Алена Любимова - Птица колибри зимы не боится
— А что в пятницу? — испуганно уставилась я на нее. Какие еще сюрпризы мне приготовили эти двое?
— На пятницу я пригласила Ярикова папу. Знакомиться с тобой и договариваться насчет свадьбы.
— Почему только папу?
— Катюха! — вытаращилась на меня Ольга. — Как тебе не стыдно! Ты вообще меня когда-нибудь слушаешь? Я ведь тебе рассказывала: у Ярика тоже нет мамы. Она умерла, когда ему исполнилось десять лет. И растил его папа один. Ну, как меня — ты.
— Извини, Ярик, забыла, — я повернулась к нему в замешательстве.
Он молча кивнул. Мне смутно припомнилось, что Ольга и впрямь нечто подобное рассказывала, однако я тогда совершенно не придала этому значения.
— Папа, так папа! — от охватившего меня смущения возглас мой прозвучал чересчур восторженно. С чего бы мне так ликовать по поводу совершенно мне незнакомого папы? Впрочем, будущих родственников не выбирают.
И в пятницу он пришел. Вместе с Яриком. Ольга бросилась открывать. В дверной проем шагнул крупный, высокий, довольно симпатичный мужчина. Широко улыбаясь, он протянул мне руку и представился:
— Дмитрий Сергеевич!
— А это моя мама Катя! — радостно возопила Ольга.
Яриков отец растерянно захлопал глазами, и улыбка сошла его лица.
Кажется, я ему не понравилась, и мне почему-то стало от этого ужасно горько.
— А я папа Ярика, — все еще тряс мне руку мой новоиспеченный без пяти минут родственник. — И мне тоже очень приятно. Теперь, наверное, можете называть меня просто Митей…
Что он говорил дальше, я не слышала и не помню, ибо именно в тот самый момент, когда он произнес слово «Митя», я увидела шрам на его руке. Тонкий длинный шрам, протянувшийся вдоль всего большого пальца до самого запястья. Точно такой же шрам, как у того, другого Мити, из моей, увы, давней юности.
Мысли смешались в моей голове. Как же так? Совпадение? Или это действительно Митя? Но он меня вроде не узнал. Я украдкой пыталась вглядеться в его лицо. Вроде, пожалуй, даже похож, хотя не очень. И еще, может, конечно, мне показалось, но вроде бы он тоже украдкой меня разглядывал.
Мгновение спустя я обругала себя сентиментальной дурой, потому что тем давним Митей из моей юности он быть попросту не мог. Во-первых, потому что у него другая фамилия. Тот носил крайне неоригинальную фамилию Иванов, а фамилия Ярика Кречетов. Маловероятно, что тот Митя, женившись, взял фамилию жены. Подобные случаи, конечно, встречаются, но крайне редко, в основном, если у мужика какая-нибудь неблагозвучная фамилия. Но самое главное — другое: Ярик ровесник Ольги. А у того Мити никаких детей в год рождения Ольги уж точно не намечалось. И никаких возлюбленных, кроме меня, тоже не было. Я знаю наверняка. Значит, это не он.
— Катерина, — жарко и одновременно строго зашептала мне в ухо сестра. — Ты ведешь себя неприлично. Я тебя просто не узнаю. Прекрати немедленно строить глазки Ярикову отцу и скажи, наконец, что-нибудь членораздельное. И вообще, зачем ты цветы в кастрюлю засунула? У нас разве ваз в доме нету?
Я очнулась и поняла, что, оказывается, уже нахожусь на кухне в обнимку со стопкой тарелок, роскошный букет из алых роз, который вручил мне Ярик, торчит из высокой кастрюли для супа, а гости чем-то гремят в большой комнате. Щеки мои запылали. Какой стыд! Воображаю, что этот Яриков Митя обо мне подумает. Ага, легок на помине. Митя возник на пороге кухни.
— Катюша, вам помощь не требуется?
Оказывается, мы с ним уже почти на «ты»! А я и не заметила. Когда же я разрешила ему называть себя Катей?
Тем временем Митя схватился за тарелки. Я тоже их на всякий случай не отпустила, и мы начали синхронно протискиваться по нашему узкому коридорчику, ведущему из кухни.
— Извините, — цепляясь спиной за стену, проговорил Митя. — Меня наши ребята несколько дезориентировали, и я как-то не совсем понимаю: вы Олечке мама или сестра?
— И то и другое — пролепетала я.
— А изначально? — не отставал он.
— В каком смысле? — не поняла я.
— Ну, вы ее… как бы это… Рожали ее или не рожали?
— Рожала ее наша мама, но она во время родов умерла, и воспитывать Ольгу пришлось мне.
— Замечательно! — воскликнул Митя и, вырвав у меня тарелки, кинулся в комнату, оставив меня одну в полной растерянности и недоумении.
Что он увидел в моих словах замечательного? Что мама умерла или что я сестру воспитывала? Чудной какой-то. И вообще, какая разница, растила я Ольгу или нет? В данном случае, по-моему, важен не процесс, а результат, которым я лично вполне довольна.
Из столовой послышался звон. Я не сомневалась в его причине: мой странный новый родственник не донес тарелок до стола. По крайней мере, часть их. Потому что Ольга немедленно закричала:
— Ничего страшного, Дмитрий Сергеевич! Это к счастью!
За столом моя Ольга, видимо, решив не откладывать дела в долгий ящик, завела разговор о свадьбе. Какой, по ее мнению, она должна быть, сколько народу следует пригласить, и что лимузин, пожалуй, нанимать не будем, хотя вообще-то в нем после загса очень здорово кататься по Москве и пить шампанское…
Я слушала ее вполуха. Никак не могла сосредоточиться, при всем старании не могла, ибо мой взгляд невольно возвращался к Мите. Он то поворачивался, то делал какой-то жест, на мгновение становясь безумно похожим на того, молодого Митю, и миг спустя оказываясь непохожим, однако словно лишь для того, чтобы вскоре все повторилось вновь. И главное — этот шрам на пальце. Неужели бывают такие совпадения?
Вот Ярик совсем не походил на молодого Митю. Ничем не походил. Разве что худобой. Но и черты лица, и даже фигура совершенно иные. И волосы у Ярика гораздо темнее, чем были когда-то у Мити. Да и на своего отца, сидящего передо мной, он тоже совершенно не похож. Видимо, возобладали материнские гены. Такое случается. Я перевела взгляд на Ольгу Она тоже вылитая мать. Вьющиеся темно-русые волосы. Голубые глаза, кожа смуглая. А я вся в отца — белокожая блондинка с синими глазами…
— Катя, ну, ты согласна?
Ох, как неловко. Опять задумалась и, кажется, пропустила что-то важное в разговоре. И чтобы никто ничего не заметил, я с преувеличенной уверенностью отозвалась:
— Да, да, конечно!
— Замечательно! — обрадовался Митя. — Ая боялся, Катя, что вас мое предложение смутит, хотя, по-моему это совершенно естественно.
Я пребывала в полном замешательстве. Интересно, на что я сейчас согласилась? Я поймала на себе очень странный взгляд Ольги, и мне вдруг пришла в голову дикая идея. Вдруг Митя предложил мне выйти за него замуж и в целях экономии и удобства совместить обе свадьбы? Забавная была бы ситуация.
Из дальнейшего разговора выяснилось, что все обстояло гораздо хуже. Оказывается, я радостно приняла Митино предложение взять на себя все расходы, связанные с будущей свадьбой. Кошмар! Что он теперь о нас с Ольгой подумает? Меркантильное семейство, решившее сходу взять в оборот отца жениха. Я даже не попыталась предложить, что возьму на себя хотя бы часть затрат.
Конечно, я не Рокфеллер. Однако, мы и не нищие. У меня кое-что скоплено. Во всяком случае достаточно, чтобы справить свадьбу сестры. Ужас как неудобно. Но и оттанцовывать назад поздно. Еще неудобнее выйдет. Как будто я меркантильная, но кривляюсь. Единственный выход — попросить Ольгу чтобы она умерила свои аппетиты.
Мой взгляд в который раз упал на Митин шрам. Все-таки очень странное совпадение.
Глава II
В воскресенье ко мне явилась моральная поддержка в лице моей ближайшей подруги Геты Пинской. Вообще-то ее звали Евгения, и, по идее, она должна была быть просто Женькой, однако сочла это имя слишком мужским и совершенно не подходящим к своей ярко выраженной женской фигуре. По сей причине в молодости, когда мы учились вместе в педагогическом институте, она переименовала себя в Жанетту, а с течением времени, решив, что Жанетта звучит чересчур легкомысленно и даже фривольно, превратилась в Гету.
Кстати, в период, когда она была Жанеттой, произошла забавная история. Я забежала к старосте курса получить стипендию. Вижу, наши немногочисленные мужики умирают от хохота. Спрашиваю, в чем дело, а они мне вместо ответа ведомость под нос суют. Я глазами хлопаю, ничего понять не могу. Тогда староста мне объясняет:
— Ты на подпись Пинской-то посмотри.
Тут я, наконец, поняла. В графе «получено» стояло: «Ж. Пинская». Подруга, значит, переименовавшись, инициал изменила. Ребята похохатывают:
— Ну прямо в точку!
Так до конца института ее и звали «Жепинская». Надо добавить, Жанетта-Гета даже не особо и обижалась. «Подумаешь, — говорила, — мужики именно на это и клюют. А у кого этого нет, пускай мне завидуют. Потому что у меня эта часть тела весьма аппетитная».
Гета и впрямь неизменно пользовалась большим успехом у противоположного пола и своего шанса никогда не упускала, при этом смолоду проявляя стойкую неприязнь к замужеству. Считала, что женщина должна жить не для мужа, а для себя.
