Дмитрий Лекух - Башни и сады Вавилона

– Ладно, – сжимает зубы, – решу. Не переживай. Самому перед Серым неудобняк, если уж совсем честно. А вот в «Новый журнал», извини, – не поеду. Просто сил нет никаких уже на эти рожи смотреть. Так что – давай сам. А потом можешь валиться в эту свою чертову депрессию, я тут тебя с недельку подстрахую. Ну максимум две. Так что – хоть в запой, хоть куда на Канары. Только вот в «Новый журнал» – без меня, договорились?

Ого, думаю.

Эк его приперло-то, бедолагу.

Этим надо немедленно пользоваться, пока не передумал.

– Да что с тобой делать, – вздыхаю, – съезжу. И за что ты только так кормящую тебя профессию ненавидишь?

– Можно подумать, – фыркает, – ты сам от нее без ума…

И уходит, кстати, так и не выпив вторую «положняковую» рюмку со своим старинным приятелем.

Со мной, в смысле.

Ладно.

Будем предаваться этому, не самому неприятному по такой погоде процессу, в гордом и неприкаянном одиночестве.

Нам не привыкать.

Времени-то еще до запланированной встречи – вагон и маленькая тележка.

А на эти рожи – тут Олег прав – с трезвых глаз лучше не смотреть.

А то может и стошнить невзначай, особенно неподготовленного человека.

Не, у нас, конечно, народ уже вроде как попривык, что в нашей стране, что в политике вообще, что в политической журналистике в частности полно… г-к-х-м… скажем так, не гетеросексуалов.

Особенно среди тех, кто не любит появляться на свет, предпочитая дергать за ниточки из темноты.

Но не настолько же уж буквально, в конце-то концов!

А мне с ними, блин, сегодня за одним столом сидеть, кофе пить и по деньгам на следующий год договариваться.

И ведь, блядь, – никуда и не денешься…

Издание-то у них, честно говоря, вполне себе рейтинговое и эффективное. Надо дружить, хоть и противно так, что просто до омерзения.

Так что – пока по коньячку.

Чтобы потом не было мучительно противно от проведенного с пользой для бизнеса времени…

Глава 3

Укройте меня под землею,Когда успокоюсь навек.Не ставьте камней надо мною,Чтоб помнил меня человек.Но прах мой, ту бренную глину,Смешайте с душистым вином,Слепите кирпич, и кувшинуПослужит он крышкой потом.

…На выходе из офиса снова встречаю Кота.

Он, по-моему, просто прописался тут, в этой курилке.

Хоть сам и не курит, кстати.

Просто – такой человек.

Общительный.

Иногда даже кажется, что не в меру.

Спрашивает:

– Ты, что ли, Петровичу мозги вправил?

– Да нет, не успел, – удивляюсь притворно. – А что, что-то случилось?

– Да нет, все нормально, – жмет плечами, – даже более чем, я почему-то так думаю. Алиска только злая, как собака, по офису бегает. Он мне турок перекинул типа в связи с последними событиями.

– Ну и молодец, – улыбаюсь, – Олег Петрович. Сам сообразил, без моего напоминания. Значит, бонус получишь в конце года дополнительный.

– Да хотелось бы, честно говоря, – мечтательно смотрит он в потолок. – А то жена давно стонет, чтобы мы из этой чертовой хрущебы переехали. Даже разводом пыталась грозить, дура крашеная. Я, в принципе, с ипотекой уже договорился, осталось только на первый взнос деньги собрать. А с турками – как раз хватит. Старую квартиру продам, перееду в такую же башню, как у тебя, зимний сад заведу…

Меня передергивает.

Котяра замечает и пытается быстренько сменить тему.

Со всей свойственной ему, блядь, тактичностью.

– Ты, кстати, – интересуется, – в Англию-то как, едешь? Ну, в смысле, на сборную, на «Уэмбли»?

– Еще не знаю, – жму плечами в ответ. – Пока не решил.

– Ты давай, решай! А то я себе уже и визы проставил, и отель забронировал. Погуляем с тобой по Паддингтону, в Гайд-парке белок покормим, пива в пабах попьем нормального. В клубешник в какой-нибудь с пьяных глаз завалимся. А потом – на «Уэмбли», на новом, глотку за наших подерем!

– Да виза-то, – вздыхаю, – у меня уже давно стоит. Вот только что-то не хочется из дождя в дождь, из тумана в туман перекочевывать…

– Ты че, дурак?! – удивляется Кот. – Это же Лондон! Лучший город на свете! После Москвы, разумеется.

– Ага, – кривлюсь, – и после Вавилона…

– Это ты про эту новую башню, что ль? Ну, про которую в последнее время по всем новостям трут. А что? Гордый проект…

– В Вавилоне, – морщусь, – тоже гордый проект был. Просто пиздец, какой гордый. Помнишь хоть, чем закончилось-то?

…Так и ухожу, оставляя несчастного Котяру на мегасложных и слегка подраззявленных щщах.

Он меня пока что, увы, не понимает.

Может – и не поймет никогда.

Как многие.

Ему от этого только лучше будет, я так думаю.

На полпути к лифтам, правда, неожиданно для самого себя останавливаюсь и говорю:

– Вот только не нужно только тебе никаких зимних садов, Серег. Лучше зверя себе какого-нибудь заведи. Кошку там. Или собаку. Они хоть, по крайней мере, теплые…

…Я уже сажусь в машину, когда меня неожиданно окликают от подъезда.

Кот.

Аж на улицу выскочил, бедолага.

Несчастный какой-то, взъерошенный.

Неужели что-то забыл?

– Не могу я зверей заводить, Егор, – чуть не плачет он. – Понимаешь? Хочу, но не могу. И никогда не мог. Аллергия у меня на шерсть животных, понимаешь?! Да ни хрена ты не понимаешь…

И – уходит, почти убегает обратно в гулкий мраморный вестибюль.

Почему-то глубоко втянув голову в плечи.

Дела…

– Рыбок тогда, блядь, заведи себе, придурок! – кричу ему вслед, но он, по-моему, уже ничего не слышит сквозь стену падающей на землю воды.

Или – не хочет слышать.

Да какая, в принципе, разница.

Глава 4

В виду необъятной обширности той роли, какую в истории человечества играли духи зла под их всевозможными названиями, считаем нелишним предварительно указать, какие именно стороны сношений человека с нечистой силой, мы намерены разработать в этой монографии.

…Дождь продолжает морщить лужи, я вздыхаю и обреченно лезу в машину.

Пора.

Нас, граф, к сожалению, ждут не великие дела, а обычные пидорасы из «Нового журнала».

А что делать?

У меня хоть нет аллергии ни на что, в том числе и на этих представителей рода человеческого.

Привык, наверное.

А это уже хорошо, я почему-то так думаю…

…И снова – Третье кольцо – Ленинградка, бегущие куда-то под дождем прохожие.

Вот и вся моя жизнь: от башни до башни, от офиса и до офиса.

По дороге звоню жене:

– Привет, золотой. Чем занимаешься?

– Работаю, – хмурится в трубку, – а ты меня, между прочим, отвлекаешь.

– Ну, извини, что помешал, просто почему-то захотелось сказать, что я тебя люблю.

– Егор, отстань, а?

– И тебе тоже не хворать, – хмыкаю и отключаюсь.

Вот, блин, и поговорили…

…На пересечении Третьего и Ленинградки жуткая пробка.

Очередной псих на пассажирской «Газели» вошел под фуру. Вместе со всем своим ни в чем не повинным содержимым.

Мясо такое, что даже мой водила, привыкший ко всему на свете, старательно отворачивается.

Менты, «скорые».

Трасса еле ползет, любопытные соплеменники пытаются разглядеть детали соскребаемых с асфальта фрагментов человеческих тел.

Цивилизация, привыкшая смотреть на кровь сквозь уютно, по-домашнему светящийся экран телевизора.

Меня немного подташнивает.

Через некоторое время движение вообще замирает, я вздыхаю, смотрю на часы и достаю из сумки мерцающий прямоугольник угольно-черного мобильного телефона.

Роюсь в памяти, потом набираю номер и откидываюсь на подголовник.

– Объединенная редакция издательского дома «Новый журнал», слушаю вас, – секретарша пытается вылить на мой усталый мозг всю невостребованную в стенах родной редакции сексуальность.

Ни для кого не секрет, что там предпочитают мальчиков.

– Это Егор Налскис, генеральный директор «ПульсПро». Соедините меня с кем-нибудь из вашего руководства.

– Секундочку, – испуганно пищат в трубке, после чего мне в ухо начинает литься какая-то тягучая медленная вода красивой восточной мелодии, непривычной для европейского уха.

– Приветик, Егор, – вторгается в эту экзотику не менее экзотичный голос руководства. Нечто среднее между очень низким контральто и высоким тенором. – Опаздываешь, шалун, мы тебя тут уже все заждались, скучаем…

– А это кто, – осторожненько интересуюсь я, – Матвей или Роберт?

– Не узнал, противный, – радостно кокетничают в трубке, – значит, заработаю. Это Матвей. Роберт с Киром пошли кофе пить, я пока один тут остался. Вот, хожу, цветы в кабинете поливаю, с тобой разговариваю…

– Тогда прекрати манерничать, я тебе, в конце концов, деньги зарабатывать помогаю. А те, с кем ты кокетничаешь, только высасывают. Вместе со всем остальным твоим содержимым, но это уже не мое собачье дело.

– Фу, – огорчаются в трубке, – мог бы и не напоминать, насколько жесток этот грубый мир, гомофоб проклятый. Что звонишь-то, что-то случилось, не иначе? А то ты уже, по идее, должен подниматься на наш этаж на лифте.