Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 4. Демон
«...Хотя сам факт наличия корреляции был очевиден и никаких сомнений не вызывал, тем не менее в ряде случаев оказывалось, что графики смещены относительно друг друга „не в ту сторону“, что пик активности человеческой деятельности несколько опережал соответствующий пик солнечной активности. Обычно на год-два. Что по логике вещей было абсолютно невозможно. Поскольку получалось, что следствие таким образом предшествует причине. Этот удивительный факт Чижевский объяснить так и не смог...»
Гм!.. И вправду забавно... Нет, действительно, как такое может быть? Кубрин еще раз бегло полистал книгу. Да... Да... Связь несомненна... И тем не менее... Гм!.. Странно... Очень странно... Весьма!..
Неожиданно вспыхнувшая в мозгу догадка была настолько невероятна и ошеломляюща, что Кубрин даже зажмурился на секунду.
Вот черт! Да ну, бред!.. Хотя... Хотя!.. А чего бред-то? Обычная научная гипотеза... легко проверяемая, кстати... Вот сейчас и проверим. Заодно. Какой-такой я гений...
Кубрин быстро включил комп и вошел в Сеть. Ага... Ага... Какие у нас там подходящие события за последние годы были?.. А, ну вот, Кампучия, например... полпотовцы, красные кхмеры. Так... нашли... «Казнены свыше миллиона человек...» В каком году это было?.. Так... А с Солнцем что тогда происходило? А?.. Где это у нас?.. А, ну здесь, наверное... Да, точно. Так... смотрим... смотрим... Есть! Все точно. Разница один год. Как положено. Как доктор прописал. Ну дела-а!.. Вот тебе и... Мать моя женщина! Да я правда гений. В натуре. Сто пудов!
Кубрин откинулся в кресле и крутанулся в нем пару раз. Он испытывал какое-то странное и незнакомое прежде чувство. Возбуждение, что ли... В общем, чувство человека, только что сделавшего открытие. Все-таки в положении гения были и свои приятные стороны.
Впрочем, эйфория его длилась недолго. Кубрин как-то особенно ясно и отчетливо осознал внезапно, кем он теперь стал. Что такое на самом деле гений. Что удел его отныне — одиночество, одиночество и еще раз одиночество! Он чужой среди людей. Эта мысль вдруг пронзила его и предстала перед ним во всей своей ужасающей наготе и безысходности. Очевидности! Она не оставляла места ни для надежд, ни для сомнений. Это было ему отныне абсолютно ясно.
То решение, которое он сейчас с такой легкостью нашел, обычному человеку в голову прийти просто не могло. В принципе! Человеческий мозг просто по-другому устроен. Чтобы предположить то, что предположил он, надо было взглянуть на задачу под совершенно другим углом. Полностью абстрагироваться от ситуации. Выйти за рамки человеческой логики, человеческой психики. Обычный человек этого бы никогда не сумел. А вот он, Кубрин, сумел! Смог!!
Он смог догадаться о возможности наличия обратной связи. Допустить ее, саму эту возможность. Предположить, что, быть может, не только солнечная активность стимулирует активность человеческую, но и, наоборот, активность человеческая тоже стимулирует активность солнечную. Появление на Солнце пятен и пр. А почему бы и нет? Социальные катастрофы, гибель людей... Возможно, при смерти людей выделяется какое-то излучение, энергия, которая инициирует процессы на Солнце. А те, в свою очередь, еще больше усиливают активность социальную. А значит, новые жертвы, новые выбросы, порции излучения смерти — новые всплески солнечной активности. И т. д. Змея кусает себя за хвост! Классический процесс с обратной связью. Как, скажем, при спекулятивном росте цен на фондовом рынке. На те же акции. Рост цен стимулирует спрос, а тот, в свою очередь, стимулирует новый виток роста цен.
Кубрину вдруг вспомнилась Библия. «И ввергнут их в печь огненную...» «В печь огненную...» В ад! «Печь огненную». Может, Солнце — это и есть ад? «Печь огненная»? А излучение смерти — это просто грешные души, которые туда после смерти отправляются? Попадают. При особенно больших партиях, поступлениях, в аду происходят какие-то процессы, ад, образно говоря, торжествует — и это отражается на Земле. Ну, в общем, люди это чувствуют, становятся нервные, возбудимые, что, в свою очередь, ведет к новым социальным конфликтам, войнам, революциям, к новым жертвам, новым грешным душам и, соответственно, к новому торжеству ада.
Кубрин усмехнулся про себя. Хм!.. Библия библией, но теперь, по крайней мере, ясно, почему не существует сверхцивилизаций. Основной парадокс то ли космологии, то ли ксенологии! Что такое «ксенология»?.. А!.. не важно! да какая разница?! Не о том я думаю. А о чем я думал?.. А, ну да, о сверхцивилизациях. Черт!! Каким-то я рассеянным становлюсь!.. Да, так что там со сверхцивилизациями? Сверхцивилизации... Сверхцивилизации... А!! Почему не существует сверхцивилизаций?! Если космос практически бесконечен, то в нем должно существовать бесчисленное множество сверхцивилизаций, опередивших нас на миллионы лет развития, которые должны были нас уже давным-давно обнаружить. Ну, или, во всяком случае, мы должны были наблюдать следы их деятельности. Однако на практике, как известно, ничего подобного не происходит. Такое впечатление, что никаких сверхцивилизаций не существует вообще. Почему?
Что ж, теперь ясно, почему. Развитие, прогресс неизбежно сопровождаются ростом населения, а значит, и ростом смертности, ростом интенсивности потока излучения смерти. Которое инициирует все большую активность ближайшего светила, ближайшей звезды, местного Солнца. В конечном итоге на Солнце происходит гигантская вспышка, которая полностью стерилизует планету. Конец. Апокалипсис. Цивилизация гибнет, и все начинается сначала. «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет». Да, моря действительно уже не будет. Моря и океаны испарятся практически мгновенно.
Причем, поскольку цивилизация в этот момент еще недостаточно развита, чтобы как-то защищаться от подобного рода катаклизмов, то механизм этот имеет поистине универсальный характер и действует безотказно. Бороться с ним невозможно в принципе.
Ну, вот, я его понял. Ну и что? Во-первых, все равно никто не поверит, все это ведь всего лишь гипотеза, к тому же практически непроверяемая; а во-вторых, даже бы если вдруг и поверили. И что теперь делать? Остановить прогресс? Ограничить во всем мире рождаемость-смертность? «Запретить» войны и конфликты? Бред! Короче, сама природа цивилизации обрекает ее на гибель. Вероятно, сверхцивилизации природе не нужны.
Каламбурчик! Точнее, оговорочка, и очень характерная. Слово «природа»: в обоих своих значениях оно противостоит цивилизации. Даже внутренняя природа ее самой. Ладно, надо, кстати, посмотреть, как вело себя Солнце последние годы. Усиливается ли его активность с течением времени? По мере роста интенсивности потока излучения смерти. Кажется, усиливается... Что-то я об этом слышал или читал. А!.. усиливается, не усиливается!.. Один хуй. Мне-то что? Я все равно до этого наверняка не доживу. До всеобщей стерилизации. Не завтра же оно взорвется, солнышко наше! Время еще есть. Пара тысяч лет как минимум. Так что пока: живи и грейся! А потом!.. А потом — суп с котом! И пироги с котятами. «А потом да а потом — суп с котом и хуй со ртом!»
Да гори оно все огнем!! Ясным пламенем. Всеочищающим и всепоглощающим! Оно и сгорит. Аминь.
3.
Ночью Кубрину приснился совершенно невероятный сон. Будто сидит он в одной комнате с каким-то странным человеком — элегантным, изящным мужчиной лет сорока — и ведут они между собой нечто вроде диспута. Точнее, мужчина что-то ему, Кубрину, объясняет и втолковывает, а он его внимательно слушает и пытается возражать. В общем, о чем-то они там спорят.
Кубрин попытался припомнить детали спора и, к своему удивлению, обнаружил вдруг, что он помнит все совершенно отчетливо и ясно, слово в слово. Будто это и не сон вовсе был, а самая настоящая явь. Словно все это наяву с ним происходило. Стоило ему чуть сосредоточиться, — и практически все детали и подробности сна, все слова и реплики спора мгновенно всплыли в его памяти.
Он прикрыл глаза и будто снова сразу оказался в той комнате, перенесся туда; словно наяву услышал опять чуть хрипловатый, негромкий, равнодушно-снисходительно-ленивый голос своего ночного собеседника. Голос человека, абсолютно уверенного в себе, все знающего и все понимающего и словно прожившего на Земле уже не одну тысячу лет. Кубрин даже поежился невольно при этом воспоминании, и ему как-то не по себе стало. Как если бы повеяло вдруг на него ледяным дыханием какой-то мрачной неведомой бездны.
— А!.. вот, наконец-то, и Вы, Николай Борисович! — вновь раздалось у него в ушах. Это было первое, что он тогда, во сне, услышал.
— Где я? — Кубрина будто опять с головой захлестнуло то чувство глубокого удивления и даже какого-то испуга, которое он в тот момент испытал.
— Во сне, — любезно пояснил ему его собеседник. — Вы спите и видите сон.
— Сон? — Кубрин с изумлением озирался по сторонам. Смотреть, впрочем, было особенно не на что. Комната как комната. Ничего примечательного. Да и вообще все вокруг как-то расплывалось; дрожало, мерцало и дразнило; было каким-то туманным и размытым. Марево какое-то. По-настоящему отчетливо виден был только его собеседник. Вот он-то был действительно реальным. И слова он говорил реальные. Самые что ни на есть.
