Федерико Моччиа - В отчаянных поисках Ники (ЛП)
Ники забыла дома свой обед. А ещё резинку для волос. Она ищет их, пытаясь упорядочить бардак в сумке и надеясь на лучшее, но там пусто. Она всё время спешит и всё время опаздывает.
А мама приготовила мне бутерброд с мягким сыром. Вот блин. Будем надеяться, там хотя бы есть приличный автомат с едой. Я остановлюсь на бутерброде из ненастоящего хлеба с ненастоящей ветчиной и ломтиками ненастоящего сыра. Какая гадость.
В какой-то момент мимо проходят здоровые и нескладные девочки. Одна толкает её несколько раз и даже дёргает за волосы.
— Эй… осторожней.
— Сучка.
— Приятно познакомиться, а я Ники.
И, прежде чем та поймёт, что на самом деле Ники имела в виду таким концом «разговора», её уводят в другую сторону, чтобы решить какой-то незавершённый вопрос.
— Держи, — девичий голос за спиной. — Лучше, чем ничего.
Темноволосая девочка, которая танцевала на индийский лад, протягивает ей карандаш.
— Ой, спасибо. Я попробую, — Ники берёт его и запускает в волосы в японском стиле. Кажется, получилось.
— А меня зовут Олимпия, очень приятно, а для тех, кто заслужил, — Олли.
— А я заслужила?
— Учитывая ту сцену, что я видела, кажется, да.
Мне нравится думать о них так. Младше, немного испуганные, там, идущие на ощупь в этом новом измерении. Но те же, кого я представляю устраивающими дефиле на тротуаре.
Звонок. Первый звонок, предвещающий новые пять лет. На стенах множество картин и портрет президента Республики. На классной доске некий призрачный последователь Данте написал: «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Все бегом вваливаются, чтобы занять места в последних рядах. Класс смешанный. Около двадцати ребят. Скрип двигающихся стульев, парт, подражающих им, грубо брошенные к ногам рюкзаки. Взгляды. Неуверенные. Любопытные. Неуловимые. Тысяча вопросов возникает в голове. Интересно, какая она? А что там такое? Блин, я такой тупой. Что с волосами у того парня? А она, наоборот, кажется крутой. Довольная. Красивая. Блин, я хочу к своим друзьям. Значит, я здесь на четыре часа, он выйдет в полдень, а я сегодня не пойду на площадь. Кого я обманываю…
Ники, Олли, Дилетта и Эрика. Одна и та же аудитория, один и тот же класс. Они сидят совсем рядом, и не знают, насколько это осознанный выбор. Наверное, какие-то ниточки связывают нас между собой раньше, чем мы успеваем осознать это. Наверное, мы притягиваем друг друга, на самом деле и не зная этого. Так что, похоже, случайности становятся самыми важными вещами в нашей жизни, становятся причиной долго путешествия. Первые контакты. Фундаментальные мгновения, в которые мы понимаем, что будет дальше.
— У тебя Smemo?
— Конечно, а что?
— Это же старьё.
— Извини, а у тебя-то что?
— Комикс.
— Уж он-то небось самый новый, да?
Но всё это говорится по-доброму, с правильным выражением лица и со смехом, что вызывает симпатию и поднимает тебе настроение на всё последующее утро, вновь вызывая желание узнать лучше человека рядом с тобой, хотя ты даже пока не знаешь его имени. Но в воздухе всё ещё витает дух неуверенности, все чувствуют себя одинокими и потерянными и ещё не понимают, что здесь, среди двадцати лиц, есть те, что станут их лучшими друзьями на следующие пять лет, а может быть, и на всю жизнь.
— Ох, мне сказали, что нас будет учить Бернарди.
— Та ужасная учительница итальянского?
— Да, в этом семестре. Она учила моего брата.
— О не-е-ет, какой кошмар, мне рассказывали. Её называют Бернардо.
— Почему в мужском роде?
— Ну, сейчас поймёшь…
Входит не очень высокая женщина с вьющимися светло-каштановыми волосами, хорошо собранными сзади, вероятно, для того, чтобы приручить непослушные локоны сразу и не тратить на это лишние минуты. На ней серая безликая вязаная кофта, чёрная юбка и пара мокасин. Безошибочная тёмная полоса над верхней губой даёт понять, почему о ней говорят в мужском роде. Никаких минимальных следов попыток скрыть это, побрить, как-то ухаживать. Ничего.
Она садится и тут же становится ясно, что уроки с ней не будут так же просты, как пить холодное пиво в середине августа.
— Отлично. Мои поздравления. Смотрите, смотрите…
— Посмотрим, посмотрим… — Олли слегка подталкивает локтем Ники. — И что она хочет сказать этим «смотрите»? Да она сама у нас увидит! — и девочка начинает рисовать на парте идеальную карикатуру на Бернарди, которая дрессирует такую же усатую собаку с таким же недобрым выражением.
— Эй, отличный рисунок, браво! Почему ты не пошла в Художественную?
— Потому что мне достаточно самой по себе быть художником. Гения нельзя сажать в клетку.
— А-а.
Дилетта, сидящая через три парты от них, думает о фете Джудитты и представляет, как та сидит в другой такой же аудитории, как эта, только без Бернардо напротив, в Классическом Лицее. Она достаёт телефон из кармана, прячет его под парту и пытается написать ей сообщение. Но такое действие никогда не увенчается успехом, если не смотреть на дисплей. Она по-прежнему пытается сделать это. И немного наклоняется. Слишком сильно. И слишком долго.
— Эй, Вы.
Дилетта не привыкла к обращению на Вы. В средней школе, да и ещё пять минут назад, каждый взрослый человек, который стоял перед ней, исполняя свою образовательную роль, всегда обращался к ней на «ты». Поэтому она не обращает внимания. Поэтому она не поднимает головы.
— И что же? Вы потеряли язык под партой?
Голос очень близко.
Дилетта поднимает взгляд. Бернарди рядом с ней. Точнее, над ней. А «Вы» — это сама Дилетта.
— Вы знаете, что не можете писать сообщения?
Да, думает Дилетта, действительно, это так сложно — писать сообщение, вся изогнувшись, да ещё не видя дисплея. Плюс ко всему — Т9.
— Прошу прощения. Вы знаете, что телефоны в классе запрещены? Отдайте его мне.
Дилетта видит, как её неуклюжая попытка отправить незаконченное сообщение исчезает вместе с Нокией, только что похищенной Бернарди, которая кладёт телефон на кафедру, где он и будет находиться весь урок. И её вина будет искуплена только с течением времени.
Эрика, сидящая за партой перед ней, стучит по её столу.
— Держи!
— Что?
— Мой. Пользуйся. Хоть клавиатуру мне разработаешь. Я смс-ками не пользуюсь.
— А я их люблю, у меня синдром большого пальца.
— Что это?
— Вот это да! И как же ты в школу ходила?!
— Я была спокойной и тихой…
— Тогда ладно, — улыбнулась она.
Бывают жесты, маленькие, незаметные, после которых ничего не остаётся таким, как раньше. Внезапные жесты, которых не ждёшь, без которых ничего не начинается. Беспричинные жесты, которые создают так много.
Волосы по ветру
Чёрный горный байк, весь в наклейках, ждёт, прислонившись к каменной стене. Он был куплен год назад. В теории, идея была тактическая — Ники должна привыкнуть к педалям, а заодно и отвлечься от мечты о скутере.
Но это в теории. Потому что Ники — девочка, которая всегда в движении, которая любит ветер, если не в лицо (из-за шлема), то, по крайней мере, на одежде. Ники — та, что должна быть на скутере Мирко. Та, что уже успела позаимствовать его, чтобы научиться. И та, что уже упала пару раз на землю, та, что маскирует шрамы на предплечьях и коленях, очевидно, под шрамы от уже знакомого нам велосипеда. Да, маскирует. Но если твоего отца зовут Роберто и в молодости он ездил на скутере, то он способен распознать оттиск асфальта на коже.
Как и в тот раз, на проспекте Лиеджи. Суббота, после обеда. Сначала мягкое урчание и разгон. Ники мчится вверх и вниз, толком не понимая, насколько это осознанно. Проезжает перед Мирко, который обеспокоенно смотрит на неё. Он всегда волнуется больше, когда она ускоряется. Вплоть до момента замедления и торможения, когда всё, казалось бы, шло как нельзя лучше, переднее колесо скользит по мелким камешкам, разбросанным в огромном количестве на дороге и тротуаре. Возможно, они остались здесь после работ в соседнем здании. В темноте, которая последовала за этим, миллионы звёзд блистают в небе перед её глазами. Ники видит их все, лёжа на земле с поднятым визором шлема. Может, это просто последствия падения, но кого это вообще волнует? Они ведь так прекрасны…
Она слышит нечёткие взволнованные голоса.
— О Боже, Ники!
— Бедная девочка, что она сделала?
— Ты жива?
— Святое дерьмо, какой ужас… А если приедет патруль, что я скажу?
Ники чувствует, что кто-то поднимает её с земли, заставляя сесть на бордюр. Звёздочки меняют направление. Они принимают форму нового созвездия, Ники Взрослой, видимой в северном полушарии каждый месяц в году, особенно по субботам, после обеда. А затем она чувствует сильное жжение на колене, на руке, запах чистого спирта, слишком давящую повязку и то, что синие шорты разорваны с правой стороны. И что я теперь скажу маме? Изображения перекрывают друг друга.
