Аманда Смит - Черная Скала
Мисс Маккартни, учительница, рассказывала, что именно из Саутгемптона 10 апреля 1912 года вышел знаменитый корабль «Титаник». Больше тысячи человек погибло, когда корабль наткнулся на айсберг. «Они направлялись в Америку на самом большом, самом грандиозном судне в мире, — сказала мисс Маккартни, — и вдруг оно утонуло». Мне нравилась мисс Маккартни. Она была не красивой, но и не уродливой. Свои рыжие волосы она укладывала волной и закалывала на затылке, и я часто гадала, как она выглядит, когда их распускает. Она носила длинные юбки и хлопчатобумажные блузки, застегнутые на все пуговки до самого горла, словно все время мерзла и жила вовсе не в тропиках. Ее ботиночки на шнуровке были куплены в Лондоне, в магазине Ланна на Пикадилли. Она ходила очень быстро, мелкими шажками, слегка наклоняясь вперед, как будто всегда куда-то спешила. Говорила мисс Маккартни тоже как-то необычно. Роман сказал, что она говорит так, будто кто-то сдавил ей руками горло. Но я не могла представить себе, что кому-то захочется сдавить горло мисс Маккартни.
Однажды, когда занятия кончились и я собирала учебники, я решилась задать вопрос, который уж достаточно долго меня мучил.
— Мисс, как получилось, что вы так много знаете? Мисс Маккартни улыбнулась, и я увидела ее маленькие неровные зубки.
— Наверно, я очень многому научилась в университете. Это самое лучшее место для того, чтобы узнавать новое и встречаться с интересными людьми. Если ты выбираешь себе предмет по душе, то учеба приносит огромное удовольствие. Может быть, в один прекрасный день и ты поступишь в университет.
— А разве для этого не надо быть очень-очень умным?
— До некоторой степени, — ответила мисс Маккартни. — Ты способная девочка, Селия. И то, что ты такая хорошенькая, еще не означает, что можно забыть об учебе.
Она посмотрела мне в глаза, и я поняла, что сейчас она скажет что-то очень важное.
— Ты можешь стать тем, кем сама захочешь. И никому не позволяй говорить, что это не так.
Дома я пересказала этот разговор тете Тасси. Она подметала, бормоча что-то себе под нос, а Роман дремал в кресле.
— По крайней мере, хоть у кого-то в этой семье есть мозги. Может быть, ты станешь врачом или адвокатом и заработаешь кучу денег. Сможешь позаботиться о своей старой тетушке.
Она вышла на крыльцо и стала подметать ступеньки.
Не открывая глаз, Роман сказал:
— Никогда тебе ничего такого не добиться. Ты такая же, как твоя мать. У собаки не родятся котята.
На другом конце нашей деревни, на Каменистом Холме, жила семья, переехавшая с Тринидада, а еще там жил старый Эдмонд Диаз, а также миссис Джеремайя. Все дети боялись миссис Джеремайя. Я наблюдала, как она бесцельно бродила по деревне: белые космы зачесаны назад, лицо, испещренное морщинами, похоже на высохший плод. У нее были маленькие косящие птичьи глазки. Левый желтый и затуманенный, а правый всегда устремлен куда-то вдаль, как будто она наблюдала за кем-то или чем-то. Говорили, что она почти слепая. Но при всей своей слепоте миссис Джеремайя могла разглядеть в тебе что-то такое, чего никто больше не мог ни узнать, ни увидеть. Ни родители, ни друзья, ни даже твое собственное сердце. Люди приезжали со всех Карибских островов, с Барбадоса, Гренады, Санта-Лючии, из Венесуэлы и Тринидада, чтобы послушать, что скажет миссис Джеремайя. Если им не нравилось ее предсказание, то за отдельную плату она предлагала заговор или зелье, которое поможет избежать беды. Чего только про нее не рассказывали! Многие считали, что она что-то вроде доктора. Миссис Джеремайя снабжала всех желающих варевом из цыплячьей крови и острого перца, которое надо было пить на рассвете, молитвами, которые надо было распевать по ночам, и рецептами вроде того, как сварить сердце козла, завернуть его в банановые листья и потом хранить под подушкой в течение сорока дней.
После посещения миссис Джеремайя любовники воссоединялись или, наоборот, расставались, родственники и враги внезапно и странным образом умирали, женщины, всю жизнь страдавшие бесплодием, рожали и вскармливали младенцев. Я бы никогда не осмелилась заговорить с миссис Джеремайя, если бы не Роман Бартоломью.
Однажды днем, когда пьяный Роман, шатаясь, брел домой из бара, он натолкнулся на миссис Джеремайя, выходившую из продуктовой лавки, и сбил ее с ног. Миссис Мэйнгот, направлявшаяся на почту, наблюдала, как Роман пытался помочь миссис Джеремайя встать, но в итоге сам свалился прямо на нее. Миссис Мэйнгот сказала, что это было как в комедийном фильме, но никто вокруг не смеялся. Она подбежала к этим двоим, которые барахтались, как животные, и начала кричать на Романа. Она помогла подняться миссис Джеремайя, а Роману сообщила, что она, миссис Мэйнгот, никогда не смирилась бы и с половиной того, с чем мирится Тасси Д’Обади, и что ее муж, слава богу, был достойным человеком, и почему же Господь забрал такого хорошего человека, как Уилфрид, таким молодым, да так, что его дух должен, как демон, рыскать вокруг деревни. Роман уставился в землю с таким видом, будто что-то потерял и не может вспомнить, что именно.
Миссис Мэйнгот отвела миссис Джеремайя в ее маленький деревянный домик и помогла ей устроиться в кресле на веранде, потому что миссис Джеремайя сказала, что предпочитает посидеть на сквознячке. Старая дама закрыла глаза, и некоторое время миссис Мэйнгот молча сидела на стуле. Она уже собиралась потихоньку уйти, поэтому слова миссис Джеремайя прозвучали для нее как гром среди ясного неба:
— У Уилфрида все хорошо, он покоится с миром.
Потом миссис Мэйнгот говорила, что ее бросило и в жар, и в холод одновременно, а сердце бешено заколотилось.
— Иисус не покинул его, и наш Господь даровал ему вечную жизнь. Пока ты желаешь его возвращения, ты держишь его между тем миром и этим.
Миссис Джеремайя улыбалась, но улыбка ее была адресована не миссис Мэйнгот, а кому-то или чему-то высоко над ее головой. Потом миссис Джеремайя снова закрыла глаза и кивнула.
— Следи за бабочками, — сказала она. — Очень скоро вокруг тебя появятся бабочки. Это будет послание от Уилфрида. Его тело никогда не найдут, но это неважно, ведь море так огромно. И не беспокойся о Джоан. Она повстречает хорошего парня, и у них будет много детишек.
Потом она сказала миссис Мэйнгот, что на закате ее дней о ней будут как следует заботиться. Самое худшее уже позади — впереди только хорошее.
Миссис Мэйнгот вернулась домой. Она лежала на кровати, думала о своем дорогом муже и плакала. Потом она решила перестать думать о нем, чтобы он не застрял между двумя мирами. Потом она еще немного поплакала и наконец уснула. Когда она проснулась, было уже темно, а Джоан стояла посреди комнаты, держа в руках лампу, и смотрела на потолок. Там кружились две огромные желтые бабочки. Миссис Мэйнгот решила, что они ей мерещатся, но Джоан подняла лампу и показала на бабочек.
В тот же вечер миссис Мэйнгот пришла к нам и рассказала тете Тасси обо всем, что случилось. Тетя Тасси удивилась: Роман даже не упомянул о миссис Джеремайя. Он спит в задней комнате, сказала она. Когда он проснется, она его обо всем расспросит. Миссис Мэйнгот не казалась особо озабоченной. Она выглядела довольной и счастливой, ее глаза блестели, будто она хлебнула рому. Она все время поглядывала вокруг, и я не могла понять, что же она высматривает — в комнате не было никаких бабочек.
Когда миссис Мэйнгот ушла, тетя Тасси зашла в спальню и увидела летучую мышь, которая впилась Роману в ногу. Тварь махала крыльями, а Роман громко сопел во сне. Мисс Маккартни рассказывала, что язык такой летучей мыши имеет форму ланцета, поэтому когда она вонзает его в вену, человек ничего или почти ничего не чувствует и может продолжать спокойно спать, пока она сосет его кровь. Тетя перепугалась: а вдруг летучая мышь — это знак? Распахнув окно и вооружившись веником, она выгнала мерзкое создание прочь. После этого тетя Тасси всю ночь не могла уснуть от волнения.
На следующее утро Роман еще спал, а мы сидели за столом в залитой солнцем кухне и завтракали соленой рыбой с горячими лепешками. Я думала про предстоящий в этот день урок истории у мисс Маккартни и про свое задание — портрет Христофора Колумба, который я уже набросала, но еще не раскрасила. Тетя откашлялась, прежде чем заговорить.
— На лаймовом дереве полно плодов. Они поспели и вот-вот начнут падать. Кто-нибудь из вас после школы должен собрать корзинку и отнести миссис Джеремайя.
Вера изобразила на лице ужас.
— У меня дополнительные уроки, — сказала Вайолет, и я сразу поняла, что она врет.
Все посмотрели на меня.
— Селия, — сказала тетя Тасси.
Положив вилку, я дожевала маслянистую лепешку. Отпила немного густого и сладкого какао. Потом вытерла рот рукой и сказала:
— Я не боюсь.
Узкая дорожка к дому миссис Джеремайя была вся усыпана листьями, опавшими с большого красного дерева. Пахло сыростью, вокруг летало множество комаров. Темным облаком они роились над железной бочкой с водой. Поднимаясь по ступенькам, я подумала о том, что воде здесь не место — не успеешь оглянуться, как все жители Черной Скалы свалятся в желтой лихорадке. И удивилась, увидев горшки с бугенвиллиями по обе стороны двери в жалкий, запущенный домик. Наверно, чей-нибудь подарок. Над дверью висел крест, вырезанный то ли из камня, то ли из кости. На веранде стояли два кресла с потертыми синими подушками, и я попыталась представить миссис Мэйнгот, сидящую в одном из них. На небольшом круглом столике стояла чаша с водой. Должно быть, святая вода, подумала я. Потом я услышала, что в доме кто-то есть.
