Эмиль Брагинский - Суп гороховый и блинчики с вареньем
В коридоре стали у окна, обнявшись, и Женя опять предупредила:
– Ты, Вася, на этот металлический прут, на котором занавески, не очень-то опирайся, он выскакивает.
Смотрели в окно, поезд мчался сквозь темноту, в которой вдруг появлялись огоньки, они моргали или, быть может, подмаргивали друг другу, переговаривались.
А в купе Леву они, конечно же, разбудили. Он включил маленькую лампочку над головой и недовольно вздохнул.
– Он что, с бабой едет? – послышался голос лейтенанта.
– Во-первых, не баба, а женщина, – резко ответствовал Лева, – а во-вторых, это жена!
Лева, как самый близкий друг Василия, был полностью в курсе его сердечных дел.
– Только женился?
– Нет, – возразил Лева, – уже лет десять, не меньше.
– Чего ж он тогда с ней сюсюкает? – поразился лейтенант. – И смотрит на нее как кот на сало?
– Любовь! – нежно произнес артист Лева.
– Через десять-то лет, не верю! – Лейтенант не верил сегодня уже во второй раз.
– Знаешь, – говорил в коридоре Василий, – ты, Женя, мне снишься четко – через день! Точнее, через ночь!
– А почему не каждую ночь?
– Не знаю, каждую не получается. И всегда ты в моем сне голая!
– Стою, сижу, танцую? – делово поинтересовалась Женя.
– Идешь ко мне навстречу, и обязательно голышом! – повторил Василий.
– И после этого ты, – вспыхнула Женя, – с ней…
– Никогда! – Василий даже обиделся. – Клянусь! Как тебе могло прийти такое в голову!
– Прости! – повинилась Женя. – Но ты от меня обратно в Самару уедешь?
– Уеду!
– Это ужасно!
– Это хуже чем ужасно! – сказал Василий.
Потом они долго стояли молча.
Вдруг Женя сказала:
– Это замечательно, что меня ограбили!
Василий от изумления не нашелся, что возразить.
В этот момент появился заспанный мужчина в мятом халате. Он неуклюже протиснулся между стенкой купе и любовной парой, толкнув при этом Женю.
– Извините, – буркнул заспанный, – приспичило.
– Да ладно, – отозвалась Женя, – дело житейское…
Заспанный проследовал дальше по коридору.
– Мне повезло, что меня ограбили! – повторила Женя, на этот раз Василий раскрыл было рот, желая что-то сказать, но его опередил стон, точнее, не стон, а вопль:
– Мерзавцы! – Заспанный появился снова. – Они заперли туалет!
– Значит, открыт в другом конце! – Женя проявила знание железнодорожной жизни. – Один туалет мыть легче, чем два!
– А мне на их туалетные трудности.. – завелся заспанный, но Женя его строго одернула:
– Тихо! Люди спят!
– Зато я не сплю! У меня простата! Я за ночь раз пять встаю!
Женя внимательно поглядела на страдальца:
– У вас простата, а вы пьете!
– Пью! – со вздохом признал заспанный и похлопал Василия по плечу: – Ты ее слушайся, она у тебя умная!
– А ты давай, шагай по своим делам! – огрызнулся Василий. – А то не ровен час…
Когда остались вдвоем, Женя повторила в третий раз и снова от души:
– Это грандиозно, что меня обокрали!
– Но почему?
– Потому что иначе мы бы не стояли с тобой вот здесь, в коридоре скорого поезда, в этой дивной ночи, не смотрели бы в окно, в которое ничего не видно!
– Так-то так, – кивнул Василий и крепче прижал Женю к себе, – но все-таки лучше, если бы мы здесь стояли, а тебя при этом не ограбили!
– Да, – перебила Женя, – но я вижу в окне, как ты уезжаешь в эту чертову Самару, и мне хочется плакать…
Звонок в квартиру бухгалтера Дробилина раздался рано утром.
Дробилин собирался на работу и, естественно, никого не ждал. Прежде чем отворить входную дверь, осторожно поглядел в дверной глазок и обнаружил Женю.
На сердце у Дробилина сразу стало тепло. Такого светлого подарка он не ожидал.
Дробилин поспешно открыл, но поспешно – это слишком сильно сказано. Чтобы открыть дверь, надо было справиться с четырьмя замками, из которых один заедал всегда, а другой – в зависимости от собственного замочного настроения.
– Я была тронута, – сказала Женя, входя, – письмо и плюс к письму – засохший цветок, как в девятнадцатом веке, это так сентиментально, странно только, что цветок никто не украл.
Счастливый хозяин собирался закрыть за Женей дверь, но в дверь уже протискивались двое. Один, здоровенный, без затруднений отодвинул Дробилина в сторону, а вслед за богатырем проследовал второй, помельче, но тоже не хрупкий.
– Я с друзьями! – пояснила Женя. – Чего ты всполошился, Дима, они безобидные. И, как ты, тоже любят меня!
– Значит, вас зовут Дмитрием? – переспросил Лева.
– Да, – не стал отрицать Дробилин. – Вы садитесь, пожалуйста!
Лева, однако, не сел, а роскошным, превосходно поставленным басом, продекламировал:
Тень Грозного меня усыновила,Димитрием из гроба нарекла,
– и, уже угрожающе, закончил:
Вокруг меня народы возмутила.
Женя весело продолжила:
– А мы – это народы, которые, как сказал Лева, возмутились!
– Это не я сказал, это Пушкин. «Борис Годунов», – уточнил Лева. – Ночная сцена в саду. Марина Мнишек и Самозванец, то есть Лжедмитрий. Вы тоже Лже-дмитрий!
Бухгалтер растерянно огляделся по сторонам. Он понял, что происходит что-то неладное и для него неприятное, но что именно, не понимал.
– Выпить у меня, разумеется, есть. Но с закуской… И главное, мне уже пора на работу!
– С утра не принимаем! – прогрохотал Лева. – Не за тем пришли! А работа обождет!
– Мы не за тем! – первый раз подал голос Василий.
А Женя сказала совсем нежно, совсем по-домашнему, ласково:
– Димочка, отдай, пожалуйста, десять тысяч долларов! Ну пожалуйста! И поскорее. А то ты действительно опоздаешь на работу! – Она оглядела партнеров: – Я ведь вежливо попросила?
– Тактично! – кивнул Василий.
Бухгалтер побагровел, губы скривил в насмешливой улыбке:
– Вот ты чем стала промышлять, Женечка, рэкетом! Но я, увы, не из робких, десяти тысяч баксов у меня не было и нет…
– Плохо, сыне, плохо, – голосом бродяги Варлаама загнусавил Лева, – ныне христиане стали скупы, деньгу любят, деньгу прячут. Это опять «Борис Годунов». Сцена в корчме.
Бухгалтер на самом деле держался на удивление смело:
– Вы меня Пушкиным не запугаете! Сейчас я позвоню, вызову милицию!
Направился к телефону, стал набирать номер, никто не мешал. А Женя даже одобрила:
– Давай сюда милицию, мне эта мысль нравится. Пусть с собакой придут. Говорят, что есть у них собаки, натасканные деньги искать!
Дробилин положил трубку, сообразив, что в общем-то вызывать милицию глупо:
– Господа! У меня в офисе встанет вся работа, я ведь должен подписывать денежные документы. Я сам люблю розыгрыши, но все должно иметь пределы!
– Звучит разумно! – одобрила Женя, но в ее одобрении отчетливо звучала издевка.
– Минуточку, – повеселел Лева, – зачем нам милицейская собака, когда есть Кокин. Дмитрий Самозванец, вы знакомы с моим другом Степаном Кокиным, это известный циркач?
– Я устал! – Бухгалтер тяжело опустился на стул. – Я позвоню в офис и предупрежу…
– Звони! – разрешила Женя. – Можешь даже рассказать правду!
А Лева распахнул оконные створки, высунулся и заорал что было сил:
– Кокин, на манеж! – И, аккуратно прикрыв окно, оборотился к хозяину: – Вам повезло! Кокин, надо же какое совпадение, оказался тут как тут!
– Идите к черту! – зло откликнулся Дробилин, а в трубку сказал: – Маша, это ты?.. Да-да, я еще дома. Пусть Сергиенко подписывает вместо меня… Да, сердце пошаливает… да ничего, без паники… да, врача вызвал…
– Врачи уже здесь! – безжалостно констатировала Женя.
Василий же возился с замками, пытаясь отпереть входную дверь.
– Без меня не отопрете! – хитро улыбнулся Дробилин.
– Нет таких крепостей, – отвечал Василий, – которые большевики не могли бы взять!
– То-то я вижу, что вы большевики! – заметил бухгалтер.
– Сейчас – да! – согласился Василий, открывая входную дверь. – Привет, Кокин!
Кокин не вошел, влетел в комнату – из-под широкополой велюровой шляпы выбивались белесые космы. Шляпа была зеленой, велюровый пиджак красным, брюки, тоже велюровые, желтыми, а тупорылые ботинки вовсе голубыми.
– Вас по телевизору показывали, – заулыбался хозяин дома, он проявлял редкое самообладание, – у вас еще собака прыгала на огромную высоту, отталкиваясь всеми четырьмя лапами!
– Лайт! – позвал Кокин. Голос у него, как у многих клоунов, был теноровый.
В комнату вбежала дворняга, обаяшка с висячими желтыми ушами, белая с редкими желтыми пятнами, ростом с небольшую овчарку.
– Этот человек мне нравится! – высказалась Женя.
Лайт услышал, подошел к ней, положил голову на колени и уставился на нее грустными коричневыми глазами.
– Спасибо, Степан, что откликнулся на нашу просьбу! – поблагодарил Лева. – Гонорар тебе будет выплачен по достижении цели. Приступай!
– Лайт, приступаем! – сказал Кокин.
Собака покинула Женю и стала ждать распоряжений.
