Юрий Буйда - Рассказы
ВИТА МАЛЕНЬКАЯ ГОЛОВКА
Человек от животного отличается лишь способностью ко лжи. Городской сумасшедший Вита Маленькая Головка не умел лгать. Его строгий отец пытался научить сына заводить в назначенное время часы, чтобы тем самым вовлечь парня в упорядоченную человеческую жизнь, но не смог. А после смерти отца Вита и вовсе остался при своем: по ночам гонял на полуразбитом велосипедишке (который называл "велосапедом") да иногда подрабатывал колкой дров и рытьем могил. Ему было не под силу сосчитать деньги, но все же он знал, что две бумажки больше одной, поэтому при расчете люди давали ему ту же десятку, но десятью бумажками, и он бурно радовался. Днем он обычно спал - в комнате без занавесок или хотя бы клочка тюля на окне, чтобы не оказаться застигнутым врасплох неведомыми врагами. По ночам же он неторопливо объезжал на велосипеде улицы городка - громадная туша с крошечной головкой на длинной мальчишеской шее - и бесстрашно забирался в самые глухие места, чтобы вовремя засечь приближение опасности и предупредить горожан о нашествии инопланетян, гигантских жуков или детей. С ребятней у него никак не складывались отношения: дети его дразнили и забрасывали камнями. Выведенный из терпения Вита норовил догнать обидчика и сразить наповал плевком верблюжьей мощи. Мать не знала, что с ним делать, но сдавать его в больницу для опытов, как советовали соседи, не спешила. Быть может, от этой участи Виту спасали деньги, которые он врем от времени приносил домой, а может, мать просто жалела его: после смерти мужа и бегства остальных детей из холодного дома старая женщина осталась в одиночестве. Единственный человек, с которым Вита поддерживал дружеские отношения, была соседка, известная мужчинам городка под кличкой Белядь - так в детстве она выговаривала слово "лебедь". Это была белокурая прокуренная буфетчица из фабричного клуба, которая вдобавок ко всем своим грехам отваживалась не посещать общественную баню. Раза два в неделю она нагревала на газовой плите несколько кастрюль воды и забиралась в цинковую ванну, поставленную посреди комнаты. Застав ее однажды с вывешенными на края ванны белыми ногами, Вита смутился, но Белядь лишь томно прикрыла глаза и проговорила: "Сколько ж на мне грязи после этих дураков..." Ей Вита колол дрова бесплатно. Но не белыми длинными ногами привлекала Белядь бедного парня. В углу застекленной веранды стояли два креслица с плетеными соломенными спинками. В одном из них любила отдохнуть сама хозяйка, в другом же сидела огромная - в человеческий рост - кукла из очень твердой розовой пластмассы. У куклы были белые блестящие волосы, которые Вита любил расчесывать большим гребнем. Ему нравились ее неподвижные стеклянные глаза с серыми махрами ресниц, высока шея, едва намеченная грудь и необыкновенно гладкий живот с дырочкой вместо пупка. Заметив, что кукольные прелести смущают Виту сильнее, чем хозяйкины, Белядь, вдоволь насмеявшись и наплакавшись, сшила кукле нижнее белье, ситцевое платье в цветочек и белые матерчатые туфли. Отдыхая субботними вечерами в соломенном креслице, Белядь с грустной улыбкой наблюдала за Витой, который разговаривал с куклой на своем тарабарском языке или гулял с нею, бережно обняв за талию и стукая ее твердыми розовыми пятками в пол. Похоже, Вита не очень хорошо понимал, зачем к Беляди ходят мужчины, но не любил, если они спьяну принимались смеяться над ним и тем более - над куклой. Его обезьянье лицо становилось страшным, и со звериным рычанием он наступал на обидчика, обращая того в бегство. Чаще других гостил у Беляди Сергев Вранов, косоротый нестарый мужчина с ребристым лбом, носивший короткие лаковые сапоги и щегольскую дерматиновую куртку. Несколько раз Вита видел, как Белядь и Вранов ночью затаскивали что-то тяжелое в ее дом. Обихаживая на веранде куклу, он слышал, как Белядь с пьяненьким надрывом говорила ухажеру: "Надоело мне это, добром оно не кончится!" Сергей отвечал ей со злостью: "Проболтаешься - спалю вместе с домом". И при этом постукивал по столу погромыхивающим спичечным коробком. Белядь прерывисто вздыхала - и умолкала. Сергею-то Вранову и принадлежала идея женить Виту на кукле: любил косоротый иной раз и поозоровать. Мысль эта пришлась по душе и Вите, хотя, конечно же, никакой души у него не было. Быть может, все дело было в том, что в разговоре с Маленькой Головкой Вранов никогда не повышал голоса? Как знать. "Что ж,- вздохнула Белядь.- Душа к душе, а тут двое бездушных - парочка в самый раз". Она сшила для куклы фату и накрасила пластмассовые губы своей самой яркой помадой, запах которой волновал Виту: это был запах праздника. Погрузившись в повозку, все четверо и отправились в Красную столовую. Узнав, что происходит, Колька Урблюд тотчас побежал за гармошкой, а вечно пьяный Васька Петух предложил провертеть в кукле отверстие, чтобы муж сполна насладился плодами законного брака. Вранов выставил хорошую выпивку и закуску и пригласил на торжество завсегдатаев Красной столовой. Виту и куклу усадили во главе стола и хором закричали "горько". - Без этого нельзя,- с серьезным видом объяснил Муханов-младший.- С этого жена и начинается. Под дружный смех мужиков Вита Маленькая Головка неловко приложился своими губищами к кукольным, при этом выпачкавшись в пахучей помаде. Белядь отвернулась. Колька рванул меха гармошки. Пили, пели, гуляли допоздна. Вита впервые в жизни попробовал водки и развеселился. Он даже сплясал под Урблюдову гармонь: с зажмуренными глазами и широко открытым ртом высоко подпрыгивал на одном месте и взмахивал своими непомерными руками, вызывая у мужиков рвотные приступы хохота. После пляски он вдруг уснул, крепко обняв куклу за талию. Пришлось их, обнявшихся, так и грузить в телегу. - Сереж, а Сереж,- вдруг сказала Белядь, когда они подъезжали к ее дому,- а чего ты про нас думаешь, а? Мы-то могли бы покрутиться, а? - Ты баба хорошая,- серьезно ответил Вранов,- но шалава. А я на шлюхах не женюсь. Я тут приметил одну бабочку... Он причмокнул на лошадь. Помолчав, Белядь спросила безразлично: - А она знает, чем ты на самом деле занимаешься, Сереж? Вранов со скрипом повернулся к ней - Белядь безмятежно улыбнулась ему. Мужчина ответил ей улыбкой, от которой у нее отнялись ноги. Вита проснулся от криков. Окно пылало красным: горел соседний дом - дом Беляди. Во дворе суетились люди с баграми и ведрами. Пламя было такое сильное, что уже в тридцати - сорока шагах от пожара брови у Виты запахли паленым. - Эй! Куда?- завопил Колька Урблюд.- Не пускайте! Сгорит же! Но было уже поздно. Подвыва от боли, парень нырнул в охваченную огнем и дымом веранду. Наконец подкатила пожарная машина. Вялые водяные струи ударили в пламя. Выскочивший из огня человек упал наземь и покатился под ноги зевакам. Это был Вита, тащивший за руку белокурую женщину. Его облили водой. Участковый Леша Леонтьев пробралс через толпу к Вранову и что-то вполголоса сказал ему. Тот пожал плечами. - Это еще доказать надо, начальник. А, бля... От сада к толпе брела Белядь с бутылкой в руке. Платье на ней было измято и выпачкано землей. Она уставилась на Вранова и с нехорошей усмешкой погрозила ему бутылкой. - Что, гад, не вышло по-твоему? Если бы я в саду не свалилась, ты б меня... А вот он...- На нетвердых ногах она шагнула к лежавшему на земле Вите, который все еще однообразно стонал.- А вот он меня спасать бросился... - Сдалась ты ему,- угрюмо возразил Урблюд.- У него жена есть. - Витек...- Белядь икнула, наклонилась к Вите.- Скажи ты им, фомам неверующим... Вита вдруг сел и взмахнул невесть откуда взявшейся железкой. Ткнул вслепую - навстречу голосу. Лицо его было сильно обожжено, и он не мог открыть глаза. Обезьянья челюсть его дрожала. Леша Леонтьев схватил Белядь за локоть. Вита угрожающе выставил железку перед собой и закричал, срыва голос: - Не подходи! Мое! Мое! Мое!.. И никто до самого утра не осмелился приблизиться к кукле, превратившейся от огня в сущую уродину: волосы сгорели, руки и грудь оплавились, шея искривилась,- но никому и в голову не пришло смеяться или даже плакать, видя, как Вита Маленькая Головка то и дело склоняется к своей пластмассовой жене, еще источавшей волнующий праздничный запах губной помады, во всем этом не было ни капли лжи, отличающей людей от животных.
