Дарья Симонова - Свингующие
В это черное лето двое ближайших друзей Каспара лишились невинности. Игорю Бекетову, по прозвищу Бек, открыла чарующий мир проводница поезда, а Денис Найденов – Найденыш – набрехал. Не хотел отставать, а фантазия била через край. Придумал себе рандеву с травести из местного театра. Она играла в детских спектаклях представителей некрупной фауны, а на елках из года в год подвизалась Снегурочкой. Сюжету нельзя было отказать в правдоподобии: Снегурка выглядела ранимой и податливой, а родители Найденыша были близки к скудным театральным кругам города. Убедительно соврать – это почти то же самое, что совершить наяву, потому к Дениске претензий не было. Друзья засчитали ему боевое крещение. Более того, Каспар не заметил, как сам увлекся гуттаперчевой актрисой и даже назначил своей воображаемой женой, которую как будто бы одобряет мама. Фантазии впечатлительного друга явились толчком для собственных. Хотя впоследствии, как это часто бывает, своим мечтам было присвоено право первородства. Он относился к ним как к долгу. Ведь теперь он обязан выполнить матушкины напутствия о благополучной женитьбе.
Это раньше можно было ерничать и фыркать, посылая свою будущую неведомую жену – непременно фурию с тремя подбородками – на Фолклендские острова. Матушка изобрела развивающую игру для повышения Каспарова кругозора: уж если он все равно издевается над матерью, так пусть по ходу дела изучит географию. Выбирали материк, в пределах которого Каспар мог удирать от постылой супруги. Задача – найти максимально удаленную точку от того места, где предполагаемая фурия находится в данный момент. Не бог весть какие правила, но названия столиц запоминались. Особенно увлекательно было носиться по Африке или углубляться в дебри островов, водя пальцем по географической карте. Попутно изучались местные особенности и государственное устройство. К тому же, «набегавшись от жены», Каспар начинал ее жалеть. «Присматриваться»: может, не так уж она плоха? И достойна ли мыкаться по людоедским уголкам мира, не нащупав руку помощи?!
Входил ли неожиданный эффект в тайный материнский умысел, неизвестно. Однако факт налицо – Каспар проникся сочувствием к немолодым женщинам. В его представлении немолодость начиналась лет с двадцати трех. Отчего он не жалел молоденьких? От них-то, поди, не бегают… Скоро он узнал, что ошибался.
Сашенька либо безмолвствовал, либо, уж если начинал говорить, слишком часто повторял слово «навсегда». «Да, теперь это уже навсегда…» стало любимым его рефреном. Он много говорил по телефону. А при встречах, наоборот, отмалчивался, во всяком случае, при тех, что происходили у него дома. Поначалу Каспар этого не замечал, прозябая у Айгуль, но время шло своим чередом. Настал учебный год, осень прокралась за воротник, отец научился готовить загадочный суп, который называл «Плавильный котел». Принцип прост: покромсать все наличествующее съестное в кастрюлю и приправить плавленым сырком. Изредка подавалась солянка «Короткие встречи» (имелась в виду встреча колбасы и консервной рыбы, которая ничем хорошим закончиться не могла). Попробовав однажды это гастрономическое бесчинство, Айгуль приняла меры – сообщила куда надо. И в дом зачастили с поздними визитами сочувствующие подруги Авроры. Но их атаки Сашенька отбивал грамотно и успешно. Никто не уходил в обиде, потому что от судков с борщами и завернутых в тряпочку капустных пирогов вдовец не отказывался. Это вселяло в данаек, дары приносящих, надежду. Надежду весьма зыбкую, потому что особое расположение ни к кому не выказывалось. Отец изображал благодарное смущение и мучительную неловкость. Дескать, сын переживает, не могу долго быть с тобой, сама понимаешь… Его понимали.
Это была ложь. Сашенька просто не хотел жениться, и драгоценный сын был ни при чем. С сыном, впрочем, хватало хлопот: он перестал учиться, прогуливал уроки, увлекся тиром и дурной компанией. На самом деле ничего особенного не случилось, Каспар просто изучал незнакомые ему доселе явления жизни, а отец сделал неправильные выводы. Он, как и матушка, торопил плохое. Раз сын пережил потрясение, так он непременно должен ступить на кривую дорожку. Не дождавшись систематических безобразий, Сашенька принялся за поиски тайных пороков. Искал сигареты, запах спиртного, звонил родителям Бека и Найденыша. Это была масштабная воспитательная кампания. Только источники темных сил, желающих завладеть душой подростка, отец искал не там. Между тем его собственными душой и телом тоже возжелали овладеть силы, которые надолго вывели из равновесия борца за чистоту нравов.
Однажды к отцу пришла дама, которая разительно отличалась от прочих претенденток. Ей явно не хватало уверенности в себе и были тесны туфли. Видимо, к этой уловке она прибегла, чтобы придать пикантности походке, ведь пикантность в данном случае прямо пропорциональна неудобству обуви. Правда, в остальном дама никак себя не приукрасила. У нее были тонкие растрепанные волосы, стянутые сзади детской резинкой с деревянными вишенками. Клетчатая юбка, громоздкий свитер с элементами ажурной вязки и спортивная сумка через плечо. Ее отличала удивительная дисгармония деталей. Шериф даже не вышел ей навстречу. Посолиднев, он стал очень избирательным.
«Типичная девушка от тридцати до шестидесяти», – подумал Каспар и решил, что дама пришла по делу. Правда, девушке катастрофически не хватало величественности и неприступности, коими должны обладать власти предержащие. Но ведь и на старуху бывает проруха! Деловой визит длился недолго и на сей раз без гостинцев. «Такая невзрачная, еще и не принесла с собой ничего», – поймал себя на неблагородной мысли Каспар, зайдя на кухню в поисках новых лакомств. Скоро он устыдился своих мелочных мотивов и упрощенного подхода к отношениям мужчин и женщин. Кулема пришла с сенсацией – она ждала от Сашеньки ребенка. Наступили очень трудные времена.
Отец и не подозревал, что за мужское обаяние придется расплачиваться так дорого. Ему казалось, что жизнь должна его как-то вознаградить за перенесенное горе. Ему было легко презирать узы брака, пока они оберегали его, как уютный кокон. Оказывается, Аврора не просто сама спасалась от злого бога, она еще и спасала глупого Сашу от злых женщин. От ужаса отца скрутил желудочный приступ. Была срочно вызвана Айгуль, которая выдержала сокрушительную истерику.
– Это не я! Я не делал ей ребенка. Я с ней и десяти слов не сказал! – причитал Сашенька, прижав к животу грелку и порываясь вскочить с дивана в болезненном возбуждении.
– Лежи уж, – толкала его, как неваляшку, невозмутимая Айгуль. – Для того чтобы сделать ребенка, десяти слов вполне достаточно.
Каспар ошеломленно гадал, что это за десять слов, которых достаточно для магического действа. Аврора внушила ему, что рождение детеныша, будь то человеческий младенец, щенок, тигренок, олененок, – самое лучшее чудо на планете. Каспар давно ознакомился с дворовой версией появления детей и наслушался чужих интимных впечатлений, но продолжал верить во вмешательство высших сил. И тут вдруг высшие силы выкинули такой фортель!
– А теперь рассказывай мне все подробно. Говоришь, она работает в бухгалтерии. Допустим, ты ее… где-то в подсобке, а адрес твой она узнала в отделе кадров. За это кадровичкам надо всыпать! – рассуждала вслух Айгуль.
Сашеньку подбрасывало от возмущения, но тетку этим было не пронять. Она заранее считала мужчин виноватыми.
Конечно, Каспара старались изолировать от любых обсуждений темы, но разве такое шило утаишь в мешке. Он активно подслушивал, но ясности это не прибавило. Отец никак не хотел ответить на роковой вопрос: «Ты был с ней?». Он считал его оскорбительным, неуместным и жестоким. Айгуль совмещала роли злого и утонченно злого следователя. Она то осыпала отца гневными упреками, то пила жидкий чай с мечтательностью застенчивого людоеда и вздыхала:
– В конце концов, у тебя есть полюбовный выход – жениться! Или предложить содержание на восемнадцать лет вперед. Это не так уж и страшно. Подумай сам, кого ты боишься – младенца, плоть от плоти. Может, он еще скрасит твою старость…
– Что ты несешь?! Как тебе не стыдно… – Сашенька переходил на обреченную ноту. – Ты знаешь, что я любил Рору. А она меня – нет. И я терпел. Я делал все, что мог. Как ты можешь предполагать, что какая-то больная сорокапятка может от меня забеременеть…
Сорокапятки – это совсем не то же самое, что задроченные разведенки. Это производная от магического сорокапятилетнего возраста, сулящего женщине любовную вспышку. Но 33 и 1/3 оборота нравились отцу больше (ассоциативный ряд – от канувшей в Лету подпольной звукозаписи), и потому он не мог причислить к этой достойной категории ту, что так его испугала. У страха глаза велики. И он переборщил. Даже Каспару было очевидно, что «роковая женщина» гораздо моложе. Настолько моложе, что уж, если на то пошло, вовсе не от тридцати до шестидесяти. Настолько моложе, что, похоже, попадала в Каспарову группу молоденьких. Сашенька же инстинктивно отказал шантажистке в фертильности. Это слово Каспар подслушал у Айгуль и козырял им потом среди дружков. Загадочное вельветово-фетровое звучание слова затмевало его смысл. Примерно такое же чувство возникает, когда выучишь стих на красивом непонятном языке, а только потом вникнешь в содержание. Оно может обескуражить, и тогда хочется вернуться обратно в неведение, оправдавшись погрешностями перевода. Так зреет призвание: тебе объясняют, что врач делает промывание желудка старушкам и разрезает мертвых, а ты веришь в неизреченную тайну предназначения.
