Юрий Домбровский - Собрание сочинений в шести томах. Том первый

Мир двоится.

Очень неприятное и болезненное ощущение.

Крестница, не отрываясь, смотрит в окно.

Он глядит на ее обнаженную шею и вдруг о чем-то догадывается.

— Есть ли, — спрашивает он, — среди приглашенных поручик, роста высокого, собою статен и прям, лицо длинное и худощавое, лет никак не больше тридцати? Я где-то с ним встречался, — говорит Бибиков небрежно, — да вот фамилию запамятовал.

— Да, есть, — говорит крестница, и шея у ней вспыхивает, — это подпоручик Преображенского полка Державин.

Подпоручик Преображенского полка Державин поднимается по лестнице и входит в зал. По старой привычке он смотрит по сторонам, но знакомых нет. Не такое это общество, чтобы приглашать сюда Максимова, Толстого, Протасова и других его собутыльников. Надо сознаться, что ему чертовски повезло. Есть люди, которые годами добиваются, чтобы попасть в этот дом, и готовы заплатить любые деньги, чтобы только краешком глаз посмотреть на эти блистательные пары. А ему это ровно ничего не стоит. Ни трудов, ни хлопот, ни денег. Денег!

Он усмехается.

Матушка Фекла Андреевна пишет из Казани, что мужики совсем перестали платить оброк. Как прислали в октябре воз мороженой птицы да полтораста рублей, так больше ничего и не шлют. Хитрят мужики, жмутся, прячут в солому ружья да топоры, ждут своего царя. Ну погодите, бестии! Будут вам вместо царя кнуты да глаголь. Церемониться ведь с вами не станут! Что-то слишком часто вы себе царей находите! Нынешний-то царь — седьмой по счету.

Он проходит по залу мимо группы гладиаторов. Через корзину с живыми цветами на него глядят откинутые головы с белыми слепыми глазами, высовываются полусогнутые руки, блестят копья. Воин лежит на боку, склонив голову. Мраморная кровь хлещет из его раны.

Он смотрит на эту нарядную, выточенную из мрамора смерть и думает о себе.

Неудача преследует его по пятам. Можно ли представить себе жребий более несчастливый? Десять лет, проведенные в солдатчине, дали ему опыт и закалку, но не дали ни денег, ни чинов, ни чести. Другие его сверстники, куда менее острые и трудолюбивые...

Из зала доносится музыка.

Мимо него проходят замаскированные пары.

Идет, хромая, переваливаясь с ноги на ногу, толстый китайский мандарин с дюймовыми ногтями.

Идет араб под руку с киргизским ханом.

Идет кот в малиновом берете с пером.

Идет черный рыцарь с крестом на щите.

Крылатый ангел смерти, без косы, с песочными часами в руках, проносится мимо него.

И снова идут — араб, рыцарь, кот, мандарин.

Ангел смерти возвращается и берет его под руку.

— Идемте, — говорит ангел.

Толстый мандарин появляется на минуту в дверях, смотрит на них и, припадая на одну ногу, уходит обратно.

Рука в руку они сидят на малиновом диване.

Синеватое зеркало отражает песочные часы и белые крылья, валяющиеся на полу. Державин тоже снял домино и отирает пот с лица.

Девушка в костюме ангела наклоняется над ним. Голос у нее дрожит.

— Гаврила Романович, — говорит она, — я вижу в вас дух смутный и недовольный, вы таитесь и бежите от меня. Нельзя ли представить любовницу более несчастливую?

Державин молчит, хмуря непокорные мальчишеские брови.

Ангел прижимает руки к левой стороне груди.

— Откройте мне ваше опасение, — говорит она умоляюще, — ибо сердце мое разорвано в клочья.

Державин рывком поворачивает свое тяжелое, длинное лицо, и в глазах его вспыхивают злые искры. Она хочет знать все? Отлично! Пусть тогда слушает!

— Неудача преследует меня по пятам, — говорит он грубо. — Мои сверстники произведены в генералы, я же имею токмо чин подпоручика. Кус, брошенный со стола! Ныне я замыслил одно дело, но и тут мои карты оказались битыми.

— Какое? — спрашивает ангел. Он смотрит на нее и думает.

Сказать — не сказать, — она, конечно, может помочь ему. Бибиков послушался бы ее, но лукавый женский пол больше всего боится разлуки.

Сказать или не сказать?

Он поднимает голову и видит, что лицо у ней стало совсем белым. Она, конечно, знает обо всем, и может быть, даже от самого Бибикова.

Сказать или не сказать?

Сказать!

А дело обстояло так.

Как только он по слухам узнал, что Кар получил абшид и на его место назначен Бибиков, он сейчас же решил использовать это назначение.

Бибикова он знал по рассказам давно.

Из уст в уста то шопотом, с сочувственным покачиванием головы, то громко со смехом и шутками насчет тугого генеральского разумения, передавалась история о его командировке к голштинским принцессам. Через год после восшествия на престол Екатерина, желая удалить из России опасных соперниц, задумала послать верного и острого человека, чтобы узнать о состоянии духа и планах на будущее опасных претендентов. Человек, посланный на разведку, назвал императрице генерала Александра Ильича Бибикова. Он ей показался, и она немедленно отправила его, снабдив целым ворохом чрезвычайнейших инструкций и наставлений. Он очень скоро вернулся к императрице, исполнив все точно и аккуратно: заговорил принцесс, вошел к ним в доверие и самым подробным образом информировал Екатерину о всех тайных и явных планах узников.

Императрица слушала его благосклонно.

Придворные перешептывались.

Все предвещало быструю и легкую карьеру.

Однако всему помешал случай и непоседливый генеральский нрав; когда зашел разговор о личном свойстве семьи голштинских принцесс, бравый генерал вдруг совсем неприлично ударил себя рукой по коленке и стал расхваливать необычайные достоинства одной из пленниц.

— Но они захватчики и авантюристки, — с удивлением возразила Екатерина ретивому генералу по-французски.

— Нужды нет, ваше величество, — ответил Бибиков по-русски. — Нрав у ней преизрядный, мила, хороша собой и обходительна.

Императрица ответила очень сухо, и разговор прекратился.

Никакого награждения Бибиков за эту комиссию не получил.

Зато теперь внезапное назначение опального генерала изумило и обрадовало многих. Поражение Кара, вынужденное бездействие Деколонга, долгая упорная осада Оренбурга, дни которого, видимо, были все-таки сочтены, — все это поселило в умах жителей столицы сильные опасения. А тут еще, как назло, пришло известие, что Кар убежал, оставив войско на произвол судьбы. Шепотом передавали подробности. Военная канцелярия немедленно послала ему навстречу гонца с требованием вернуться обратно. Гонец встретил бравого генерала на 30-й версте от Москвы и передал ему пакет. Кар прочитал его, на минуту задумался, потом махнул рукой и все-таки поехал в Москву. Скандал произошел грандиозный. В Петербург генерала не пустили. Из дворянского клуба, куда он было заехал, выгнали с треском; толпа молодых людей провожала его до двери с гиканьем и свистом. Императрица поторопилась снять с него должность и назначить Бибикова, только что вернувшегося из Польши. Обо всем этом до Державина доходили слухи смутные и противоречивые. Верно было, однако, то, что Кара разжаловали и на его место назначили Бибикова, который набирает офицеров в тайную комиссию, долженствующую обосноваться в Казани.

Услыхав о Казани, Державин решил попытать счастья. Он был уроженцем этого города.

Обо всем этом он рассказал нехотя и с большими пропусками. Но еще менее подробно он описывал свое посещение Бибикова. Он просто сказал, что его не приняли.

А на самом деле все произошло так.

Бибиков встретил молодого офицера очень ласково и сразу заинтересовался его предложением.

— Так, значит, вы оный город знаете как старожил? — переспросил он.

Державин подтвердил, что — да, город он знает. Еще бы ему не знать его, когда он уроженец Казани. Его матушка имеет там свой домик в Татарской слободке.

— Татарской слободке? — переспросил Бибиков. — Это ведь, кажется, самая оконечность города?

— Да, да, самая оконечность, его превосходительство хорошо знает город.

— Еще бы, — улыбнулся Бибиков. — Еще бы не знать. — Город, в котором он десять лет тому назад был по именному повелению императницы. Он там прожил что-то около двух месяцев. Хороший город.

Потом он хмурит брови и спрашивает:

— А чем же вы можете быть полезным комиссии?

Державин приготовился к этому вопросу, он начинает перечислять. Он знает отлично все окрестности Казани — раз; затем: знаком с большинством жителей — это тоже очень важно — два.

— Очень важно, — серьезно подтверждает Бибиков. — А язык вы какой-нибудь знаете?

— Немецкий и татарский, — отвечает Державин.

Бибиков смотрит на него тяжело и неподвижно.

— Так, так, — говорит он, — ну, а по розыску вы когда-нибудь работали?