Две недели в июле - Розен Николь
Она так и не поняла, что случилось с Марком. Неудача с Клер как бы разрушила все в нем и вокруг него.
— Впервые я поверил, что это настоящее, — сказал он ей однажды. — С Ирен я знал, что это не то, не говоря уж о других. Сейчас все было по-другому. Совсем по-другому. Но оказалось невозможным. Как я мог так заблуждаться? Или есть что-то, чего я не понимаю.
В другой раз, уже в ноябре, он признался, что ездил к ней в Париж и предлагал возобновить отношения. Она отказалась. Бланш была возмущена. Как она могла его оттолкнуть? За кого она себя принимает? В тот день у нее вырвалось то, что она не осмеливалась сказать ему пятнадцать лет:
— Если бы ты предложил мне снова быть вместе, я бы не отказалась. Ты единственный мужчина, которого я любила.
У него был такой ошеломленный вид, что она покраснела от стыда. Но он быстро совладал с собой и взял ее за руку.
— Я знаю. Я тоже не переставал любить тебя. Но по-другому, ты понимаешь. С тех пор как мы живем так близко друг к другу, ты как член моей семьи. Но назад возврата нет. Сойтись нам сейчас — это было бы… не знаю, как тебе сказать… это было бы неприличным, как кровосмешение. Слово, конечно, слишком сильное, но что-то в этом роде. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Он смотрел на нее напряженно, и она отвернула лицо, сказав:
— Нет, не понимаю. Совсем не понимаю. — После чего добавила с ожесточением: — Это Клер внушила тебе такие абсурдные идеи? Да? На тебя это не похоже — использовать такие слова. Кровосмешение… А еще что скажешь?
Она резко вырвала руку, и он не нашелся, что сказать. Она ушла от него потрясенная, сердясь на себя за то, что начала этот разговор. Это моя вина, думает она. Я не должна была делать ему такое предложение. Я его напугала, поэтому он отстранился от меня. Вернувшись к себе домой, она позвонила и извинилась за то, что так вспылила. Да нет, ничего, сказал он и заговорил о другом. Но стал приходить все реже и реже, сокращая время визита до минимума. Звонки тоже были короткими: просто узнать новости. Теперь он вел себя с ней как с престарелой родственницей, к которой надо проявлять уважение. Все теперь было по-другому, не как прежде. Потеряв Марка и Клемана, она потеряла также многих друзей. И поняла, что привлекательными были они втроем. Без двух других она была уже неинтересна. И почувствовала себя глубоко оскорбленной…
Бланш встает, встряхивается. Жаль, что Мелани не смогла приехать. С ней было бы легче пережить такое испытание. Когда она сообщила относительно Клер дочери, та пожала плечами. Это было очевидно, она знала, что ничего не получится. И какое это может иметь значение? Узнав же об отъезде Клемана, даже не стала скрывать свою радость.
— Наконец-то этот подонок смотался отсюда! Давно пора. И как только ты могла жить с таким типом, — таков был ее единственный комментарий.
Она увидела незнакомую ей Мелани. Не замкнутую девочку-подростка, которой та была еще год назад. Это уже женщина, уверенная в себе, немного жесткая, немного авторитарная. Мелани ее не жалеет. Хочет встряхнуть. Наносит удары. Говорит с ней, как с ребенком. Как если бы теперь, когда она одна, роли поменялись.
— Перестань думать о Марке, — повторяет она ей. — Он прав, что ушел. Это и так слишком долго тянулось между вами, ваше сожительство. Ваше уединение. Давай, встряхнись немножко. Приведи себя в порядок, начни выходить, посмотри на людей, ты можешь еще встретить кого-нибудь. Это случается в любом возрасте.
Каждый раз Бланш смущенно смеется:
— Ты можешь себе представить, как я заигрываю с кем-то?
— Кто тебе говорит о заигрывании? Речь не об этом. Живи своей жизнью, черт возьми! Еще не поздно. Достаточно ты поиграла в наседку с этими двумя, которые даже и не оценили этого. И знаешь, продай этот старый дом. Выкинь всю рухлядь, от которой ты задыхаешься. Если так будет продолжаться и дальше, ты закончишь, как Луи.
Луи. Счастье, что она оказалась здесь, когда это случилось. Она тоже может умереть в полном одиночестве… Бланш представила, как ее тело будет лежать на холодном каменном полу в пустой кухне. И сколько времени пройдет, прежде чем ее найдут? Она вздрогнула. Мелани, вероятно, права. Разумнее продать Бастиду. Тем более, теперь ей будет трудно содержать дом. В то же время сама мысль продать этот дом, который она получила от родителей и где чувствовала себя такой счастливой, была для нее непереносима. Она столько уже потеряла за этот год, это все, что у нее осталось… Она не знает. Она больше ничего не знает…
Сейчас надо спуститься вниз. Она должна отвезти мусорные мешки на свалку, иначе все во дворе пропитается этим запахом. Сделать покупки в деревне. Навестить родителей. Эмилия поможет ей в чем-то. Когда они очистят садовый домик, она, наверное, закроет Бастиду. У нее нет желания оставаться здесь долго в ее компании. Она не знает. Там будет видно. Она не может ничего решить. Еще слишком рано.
Бланш медленно спускается по лестнице и видит Эмилию. Та поднимает на нее глаза.
— Ты идешь? — говорит она на ходу. — У нас еще куча дел.
18
Клер
Она идет по пляжу как можно ближе к светлой подвижной воде. Ощущает босыми ногами мокрый песок, с наслаждением вдыхает йодистый запах водяной пыли. Как ей нравится здесь. Почему она никогда раньше не проводила здесь отпуск? Свежий ветер треплет ей волосы, она поднимает воротник легкой куртки, вдыхает полной грудью. Она проходит мимо площадки для детей, мимо горок, батута, откуда ветер доносит детские крики. Немного дальше видит своих мальчиков. Они играют в волейбол. Клер смотрит, как их гибкие тонкие тела устремляются к мячу. Мальчики красивы. Она рада, что они здесь. Им не очень хотелось ехать. Нам будет с вами скучно. Ты же знаешь, мы не очень любим пляж… Это правда, они предпочитают горы, как их отец. Но в горах они уже были. А в этом году ей хотелось, чтобы они были с ней. В конце концов они согласились и очень быстро завели приятелей, играют в волейбол, учатся ходить под парусом. Она видит их только за столом — проголодавшихся, растрепанных, загорелых, с глазами, полными тайных мечтаний. Потом они снова убегают к компании приятелей, и иногда она видит всю ватагу издалека.
Дом стоит прямо на берегу, полностью повернувшись к морю. Его нашла Лола со своим талантом решать проблемы, которые Клер кажутся просто неразрешимыми. Сводная сестра подруги одной из ее коллег, или наоборот, сдавала дом в этом году по каким-то таинственным семейным причинам. Но она еще не дала объявления. Такая удача. Были фотографии, чтобы иметь представление о месте, но по ним трудно было что-то понять. Дом новый, простой, весь белый, с черепичной крышей, классический вариант. Вид на море. Но за этим может стоять что угодно, море могло быть в двух километрах. Тем хуже. Она рискнула и согласилась, почти не раздумывая. К ним присоединилась и сестра Лолы, которая только что развелась, и тогда плата стала приемлемой.
Клер даже не представляла себе, что будет так чудесно. Было именно чудесно. Видеть каждый день океан из своего окна, совсем близко, слышать его мощное дыхание, шум прибоя, выходить из комнаты в купальнике и бросаться в волны, как только солнце выходило из облаков, — это даже превосходило ее мечтания. И дом был простой и удобный. Такой, как она любит, без всяких украшательств. Идеальный для проведения каникул.
Она каждый день проходит по всему пляжу, потом по тропинке, петляющей между розовыми скалами, ведущей в соседний порт. Иногда она доходит до порта и долго смотрит на корабли. Чаще всего она гуляет одна. Лола и ее сестра не очень любят долгие прогулки пешком. Предпочитают проводить время на пляже, беседовать с соседями, листать журналы. Им весело, не скажешь, что Ноэми совсем недавно развелась. Но, может быть, ее семейная жизнь была сущим адом. И теперь она чувствует облегчение.
Клер садится на круглый гладкий валун и смотрит на меняющееся небо на горизонте. Это самое любимое ее занятие здесь. Небо всех оттенков синего и серого цвета, которые смешиваются всякий раз по-разному. Она любит наблюдать, как бегут облака, как они меняют форму. Это гораздо красивее южных пейзажей. Гораздо живее. Она думает о доме Бланш и чувствует, как в ней поднимается неприязненное чувство, которое она испытала в первый раз, когда увидела Бастиду, может быть, и не дом колдуньи, но настоящую крепость.
