Шань Са - Врата Небесного спокойствия
— Товарищи, наша партия и наш народ в великой опасности! — Командир полка повысил голос. — Настал решающий момент проявить преданность. Сегодня или никогда! Да здравствует Китай! Да здравствует Коммунистическая партия!
Офицеры кипели от негодования. В зале зазвучали призывы и лозунги. Большинство этих людей были выходцами из крестьянских семей. Без Коммунистической партии, разрушившей прежний строй, они, как их отцы и деды, почти наверняка погибли бы от голода. Социализм дал им новую жизнь, спас от уготованной судьбой нищеты и униженного положения в обществе.
Во второй раз за свою армейскую жизнь Чжао пересек узкий тоннель, связывавший лагерь с внешним миром.
Тяжелые шлагбаумы поползли вверх, часовые расступились перед желтоватым светом фар. Джип, грузовики и танки, растянувшись в бесконечную колонну, ползли по долинам, преодолевали горные перевалы и холмы, устремляясь на восток.
К концу вторых суток лицо Чжао просияло восторгом. Всю дорогу он не отрываясь следил за окрестностями через ветровое стекло джипа, и вот наконец вдалеке, на фоне пламенеющего заката показалась Великая Стена.
«Сколько же раз Великая Стена встречала воинов-триумфаторов?» — спрашивал себя Чжао.
К ночи, когда до Пекина оставалось всего несколько километров, был получен приказ разбить лагерь. В воздухе пахло овощами и ночными цветами. Ветерок обдувал суровые лица солдат. В котловине гор все еще шел снег, а в Пекине уже ощущалось приближение лета. Ночь стояла теплая, сладостно-нежная, мерцали фонари; из лагеря был виден силуэт водонапорной башни и широкая дорога с электрическими столбами, ведущая в центр города.
На второй вечер после прибытия, когда войска все еще ждали новых предписаний, около лагеря появилась группа студентов. Они устроились рядом с солдатами, которым было приказано ни в коем случае не вступать с ними в контакт.
Наступила ночь. Безмолвие и темнота окутали замерший без движения лагерь. В той стороне, где расположились студенты, весело плясали языки костра, гвалт стоял невообразимый. Перед сном Чжао еще раз обошел часовых. Привлеченный шумом, он издалека наблюдал за студентами. Их было человек десять, почти одного с ним возраста, они сидели вокруг костра, тесно прижавшись друг к другу. Чжао удивляло, что родители позволяют им бродить по ночам. Ребята веселились, пели, читали вслух стихи. Лица у всех были чистые, тонкие, вдохновенные. Чжао ощутил невольное сожаление, что никогда не ходил в школу.
Он встретился взглядом с одним из студентов — тот наблюдал за ним с не меньшим любопытством. Покраснев, Чжао отвернулся, чтобы уйти, но парень крикнул:
— Эй, офицер, подсаживайтесь к нам! Вы — народный защитник, а мы и есть народ. Что нас разделяет? Мы молоды, любим свою родину, и это нас сближает. Наше движение выступает за демократизацию власти, против коррупции и подавления свободомыслия. Китай должен освободиться от груза прошлого и устремиться в будущее.
Чжао ушел, а студенты снова запели. Армия стояла на подступах к Пекину четыре дня. Первую группу студентов сменила другая, чтобы пропагандировать среди военных свои идеи. Солдаты мало что понимали, но веселые песни и беззаботный смех привлекали их. Враждебность постепенно ослабевала.
На четвертую ночь пришло срочное сообщение. На исходе дня начался бунт. Введенным в столицу войскам срочно требовалось подкрепление.
Когда часть Чжао добралась до центра Старого города, дома были охвачены огнем. По улицам бежали потерявшие ориентировку люди, на бешеной скорости мчались танки. С трудом удавалось отличить солдат от бунтовщиков.
Чжао не успел понять, что происходит. Его джип столкнулся с группой перебегавших дорогу мятежников; один человек упал прямо перед колесами машины. Шофер затормозил. В мгновение ока Чжао потерял из виду товарищей, которые продолжали движение, и оказался в центре возбужденной толпы. На джип обрушился шквал тяжелых ударов. В двухстах метрах от них взорвалась машина. Слепящая вспышка высветила искаженные ужасом и ненавистью лица.
— Что мне делать…
Это были последние слова водителя Чжао. Нападавшим удалось открыть дверцу, они выволокли солдата из машины, повалили на землю и начали избивать палками.
— Убей его! Убей его!
Толпа истерически вопила. Бросив труп шофера на тротуар, люди вернулись к джипу и принялись молотить кулаками в окна и двери, которые Чжао успел заблокировать. Внезапно брошенный кем-то булыжник пробил ветровое стекло и попал ему в голову. На несколько секунд он потерял сознание, а придя в себя, услышал, как кричат от ужаса солдаты на заднем сиденье. Толпа яростно ревела:
— Там лейтенант, сожжем его живьем, отомстим за себя!
Машину опрокинули. Облили бензином. И подожгли.
— Выходите! Быстрее! — приказал Чжао и открыл дверцу со своей стороны.
Толпа набросилась на него. Его лицо было залито кровью, и он ничего не видел под градом ударов — его били кулаками и палками. Рука инстинктивно нащупала висевший на груди автомат. Зарычав от ярости, он пустил его в ход, потом побежал, стреляя по движущимся целям. Толпа расступилась. Он смутно видел падавшие на землю тела — они напоминали сорванные порывом ветра листья — и почти радовался стонам и рыданиям. Когда взорвался джип, он мгновенно лишился слуха.
На следующий день Чжао проснулся в госпитале пекинского гарнизона. Голова у него была забинтована. После обеда его навестил командир части. Он передал лейтенанту благодарность от Центрального Комитета Коммунистической партии и Министерства обороны, после чего показал Чжао фотографию и сообщил:
— Ее имя Аямэй. Она — из числа главных организаторов мятежа. Воспользовалась вчерашними беспорядками и ускользнула с площади Небесного спокойствия. Ее нужно найти и доставить в распоряжение трибунала. Народ хочет суда над ней. Пусть заплатит за свое преступление!
Чжао взглянул на снимок. Он ожидал увидеть мрачное лицо с мужскими чертами, дерзкое и загадочное. Но с фотографии на него смотрела девушка лет двадцати — она стояла, прислонившись спиной к плакучей иве. Длинные тонкие волосы развевались на ветру. В уголках губ таилась легкая улыбка. Миндалевидные глаза удивленно взирали на мир.
— Аямэй — коварный враг, — продолжил командир. — Пока она на свободе, правительству угрожает опасность.
Чжао не понимал, по какой причине для выполнения задания выбрали его, а не офицеров пекинского гарнизона, хотя те намного лучше знали город и прошли через те же испытания. Задавать подобные вопросы вышестоящему начальству было запрещено, и он решил, что выполнит приказ. Вечером, хотя голова все еще болела, лейтенант покинул госпиталь. Следуя приказу, он оставил часть и поселился в гарнизонной казарме неподалеку от площади Небесного спокойствия. На следующий день состоялось первое оперативное совещание с новыми соратниками: для выполнения задания Чжао получил под свое начало шестерых солдат, отобранных из разных подразделений. Лейтенант принял решение скрытно наблюдать за родителями и друзьями беглянки.
Глава III
Заметив военных, Ван развернулся и повез Аямэй на другой конец города к ее дяде.
На звонок в дверь никто не ответил. Через несколько минут послышались чьи-то тяжелые шаги. За дверью кричали перепуганные дети. Женский голос приказал им замолчать, пригрозив худшими карами на свете.
Наконец дверь открылась. На пороге стоял лысый мужчина.
— Что вам нужно? — спросил он Вана.
— Это я. — Аямэй вышла на свет.
— Аямэй! Девочка, как же я за тебя волновался, — радостно воскликнул мужчина. — Прямо у нас под окнами произошли ужасные стычки. От стрельбы стекла вылетали. Мы много часов лежали на полу, боялись шевельнуться. Как тебе удалось выбраться с площади? Входи же, у тебя на рубашке кровь…
Из-за двери тенью выскользнула женщина и встала между мужем и девушкой. Она заговорила сухо и неприязненно:
— Немедленно возвращайся домой, твои родители в отчаянии. Ты месяц не была дома и ничего о себе не сообщала. Когда тебя показали по телевизору, я их предупредила, и они наконец узнали, в кого ты превратилась. С того часа твоя мать плачет, а отец не спит — беспокоится за свою единственную избалованную дочку. Не понимаю, Аямэй, чем тебя не устраивает наша жизнь. У тебя есть еда и одежда, ты учишься в лучшем университете Китая, тебя ждет блестящая карьера. Чего тебе еще? Ты хоть поинтересовалась мнением народа, прежде чем взбаламутить всю страну? Ты знаешь, о чем думают те, кто пережил преображение своей родины? Чего им меньше всего надо — так это волнений и беспорядка. Ты всех нас скомпрометировала. Сегодня на улицах валяются трупы, а завтра гражданская война разорвет на части всю страну — и все из-за глупостей, пришедших в голову нескольким студентам! Наши власти злопамятны, они вас не простят. А мы, как и твои родители, пострадаем из-за твоего легкомыслия.
