Питер Гитерс - Необыкновенный кот и его обычный хозяин. История любви

Эрик был очень внимателен к ней и сумел ее развеселить, поэтому, когда Синди позвонила мне пожелать спокойной ночи, настроение у нее было отличным. Намного лучше, чем можно было ожидать. Честно говоря, она была настолько счастлива, что мне бы следовало кое-что заподозрить. Синди сообщила, что утром собирается отправиться с братом по магазинам и дневным самолетом вернуться домой. Поскольку ей больше не хотелось видеть мать, то ее ничего не держало в Лос-Анджелесе. Перед тем как повесить трубку она произнесла:

— Ты не представляешь, какой у Эрика милый кот. Подожди, скоро сам все увидишь.

Я повесил трубку, уверенный, что ждать придется очень долго.

Следующей ночью в 23.10 раздался телефонный звонок.

— Я уже получаю багаж, — известила меня Синди. — Ты еще не спишь? — Она говорила с теми напевными интонациями, какие обычно появлялись в ее голосе, когда она испытывала ко мне особенно нежные чувства.

— Нет.

— Я буду у тебя через полчаса.

— Не могу дождаться. — И это было правдой.

У Синди имелись ключи от моей квартиры, и ей ничего не стоило преодолеть разнообразные охранные сигнализации, телефоны и телевизионные камеры, через которые вынуждены проходить люди, желающие попасть в дом, где я живу. И вот через полчаса до меня донесся звук отворившейся входной двери. Когда я вышел из спальни, Синди стояла возле двери со счастливой улыбкой на лице.

Я направился к ней, чтобы поцеловать, но она воскликнула:

— Подожди! Я хочу тебе кое-что показать.

— Правда? Мне надо выйти в коридор, чтобы это увидеть?

— Нет, — ответила она все с той же улыбкой, которую прежде мне не доводилось видеть. — Оставайся здесь и закрой глаза. Я скажу, когда можно будет их открыть.

Я послушно стоял с закрытыми глазами, а когда открыл их, то увидел в руках Синди крошечный пушистый комочек. Точнее, в одной руке. Он был настолько маленьким, что на мгновение я решил, будто она привезла из Калифорнии хорошо выдрессированную мышь.

Но это был крошечный серый котенок с круглой головой и смешными ушками, загнутыми вперед и вниз. Он сидел на ладони Синди и отважно вертел головой по сторонам, разглядывая мою квартиру.

— Ты завела себе кошку? — заикаясь, выдавил я.

Котенок сразу прекратил вертеть головой, посмотрел мне в глаза и мяукнул. Это было едва слышное мяуканье, обращенное именно ко мне. Но я и сегодня готов поклясться, что он улыбался.

— Нет, он не мой, — произнесла Синди.

— А чей? — тихо спросил я.

Она промолчала, и я снова обратился к ней:

— Синди? Чей это котенок?

Она вздохнула, и у меня возникло смутное подозрение, что ответ уже известен.

На протяжении многих лет я знал, что если я когда-либо заведу домашнее животное — я полагал, это будет собака, — то назову его Нортоном. Иной вариант даже не рассматривался.

Моим самым любимым прозвищем — да и самым любимым животным на тот момент — был Йоссариан,[3] пес моего брата. По-моему, он был не просто невероятно симпатичным кокапу, то есть помесью кокер-спаниеля и пуделя, но и настоящим гением.

Его никогда не водили на поводке даже в Нью-Йорке. Он мог прогуляться с вами до угла, остановиться, подождать, пока вы перейдете улицу, а потом пойти рядом. Терпеливо дожидался вас снаружи, пока вы делали покупки в магазине. Кроме того, он был очень дружелюбным и, казалось, имел умудренный и пресытившийся жизнью вид, из-за которого легко было поверить, что он может поддержать интересную салонную беседу. На французском.

Мне довелось присматривать за ним полгода, когда Эрик уехал в Испанию. Сам я в то время жил на пятом этаже дома без лифта в Уэст-Виллидже, в маленькой квартирке, куда и вселился Йоссариан. Скоро я понял, что пес не испытывает бурного восторга от карабкания вверх и вниз по лестнице всякий раз, когда ему нужно выйти на прогулку. А особенно если это происходило зимой, ведь снег и лед сами по себе являлись серьезным испытанием для его изнеженных лап.

Он прожил у меня неделю и, к моему ужасу, начал хромать. Я заметил это, когда мы прогуливались по Гринвич-стрит. Пес подворачивал переднюю правую лапу и явно оберегал ее. Я подошел к нему и, подняв на руки, внимательно осмотрел его. И хотя я ничего не обнаружил, пес смотрел на меня так душераздирающе, что не оставалось сомнения в том, как ему больно. Я опустил его на землю, чтобы он сделал свои дела, а затем взял на руки и отнес домой.

Я решил не поддаваться панике. Пусть пройдет несколько дней, и если пес продолжит хромать, я отведу его к ветеринару.

Казалось, в квартире Йос чувствовал себя прекрасно, разве только двигался медленнее обычного. Но стоило нам выйти на улицу, как он снова хромал. Я брал его на руки и носил, опуская на землю, когда ему надо было облегчиться, а потом мы возвращались в квартиру.

На третий день — теперь он слегка хромал даже дома, и я заботливо носил его вверх и вниз по лестнице три раза в день — мы вышли на дневную прогулку. Я опустил Йосси на снег и, поскольку со мной была подруга, прошел с ней немного вперед, чтобы дать ему спокойно сделать свои дела. Через полквартала я оглянулся и посмотрел, как там мой подопечный. Как оказалось, прекрасно. Он действительно чувствовал себя настолько хорошо, что носился перед моим домом наперегонки с другой собакой. Я не мог поверить своим глазам. Пес бегал, полностью наступая на правую переднюю лапу.

— Йоссариан! — окликнул я его.

Пес мгновенно замер. Вскоре он посмотрел на снег под своими лапами, взглянул на меня и снова на свою лапу, на которую спокойно опирался. Пес вздернул «больную» лапу в отчаянной попытке воссоздать жалостливую позу, которую принимал, притворяясь хромым.

— Забудь об этом! — велел я. — Халява кончилась.

Если бы собаки могли пожимать плечами, Йоссариан бы так и сделал, но он опустил лапу и продолжил резвиться со своим товарищем по игре. Так мы исцелили хромоту.

Кстати, не я один считал, что Йоссариан очень похож на человека. Когда ему исполнилось тринадцать лет и он стал чаще болеть, мой брат устроил для него вечеринку с шашлыками. Пришло двадцать человек. Все принесли для пса подарки, Эрик приготовил еду и выпивку, и каждый принялся рассказывать свою любимую историю, связанную с Йоссарианом. Я даже позвонил из Нью-Йорка, чтобы кто-нибудь обязательно рассказал мою историю о мнимой хромоте, которая к тому времени стала частью его легенды.

Когда год спустя Йос умер, то, готов поклясться, все радовались, что успели сказать ему, как много он для них значил.

Но с тех самых пор как Эрик назвал этого выдающегося пса именем одного из персонажей «Уловки-22», я ломал голову в поисках похожего прозвища для своего будущего питомца. Сначала рассматривал имя Дэнбар, но оно было взято из той же самой книги, поэтому я отказался от него. Другим стало Макмерфи, но когда вышла экранизация «Полета над гнездом кукушки», которую я буквально возненавидел, она отправилась вслед за Дэнбаром. В своих поисках я углубился в литературные анналы и сходу отверг все от Фальстафа и Тристрама до Верлока, вслед за ними я отказался от Мэллой, Зорба и даже Снупи.

Вскоре я остановился на Стиде (или Эмме, если это будет девочка) из «Мстителей», но ненадолго — имя не прижилось в моем представлении об идеальной кличке. Полгода я носился с именем Трэвис — так звали героя в исполнении Малкольма Макдауэлла в «Если» и «О, счастливчик!», — но затем один из моих друзей завел пса и назвал его Трэвис в честь Трэвиса Макги.[4]

Тогда в порыве антиинтеллектуального отчаяния я переключился на спортивную сферу.

Я не мог назвать своего питомца Уилли. Вдруг какой-нибудь несчастный простофиля решит, что я назвал его в честь Уилли Дэвиса, или Уилли Уилсона, или какой-нибудь другой более поздней имитации божественного Мейса.[5] Я не мог рисковать. И никакое иное имя любого из моих кумиров не подходило для того, чтобы повторять его снова и снова, пытаясь выманить четвероногое существо из-под кровати. Мухаммед?[6] Джулиус?[7] «Ловкач» Роджер Стоубэк?[8] Нет. Джим Браун?[9] Забудьте об этом. Я закончу с питомцем, который будет регулярно сбрасывать меня с балкона. Я уже был готов остановиться на имени Клайд, представляя, что обзаведусь невозмутимым псом, который никогда не поддастся панике и станет отличным защитником, когда приблизительно за два года до появления Синди с котенком на руках меня неожиданно озарило.

Я — дитя телевизионной эпохи, всегда с удовольствием смотрел телевизор, а повзрослев, даже писал для телевидения. Больше всего мне нравились комедийные сериалы — ситкомы — (особенно когда закончились «Бронко Лейн» и «Сахарная нога»). С придирчивой точки зрения ревностного поклонника лишь немногие ситкомы заслуживают права называться «великими». При этом я не имею в виду мусор вроде «Остров Гиллигана». Я говорю об отличных сценариях, великолепной игре и восхитительных персонажах. На одно из первых мест я бы поставил «Билко» а также «Шоу Мэри Тейлор Мур» и «Шоу Дика Ван Дайка», а из более поздних — «Барни Миллер» и «Такси». Но есть ситком — единственный в своем роде. Другим до него как до Луны. Лучшие персонажи, лучшие шутки о полноте, лучшие декорации и лучший партнер (точнее, партнерша) и два лучших показа в истории ситкомов. Я говорю о «Молодоженах». И вот однажды меня посетило видение, которое не покидало все последующие годы, — я возвращаюсь домой после тяжелого дня на работе и кричу: «Нортон, старина, я пришел!» — а мне навстречу бросается маленькое пушистое создание и начинает радостно лизать мое лицо.