Михаил Веллер - Фуга с теннисистом
Прокурор выдвигает обвинение. И начинается спектакль высокой юридической пробы.
Левин берется за Лейуса:
– Почему вы отказались от своих прежних показаний?
– Открылись новые обстоятельства.
– Какие?
– Был найден дневник моей жены.
– Вы были знакомы с ним раньше?
– Я случайно прочитал его в тот роковой день.
– Почему вы ничего не сообщили о нем следствию?
– Я не мог порочить честь моей жены.
Что? У зала вкупе с судом начинают открываться рты.
А Левин с искусством стеклодува и железной силой кузнеца гнет ту линию, что чистый и порывистый Лейус безмерно любил свою жену и вообще жил ради нее. Зал смеется. Все всё знают, Таллинн город маленький.
– Да разве может нелюбящий муж так заботиться о жене и тратить на нее все свои деньги?! – И Левин цитирует расходную часть дневника.
Смех стихает. Всем любопытно. Возражать трудно: м-да, содержал дай Бог каждой.
Он мирился с ее кабацкими загулами, он ей доверял. Цитируется ресторанный раздел. Впечатляет.
Он мечтал о детях, а она говорила, что нездорова. А вот справки от гинекологов об абортах. Вы понимаете?! Ага, поди опровергни.
Да, но убил-то почему?..
И тут идет раздел любовный. Мертвая тишина.
– Безмерная боль вспыхнула в оскорбленной душе моего подзащитного!..
А последним номером в дневнике идет уехавший из Эстонии накануне убийства Шерлинг! Его белая «Волга», его французский коньяк, его укусы, и повествуется о нем в восторженных тонах и даже не совсем приличных выражениях.
Линия ведется чище, чем алмазом! Ревность, оскорбленное достоинство, аффект, тяжкое душевное помрачение. Были бы присяжные – вообще бы оправдали!
Прокурор теряет дар речи. К такому обороту обвинение не готово. Логически – безупречно. Приволакивать в суд любовничков Лейуса? Откажутся, не прижмешь, защита приплатит и проинструктирует; а лампу ему никто не держал: нет у обвинения свидетелей и не будет. Святой Лейус, святой, и все всё знают – но доказать абсолютно невозможно.
– Что же он дневник не уничтожил, если так пекся об ее чести?!
Да вот акт психиатрической экспертизы, лабильная психика, он в тот момент вообще не соображал, его на улице друг из-под машины выхватил и к себе привел, пытаясь понять, в чем дело, и привести в чувство. Друга попрошу в зал для перекрестного допроса!
На лицах начинает появляться восторг. Работа аса.
– А бриллианты!!! – вопит прокурор. – Бриллианты откуда, и что они значат?!
И победоносный Левин достает пачку бумажек. Не далее как две недели назад гнусный Шерлинг при попытке задержания укусил милиционера. Милиционеры не любят, когда их кусают без любви, и раскрутили его на полную катушку. Там и контрабанда, и драгоценности, и валюта, и у нас есть все основания полагать, что это он, чуя стягивающуюся петлю, решил использовать любовницу, жену Лейуса, для временного хранения своих нетрудовых доходов, и нет никаких оснований полагать здесь вину Лейуса – после того, как он отказался от прежних показаний, и дело теперь абсолютно ясно.
Овация!
Восемь лет общего режима. По нижнему пределу.
А то, что на книжной полке у Шерлинга обнаружили среди прочего «Записки разведчика» Трепера с дарственной надписью, сделанной во время парижских гастролей театра, – к делу уже не относится.
