она начала требовать деньги за телефон. Она хотела, чтобы Грегор платил. "Да. Мы такие дорогие стали. Бабуля говорит. С тех пор, как нет папы". Барбара с удовольствием пила какао. Хелена почувствовала, как заколотилось сердце. Как забилась в висках кровь. Головная боль превратилась в мигрень. "Мойте руки и рты. Пора в школу". Хелена заперлась в ванной и достала свечи от мигрени. Вводя свечу, глядела в зеркало. Смотрела себе в глаза. Увидела, как на миг расширились зрачки, когда свеча вошла. Потом она закрыла глаза и прислонилась лбом к зеркалу. Сказала себе: это просто месячные. Месячные должны прийти через два дня. Она села на край ванны и положила голову на край раковины. Прижала лоб к холодному фаянсу. Потом в дверь заколотили дети. Мыть руки и рты. Хелена отвезла девочек в школу. Свеча начала действовать. Перед школой она поцеловала детей и подождала, пока те не вошли в школьные ворота.
Швед позвонил на работу. "Некий господин Эриксон, — сказала фрау Шпрехер. — Он говорит, что звонит из Милана". Не найдется ли у Хелены в субботу времени. Да? Он снова будет в Вене. В восемь часов. В кафе "Захер". Он рад. В это время в кафе никого нет, и можно спокойно поговорить. А потом пойти ужинать. Звонок из Милана произвел впечатление на фрау Шпрехер. Хелена остановилась в приемной и выслушала, как ветеринар мучает кота Шорши. Потом фрау Шпрехер спросила, что это за господин из Милана. "Музыкант", — сказала Хелена. Она прошла в свою комнату. Села. Сидела. Алекс теперь уже наверно не позвонит.
Посудомоечная машина сломалась. Хелена включила ее перед уходом. После работы ее ждал потоп на кухне. Грязная серая вода покрыла весь пол. Хелена стояла на пороге. Под пенистой мутной водой пола не видно. Хелена закрыла кухонную дверь и пошла в спальню. Легла на кровать. Она знала, видела, как будет вытирать пол. Собирать воду тряпками. Выжимать тряпки в ведро. Вытирать пол насухо. Мыть его чистой водой. Как на следующий день она позвонит в службу ремонта фирмы "Миле". Она спустится к фрау Бамбергер. Спросит, есть ли протечки. Уведомит страховое агентство. Она все сделает. Потом. Но сперва. Лежа. На кровати. Уставившись в потолок. Хелена спрашивала себя, когда ее высосет внутренняя пустота. Когда наконец сломаются ребра и, плоская, как лист бумаги, она не сможет больше дышать. Хелена лежала. Ждала усталости. Той усталости, которая поднимается, когда кажется, что на этом все могло бы и кончиться. Сперва она хотела повеситься. Или застрелиться. Или распороть себе ножом живот и глядеть, как вываливаются кишки. Как в том кино у молодого солдата в самолете. Сейчас ей хотелось лишь подышать напоследок. Уснуть. Лежать и тонуть. Лежа. Вытянувшись. Отвернувшись от всего. Так. Теперь навести порядок в квартире. Первым делом — избавиться от посуды. Расколотить о кухонный пол бабушкин веджвудский сервиз, предмет за предметом. Найти в подвале топор и изрубить бидермайеровский письменный стол. Как поступить с детьми — не очень понятно. В скверные минуты она воображала, что даст им снотворного. Целую коробку держала наготове в верхнем ящике письменного стола. Там, куда девочкам не добраться. Она возьмет их на руки. Справа — Барбара. Она тяжелее. Слева — Катарина. А потом она прыгнет. Куда-нибудь глубоко, и последнее, что она ощутит, будут два теплых детских тельца. Но такого выхода быть не может. У нее нет права распоряжаться детьми. Стало быть — и собой тоже. Она чувствовала себя вдавленной в жизнь. Она знала, почему все так. И кто какую роль играет. И о чем не нужно думать и размышлять. И о чем думать нужно. И на что нельзя надеяться. И ничего не помогало. Придется пойти на кухню и собирать тряпкой холодную, грязную, жирную воду. Дурно пахнущую, вонючую воду. Выжимать тряпку. Выливать воду в унитаз. Хелена пошла в гостиную и выпила прямо из бутылки глоток бурбона. Как средство против тошноты.
