Лена Филиппова - Унесенные Интернетом
В те дни я ощущала чувство одиночества особенно остро. Пустота в квартире давила на меня. Одиночество казалось жутким косматым монстром с красными глазами, который затаился под кроватью и каждую ночь гипнотизирует меня, высасывая мои жизненные соки... Именно этот страшный монстр и заставлял меня думать о смерти. Хотя, может, я сама впустила в свою жизнь это чудовище и сама же должна его выгнать?
Мои философствования прервал телефонный звонок. Я словно очнулась от страшного сна. В голове ощущалась какая-то тяжесть.
Какая сволочь в восемь утра?
– Алло! – рявкнула я.
– Тише, Ань, – послышался знакомый голос.
– Линка, совсем обалдела? Думаешь, я вообще не сплю?
– Я не думаю, я знаю, что ты не спишь. У тебя вообще в последнее время бессонница.
Может, использовать снотворное по назначению? – подумала я. Я ведь и правда столько дней почти не спала.
– А у тебя что, тоже бессонница? – процедила я.
– Да нет, я просто встала, чтобы проводить мужа на рыбалку. И решила тебе позвонить.
Линка – моя верная подруга, полная противоположность мне. Хотя раньше мне не казалось, что мы такие уж разные. Просто сейчас у меня все полетело под откос, а у нее всегда все складывалось так, как она хотела: замечательная семья, отличная работа, аспирантура... И как она все успевает? – удивлялась я. Нет-нет, я никогда ей не завидовала. Я искренне люблю своих друзей и радуюсь, когда у них все хорошо. А зависть вообще страшное чувство, оно прежде всего поедает самого завистника изнутри, к тому же все зло, которое желаешь другим людям, все равно вернется к тебе. Закон сохранения энергии – тут уж ничего не попишешь.
– Вообще-то я спала, – нагло соврала я.
– Да брось, давай сегодня замутим что-нибудь. Вовки целый день не будет дома. Сходим в кафе?
– Я не могу... – Опять эти дурацкие слезы. – Я не в том виде.
– Опять ревела? Послушай меня: ты должна решить, чего ты хочешь. Жить как нормальный человек или убиваться до конца своих дней. Если второе, то тебе прямая дорога в монастырь. Хочешь в монастырь? Кстати, про монастырь, – продолжила она после минутного молчания. – Мне одна знакомая недавно рассказала об этом занятную историю. Ее подругу бросил муж, и она (представляешь?) взяла дочку в охапку и ушла в монастырь! Я думала, такое только в фильмах бывает, честное слово. Но чтобы с твоими знакомыми... Ну так что, ты тоже хочешь податься в лоно церкви? – Этим каверзным вопросом она завершила свою тираду.
– Не хочу! Я сдохнуть хочу! Ты не понимаешь! Никто не понимает, черт возьми! – взорвалась я. – Мне ничего не нужно. Я хочу тихо лечь и сдохнуть!
Из клетки послышалось веселое чириканье. Опять забыла покормить Гошку.
– Видишь, сколько у тебя еще осталось дел на этом свете, – невозмутимо заявила Лина, – даже твой попугай с этим согласен.
– Хорош переводить стрелки, – ответила я, сдергивая покрывало с клетки. – Мы не об этом говорили.
– Слушай, солнце мое. Я уже бог знает сколько пытаюсь до тебя достучаться! Я пробовала выманить тебя на улицу всеми возможными способами. Так вот, наверное, пора приступать к самым решительным действиям – к шантажу, например. Если ты не хочешь потерять свою лучшую подругу, тогда встречаемся в двенадцать в кафешке на Кропоткинской. Возражения не принимаются.
– Я...
Короткие гудки.
Черт, черт, черт! А ведь она действительно смертельно обидится, если я не приду...
Что делать с проклятым пузырьком? Жалкий внутренний голосок попискивал: «Выброси! Выброси!» Но я не поддалась. Я убрала пузырек на полку. Чтобы был, на всякий случай. Я вообще человек запасливый, может, это меня и подводит.
А ведь Линка права. Одно из двух: либо жить и радоваться жизни, либо – монастырь. Так как я еще жива, то надо попытаться хоть как-то поднять себе настроение. «Да как ты можешь, – взывала вторая половина моего внутреннего я, – у тебя жених умер, а ты...»
– Но я-то жива, и я никуда не выходила уже почти целый месяц, – возразила я вслух и удивилась, услышав собственный голос. Насколько я знаю, сами с собой разговаривают только сумасшедшие. Пойду-ка лучше покормлю Гошуню. Надо отвлечься, отвлечься от грустных мыслей – это единственный выход...
Я подумала, что, если я максимально займу все свободное время, мне просто некогда будет думать о смерти... Я должна выкарабкаться, должна быть сильной!
Так-так, если я куда-то еду, надо привести себя в порядок. Что же придумать? Конечно! Меня спасет домашняя студия красоты! Чайные пакетики на глаза. Маска, крем... Что еще... Парикмахерская! Точно – это должно меня подбодрить. Нельзя сидеть дома одной, а то одичаешь... Этот монстр – одиночество – пользуется моим бездельем и заставляет меня чувствовать себя несчастной.
Я покопалась в визитнице, нашла нужный номер и записалась к любимому мастеру. Это был мой первый выход в свет после трагедии, и я страшно волновалась. Я, конечно, изредка выбегала в магазин, надев темные очки и надвинув на лоб кепку – надо же чем-то питаться и кормить попугая. Но я ни разу не встретилась с друзьями. Я и по телефону почти ни с кем не разговаривала. Сидела дома одна, упивалась своим страданием и жалела себя. Не знаю, зачем я устроила себе такую самоизоляцию, может, во мне есть что-то от мазохиста? Наверное, я чувствовала себя отчасти виноватой в его смерти. Я думала, если бы он не поехал туда, куда поехал, ничего бы не случилось. Ведь в тот день мы собирались пойти вместе в ресторан, а потом у него вдруг появились какие-то неотложные дела. А если бы я настояла на том, чтобы он эти дела бросил, то... Да какая теперь разница! Уже все равно ничего не исправишь, время не повернуть вспять. Время бездушно и безжалостно, и никакие мольбы не в силах заставить его все изменить.
До парикмахерской оставалось еще пара часов, в которые мне просто необходимо было себя чем-то занять. И я решила использовать эти два часа для того, чтобы вернуть себе человеческий облик, потому что за месяц домашнего заточения я стала похожа на ведьму. В зеркале увидела какое-то жуткое существо с бледным лицом, перепутанными волосами и потухшими глазами. От прически и маникюра, за которые я всего месяц назад выложила целое состояние, не осталось и следа... Боже мой, подумала я, а я ведь не пыталась топить свое горе в вине и не принимала психотропных препаратов, а вид у меня, как у пациента психоневрологического диспансера. Надо что-то делать...
Первым делом я отправилась в душ, решив побаловать себе любимым скрабом для тела с коричневым сахаром – я купила его давно и все берегла, не знаю для чего. Видимо, именно для такого дня, когда мне понадобится резко поднять себе настроение. За душем последовала маска, обертывание против целлюлита, депиляция и иже с ними, благо у меня дома с незапамятных времен существует НЗ всяких косметических средств.
Все это время депрессняк периодически пытался вновь навалиться на меня всей своей грузной тушей, но я яростно сопротивлялась. «Я не буду плакать сейчас, – повторяла я про себя, вспоминая Скарлетт О’Хара. – Я поплачу завтра». Надо определенно перечитать «Унесенных ветром».
Выпив валерьянки, я отправилась в парикмахерскую. Что же изобразить у себя на голове? Что-нибудь забавное, чтобы смеяться каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало. А Кирилл бы сказал... Стоп! Не вспоминать об этом! Может, покраситься? В черный, как вдова? Опять этот цвет?! Не буду об этом думать, ни за что!
Так я гнала прочь крамольные мысли, точившие мое сердце. Мне нужен позитив, решила я. Иначе я сломаюсь. Но с позитивом у меня всегда были проблемы. В теории я прекрасно знаю, что настрой человека по жизни зависит только от него самого. В любой ситуации, за исключением смерти, конечно, можно найти что-то хорошее. И, как ни странно, я не раз убеждалась, что даже в тех случаях, когда обстоятельства складывались не так, как хотела я, в конечном счете оказывалось, что для меня это лучше. Поэтому я изо всех сил пыталась воспитывать в себе оптимистичный взгляд на мир, читая соответствующую литературу, обустраивая личное пространство с помощью искусства фэншуй и окружая себя приятными людьми. Но против природы не попрешь. Я родилась пессимисткой и остаюсь ею по сей день.
Вот она, заветная дверь – мое спасение.
– Анюта! Давно тебя не видели, – заулыбалась Таня – моя любимая парикмахерша.
– Да я забегалась совсем, – сказала я, не желая рассказывать правду. – У меня было много всяких неприятностей...
– Надеюсь, ничего серьезного? – озабоченно спросила она. – Как бы там ни было, я помню, ты всегда говорила: новая прическа – новая жизнь!
Сейчас мне казалось, что это говорила совсем другая Аня. А не та осунувшаяся женщина в зеркале, которая, казалось, постарела на несколько лет.
– Боюсь, меня это не спасет. А рисковать как-то не хочется, – протянула я.
