Матвей Ганапольский - Улыбайлики. Жизнеутверждающая книга прожженого циника
Мы мазали ранки зеленкой, и пес торопливо бежал в дом, чтобы положить голову на колени Кате или полизать руки Саше.
Жизнь на даче была для Берни рабочей, но радостной, потому что он был ежесекундно нужен.
Но сейчас дети пошли в школу, и на зиму мы сняли квартиру в городе.
А в квартире тесно, и Берни очень сильно грустит, потому что, куда он ни встанет – то голова его торчит, то хвост.
И все об него спотыкаются.
А он страдает и нервничает, потому что чувствует – для городской квартиры он слишком большой.
Например, когда он бежит к нам, чтобы облизать, то его слюна летит во все стороны, а он такой «собачкин» со вкусом – он понимает, что это не всем нравится, особенно гостям.
Гости не любят, когда они приходят в нарядной новогодней одежде, а через три минуты она вся покрыта его слюнями.
Поэтому в нем эта искренность, дружелюбие и врожденная интеллигентность постоянно борются с его собачьими природными наклонностями.
Я не зря упомянул Бернину интеллигентность.
Не знаю, как там насчет принадлежности к старинному роду Дадиани, но то, что наш зенненхунд интеллигент – это точно. Он спокоен, дружелюбен и не мстителен. Эти качества не у каждого человека присутствуют, а уж у собаки!..
Например, у одного моего приятеля был ризеншнауцер Джуди. Однажды Джуди в квартире как-то сильно нахулиганил. А квартира была после ремонта, и приятель пару раз, просто для вида, стукнул его рукой по попе.
Ризеншнауцер Джуди сразу не ответил, но, как писал Зощенко, «затаил некоторое хамство». И когда приятель вернулся после работы домой, то увидел следующее – один из углов стены попросту развален. Джуди зубами и когтями отодрал вначале обои, а потом и штукатурку до бетона. Причем когда приятель вошел в дверь, то Джуди не кинулся как обычно к нему, вертясь юлой. Он гордо сидел на груде штукатурки с обмазанной известью мордой и высунутым языком, с которого свисали прилепившиеся куски обоев.
Его вид говорил: «Да, это сделал я! И что?!»
Джуди был умен, но не интеллигентен.
Он знал, как больно ударить, но не был самокритичным и не умел прощать.
Однако именно эти два качества и являются обязательными признаками истинной интеллигентности.
Хулигану повезло, потому что настоящим интеллигентом оказался сам мой приятель, который не удушил Джуди на месте и не превратил его в прекрасное чучело, набитое благовонными травами, а помыл пса в ванной и повел гулять.
Но если мы говорим об уровне интеллигентности Берни, то английские лорды, сравнивая себя с ним, могут нервно курить в коридоре.
Когда мы начали путешествовать по разным странам, то Берни остался на даче в Москве. И этот период в его жизни стал настоящим испытанием.
Дело в том, что пока мы ездили, то на нашей даче поселился один мой друг, знаменитый кулинар. Он жил там два года, и два года Берни жилось как у Бога за пазухой.
Свои кулинарные эксперименты, подготовку к разным застольям и телесъемки кулинар проводил прямо на даче.
Восточная кухня – это кухня мясная, и Берни был логичной составной частью этого процесса. Сказать, что знаменитый кулинар его развратил, – это не сказать ничего. Любые виды мяса, ароматные мозговые косточки и копчености были в собачьем распоряжении ежедневно и без ограничений.
Существенно был изменен и ландшафт дачного участка – к нему отныне была применима строка из бессмертной поэмы Александра Сергеевича Пушкина «Руслан и Людмила», а именно: «О, поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями».
И если бы Александр Сергеевич сегодня был жив, то он без труда определил бы, что костями поле усеял не кто иной, а наш Берни.
Для ароматных костей Берни рыл не просто ямы – он рыл многометровые оборонные траншеи. Весь участок был перекопан, а сами кости укладывались ровными рядами в несколько слоев.
Эти «оборонные» действия Берни привели к неожиданным последствиям – поскольку забор на даче был неплотный, то действия собаки увидели те самые местные колхозники, которые стали говорить между собой, что, возможно, скоро начнется какой-то мор или война.
Конечно, когда Катя, в очередной раз раскрасив Берни в зебру, снова ходила к колхозникам, чтобы они полюбовались ее творением, то она пыталась их разубедить в предстоящей гибели мира, объясняя, что рыть окопы – это у Берни такая привычка.
Однако в ответ колхозники крестились, говорили, что Катя «умница» и «далеко пойдет», но на Берни смотрели с опаской, считая что собака – «она ведь нутром чует!..»
Что касается Берни, то в моменты этих визитов к колхозникам он корректно смотрел в сторону на птичек, как бы подтверждая непостижимость своей мохнатой персоны.
Путешествуя по странам, мы надолго задержались в Грузии. Вначале о Берни там как-то не думалось, потому что были ежедневные застолья с хинкали и домашним вином.
Но под вечер, когда столы пустели и допивалось вино, мы вдруг начинали вспоминать о Берни как о ребенке, которого предали.
Потом мой кулинарный друг показал нам его в «Скайпе», и пес, услышав наши голоса, вдруг заскулил и стал тыкаться носом в экран компьютера, на котором была наша картинка.
В этот же вечер в семье произошел бунт!
Вначале жена и теща, вспоминая о Берни, плакали друг у друга на груди. Потом им стали подвывать дети.
Когда их слезы просохли, разрыдался я, ибо семья потребовала немедленно привезти Берни в Тбилиси, и до меня дошло, каких усилий мне это будет стоить.
После угроз с одной стороны и обещаний тещи приготовить для меня давно обещанную жареную индейку, я покорился, и была организована спецоперация по перевозке самолетом собаки весом пятьдесят два килограмма.
Мы достали большущую клетку, ибо больших собак возят именно так. Авиакомпания предложила нам везти клетку в салоне – другого места в этом типе самолета не было.
На московской даче состоялась церемония прощания – Берни растерянным взглядом окинул тонны закопанных костей, которые он так и не успел погрызть.
На улице стояла группа тех самых колхозников – они с сожалением говорили, что теперь некому предсказывать будущее, так что отныне оно для них туманно.
Увидев толпу колхозников, Берни забеспокоился и отказался садиться в машину, поэтому его туда запихивали сообща.
Далее Берни прибыл в аэропорт и осторожно вошел в самолет «Москва – Тбилиси», где впереди салона стояла открытая клетка, куда нужно было его снова запихнуть.
Брат моей жены, который как раз имел удовольствие перевозить Берни в этом самолете, подробно описал мне потом эту процедуру.
Итак, вначале псу было предложено самому войти в клетку, на что он ответил вежливым отказом, вывалив розовый язык.
Далее брат жены попытался сам запихнуть его в эту клетку. Однако Берни уперся в нее лапами, а зубами уцепился за одежду брата, подтверждая своими действиями истину древних спартанцев, что если гибнуть, то лучше вместе с врагом.
Тут следует заметить, что за этой процедурой наблюдали девяносто семь пассажиров, которые уже заняли места и давали брату моей жены разные полезные советы.
Это его разозлило, и он предложил советчикам проявить себя на деле.
Несколько джигитов с игривыми улыбками немедленно встали с сидений и, заверяя друг друга, что сейчас они скрутят Берни в бараний рог, подошли к клетке и стали запихивать туда пса в восемь могучих рук.
И тут проявилась правота моей тещи, которая предполагает, что Берни – прямой потомок князей Дадиани.
И здесь, перед дальнейшим описанием, необходимо привести одну аналогию.
Те, кто видели в кино поединки японских самураев, помнят, как это происходит.
А происходит это в полной тишине – звенят клинки, рассыпаются искры от точных ударов, чуть слышны мягкие шаги.
Но не более…
И это правильно, потому что истинный самурай не может опозорить себя криком – это означало бы потерять лицо!
Даже когда меч противника рассекает его плоть, наружу вываливаются кишки, а кровь хлещет как вода в горном ручье, текущем со священной горы Фудзияма.
Даже когда отсеченная голова катится по дорожке сада, за которым его предки ухаживали последние четыреста лет – самурай не произносит ни звука!
Лишь презрительная улыбка отражается на губах той самой головы, которая катится по дорожке.
Так вот, как и в битве самураев, в салоне самолета царила полная тишина, и в этой тишине четыре джигита молча пытались впихнуть молчащего Берни в клетку.
Но он почему-то туда не входил, лишь слышен был треск разрываемых курток четырех джигитов.
Берни не издавал ни звука, ведь собака из рода князей Дадиани не может опозорить себя дешевым лаем.
Тогда джигиты сделали паузу, чтобы понять, почему половина Берни уже внутри, а вторая половина никак туда не входит.
Оказалось, что пес уперся задними лапами в дальнюю стенку клетки, вытянул тело и не дает себя сжать.
Грузины, нужно заметить, очень мужественный народ, его невозможно упрекнуть в трусости, но тут, в самолете, произошло то, что описано в бессмертной поэме Михаила Юрьевича Лермонтова «Демон»:
