Сухбат Афлатуни - Год Барана. Макамы
А тут завуч ей сам на перемене навстречу, в очках, убеленный сединами. «А, замуж?! — говорит. — А учеба как же?» — «Справлюсь». — «Все вы обещаете справиться… Потом как родите — и поехало». Принцесса протянула справку из загса. Завуч прочитал, сложил — и в карман. «Зайдешь в четыре часа», — сказал он.
В четыре не смогла, сказали, занят.
В полпятого встала, чтобы уйти. Не ушла.
В пять дверь открылась: «А, еще тут?»
Зашла. Он дверь закрыл и смотрит.
«Что стоишь? — Ключом болтает. — Снимай колготки. Я должен убедиться».
И давай под юбку. Убедиться руками хочет.
Она вырвалась и закричала, даже стекла затряслись.
Завуч побледнел, швырнул ей ключ.
— Ненормальная!
Вот и свадьба. Она в платье напрокат из свадебного салона «Кипарис». По обычаю, все время смотрит вниз. Глаз не поднимает. А что так увидишь, все время вниз? Только тарелку и стол. Иногда рука жениха в кадр попадет. Или нога в брюке. По одной ноге разве можно человека понять?
Хорошо свадьба прошла. Столько конвертов, как на почте. Кровать цветами обложили. Искусственными, какая разница. Для внешнего вида нормально, даже красиво.
Только вместо любви случилось ЧП. Тахиржон разделся, приготовился, а ключ не подходит. Ключ к поясу. Так, сяк, вспотел, губы сжал. Неродной ключ, и все. «В чем дело?» Смотрит на нее. А она плачет и мужа боится. Он из кровати выскочил, как молния. Что оставалось? Рассказала ему всю правду на завуча. Он кулаки сжал, пластмассовые цветы расшвырял. Пошел футбол смотреть, чтобы горе заглушить.
А через день она услышала, что завуча около дома избили. Те, кто бил, остались неизвестными. Пока «скорая», пока больница, туда-сюда, человека уже нет. Принцесса домой прибежала, лежит на тахте, боится. А тут еще свекровь свое подливает: простыни после первой брачной ночи проверила, «алых роз» на них не увидела, не знает, что и думать… И смотрит на нее.
На другой день в училище поминки, плов, шум. «И сегодня, прощаясь с нашим любимым наставником…» — слышно по микрофону из зала. Принцесса хотела уйти, к ней одна учительница подошла: «Постойте…». Ключ достает: вот, домла[1] перед смертью завещал вам передать, другой вам ключ по ошибке выдал.
Принцесса сжала ключ, стоит, думает, как теперь жить дальше. Целый день думала. Вечером положила ключ на тарелочку, обложила конфетами. Парварды не осталась, вместо парварды шоколадку «Аленка» положила, тоже красиво получилось.
Вздохнула, понесла мужу.
«Распечаталась? Поздравляю, — говорила подруга, целовавшая бумагу. — Ну и как впечатления?»
Впечатления разные были. Нет, жили хорошо. Вначале вдвоем гриппом болели, свекровь исрык над ними жгла, заставляла дышать. Телевизор вместе смотрели, видео. Она — то в телевизор, то на мужа, привыкает к новому человеку. А он молчит, все в сторону думает. Мимо нее. А рот откроет, скажет: хиджаб тебе надо носить! Заметила, что его религия интересует, у него и двоюродный брат за экстремизм сел, а теперь, значит, и Тахир ей про хиджаб. А так жили хорошо, иногда шутили.
Только вот пояс. Думала попрощаться с ним. Поэтому, может, и пошла замуж, чтоб его выбросить. А муж — нет, когда пропадал на два-три дня, ей застегнет и уходит довольный. А у нее уже беременность, пояс давит, она к свекрови, так и так. Свекровь ее пожалела: «Это нехорошо, ребенок уродом будет». Обещала оказать на сына воздействие. Лучше бы не оказывала, муж после ее воздействия пришел, ботинок снял так, что в другую комнату улетел. «Зачем матери жаловалась? Сказала бы мне!» — «Я вам говорила…» — «Го-во-рила! Говорить не умеешь! Бормочешь под нос… Микрофон тебе купить, что ли?» Ну, раз микрофон, значит, шутит. Засмеяться надо. А как смеяться, если токсикоз? Улыбнулась кое-как и пошла помогать с ужином. Мужчины вечером голодные как волки.
Ночью муж ей в постели: «Хорошо, пояс пока не носи. А хиджаб будешь. А то я знаю, что у тебя в голове!». А Принцесса к стенке отвернулась, там обои с цветами, и тихо в эти цветы говорит: «Не буду носить». Муж ее толкнул, она лбом об стенку. Заплакала, а муж: «Что воешь? У моих друзей все жены хиджаб носят». Она повернулась: «Ну и пусть они носят! А мне платки не идут!»
Пошла к подружке, поплакала ей про свои радости. Подружка ей: «Дура ты, дура». Потом посмотрела на себя в зеркало: «И я дура…». Это она про последний аборт, а может, просто так, к слову. Принцесса ее тоже пожалела: выискала у нее седой волос и пожалела — молодые годы уходят непонятно куда.
Сделала УЗИ. Сама не хотела, это ее муж со свекровью в два голоса. «Это же небольно». А как девочку на УЗИ увидели, сразу другая реакция. Свекровь хотя бы улыбается: «Девочка — тоже хорошо…» А муж, будто лед проглотил, стоит, курит. Принцесса к нему: «Вы не рады…» А он: «Садись в машину». И все.
В машине ее затошнило, на краю дороги притормозили, еле дверь открыть успели, из нее тут же фонтан. Свекровь ее придерживает, муж молчит. Мимо машины проносятся, газом воняет. Милиционер подошел, увидел, что неинтересно, и отошел. Муж со свекровью что-то обсуждают. Мимо машины, грузовики.
После этого мертво как-то жить стали. Тахир вечером придет, посмотрит на ее живот, а сам рукой уже к пульту телевизора. Футбол или свое видео. И в постели как посторонний. Начнешь рассказывать, а он: «Я сплю».
Обратилась к свекрови: «Может, аборт?..» Свекровь замахала: «Да ты что! Откуда такие слова взяла?! Да и поздно уже на таком сроке!» Обняла: «Пойми, у Тахиржона работа тяжелая. Целый день — техника, клиенты. Для него интернет-кафе — это все».
На другой день она надела кофту с блестками, сделала, как могла, прическу и пошла в это интернет-кафе. Там люди, музыка. Стоит, мужа высматривает. На нее тоже смотрит, место ведь мужское. Объявление висит: «Порнографические сайты скачивать нельзя». И фотография девушки с грудью. Тахир в углу на стуле спит. Разбудили: «Тахир-акя, тут к вам это…». Он сел, на нее смотрит, словно первый раз. «Можно, посижу?» — «Зачем?» — «Посмотрю на вашу работу…»
Ночью лежали, он с открытыми глазами, она с открытыми глазами. Интернет-кафе вспоминала. Решила: родит, снова пояс наденет, все же он ее характер поддерживал.
Надоело Тахиру с открытыми глазами лежать, полез к ней. «Не надо…». Потом снова лежали, ей было даже хорошо. Почти. Недолго, может, минуту, не засекала. Хотела на живот лечь, но куда, с этим вот этим… Снова грустно. Отыскала на ощупь тапки, пошла на «водные процедуры».
— А потом родила. Девочку.
Улыбнулась в огонь.
Тельман принес еще веток, подбросил. Затрещало. Глаз барана засверкал.
— Рожала, конечно, не так, как хотела. Хотела в Ташкенте. Роддомик нашла, с матерью ходила, конфеты врачам. Врачи: «Пожалуйста!». Палату-люкс показали: «Хотите, и вот так можно…» Красивый очень люкс, розовый.
Прикрыла глаза.
— А потом у мужа кто-то из родственников в Намангане женился… Муж говорит: «Мы все уезжаем, а ты что?». Я говорю: «Плохо чувствую, у родителей останусь». Не хотела ехать. Муж глаза опустил, ходит, вещи роняет. Подходит: «Мы там долго не будем, туда-обратно». Поехали, и родила. В дороге, еле в роддом успели, никакого люкса, совсем никакого. И еще комиссия, все из-за этой комиссии…
После родов он снова несколько раз призывал ее надеть хиджаб, даже поднимал руку, мог не приходить домой три-четыре дня. Она с грудным ребенком не могла выйти, чтобы поискать его. Два раза ходила в интернет-кафе, третий раз хотела, но не пошла.
Дочку он любил, но если бы она была сыном, он бы любил ее по-настоящему, как сына. Постоянно говорил, что у его друзей жены в хиджабах, друзья имеют по две-три жены, а если ты не наденешь хиджаб, еще раз женюсь, потом не обижайся.
Друзей его Принцесса не видела и жен не видела, ничего не видела. Только дочку видела, ее назвали Хабиба, в честь его родственников.
Свекрови все рассказывала, свекровь ее жалела. Когда они говорили о ее сыне, у свекрови из одного глаза, левого, текли слезы. Говорила, что с детства во время плача только один глаз работает, другой сухой от болезни. «Пойми, у Тахиржона работа тяжелая. Целый день — техника, клиенты…». Принцесса понимала. Только на переносице морщины появились, и вокруг рта немного. А так все понимала.
Когда Хабиба переставала кричать и засыпала, Принцесса садилась думать о муже. Потом о том, из восьмого «Б», ради которого целовала бумагу, где он теперь…
Только засыпала, начинала свой концерт Хабиба.
Муж стал требовать сына. «Сын…», и улыбается своей улыбкой.
«Подождите немного, — отодвигалась она в постели, — у меня там еще все болит!»
Теперь он часто оставался дома, переписывал диски. Читал разные книги, свекровь переживала из-за этого.
У Хабибы прорезались зубки. Принцесса сказала об этом мужу, он улыбнулся.
Ночью торопил ее с сыном:
«Зачем откладывать?»
