Кихару Накамура - Исповедь гейши
Я утвердительно кивнула.
— Ну и как? Справитесь? У нас больше никого нет…
— Конечно, не беспокойтесь.
Молодая супруга дипломата вновь почувствовала себя Кихару, словно перенеслась в то прежнее время, когда генеральный консул приглашал ее участвовать в предстоящем застолье. Мне нужно было ему просто подмигнуть.
Так родилась японская Мата Хари.
Прежде всего я закутывалась в индийское сари. В Индии говорят, что женщины из Симлы, Дарлжи-линга или Кашмира светлокожи и красивы. Некоторые даже светлее нас. Я могла бы сойти за уроженку Дарджилинга, ведь сари, красная отметина на лбу и большие серьги мне так же шли, как и этим женщинам.
Вечером, когда смеркалось (мы выбирали безлунную ночь), мой муж и я на восьмицилиндровом «Форде» через предместье выезжали из Калькутты. Английские газовые фонари в городе как-то разгоняли сумрак ночи, но, стоило покинуть город, воцарялась такая темень, хоть глаз выколи.
Мой муж предварительно изучил маршрут, и мы, громыхая, катились по продуваемой со всех сторон проселочной дороге.
Я складывала шифрограмму как можно плотнее и прятала ее в крохотный амулет из тонкой парчи, что принесла для меня перед отъездом из храма На-рита бабушка, приколов его английской булавкой к нижней рубашке. Это была скорее небольшая записка, чем телеграмма, которую я в случае необходимости могла бы проглотить.
Мы проехали примерно пятьдесят километров по темным дорогам. Неожиданно перед нами замаячил неяркий свет.
На муже была рубашка с открытым воротом, выпущенная на индийский манер поверх брюк. Он выглядел как индийский господин и говорил на хинди, словно индус. Я не могла сравниться в этом с ним, хотя, по мнению Викки, говорила я прекрасно.
Если бы нас задержали, мы могли бы вдвоем своим хинди ввести в заблуждение проверяющих по меньшей мере на некоторое время.
Итак, мы увидели свет и, когда приблизились, увидели на дороге машину с несколькими индийцами, которые подавали нам знак фонариком. Мы последовали за машиной в некотором отдалении. Это походило на фильм с Джеймсом Бондом. Мы быстро катили вдоль Ганга. Через восемьдесят километров мы достигли небольшой деревушки и остановились в одном доме, где, похоже, нас ждали женщины, дети и несколько стариков.
Это оказался загородный дом Сарата Боса.
Семья непринужденно собралась за столом, и к нам отнеслись как к родным. Была обычная индийская еда.
Мы ели чатни, своего рода индийскую кисло-сладкую фруктово-овощную приправу, с рисом и карри. Я могла, как индийцы, очень проворно есть пальцами.
Естественно, по-английски не говорили, только на хинди.
Я играла с детьми и, улучив момент, передала Сарату записку.
Наше напряжение прошло, и после еды, шумно попрощавшись со всеми, мы отправились в обратный путь.
При втором посещении мы решили вернуться тем путем, что и приехали, но неожиданно натолкнулись на поставленное заграждение.
К нам подошли два индийских полицейских.
— Куда направляетесь?
— К родственникам на ужин, — ответили мы, разумеется, на хинди.
Мы дали каждому по рупии и как можно любезней сказали:
— Ведь уже довольно поздно, а вам еще работать и работать.
Они поблагодарили и, довольные, голыми руками протерли нам стекла, поскольку за время пути там прилипли всевозможные мошки и мешали обзору.
Поначалу, когда нас останавливали полицейские, мое сердце готово было выскочить из груди, но затем, освоившись со столь безотказным способом, подобные маленькие происшествия меня более не беспокоили.
В этом отношении со всеми индийскими властями можно легко договориться.
Мой муж напугал меня тем, что нас расстреляют, если все выйдет наружу, и поначалу я чуть с ума не сходила от страха. Но уже со второго раза я была совершенно спокойна.
Когда мы после начала войны вновь вернулись в Японию, моего мужа тотчас направили в Бирму, а я с ребенком осталась жить в нашем доме на Гиндзе. И вот однажды мне позвонили из Императорского отеля. В Японию прибыл Чандра Бос, и он хотел непременно со мной встретиться. Императорский отель находился от нас поблизости, так что я взяла малыша и отправилась туда.
Чандра Бос все еще был представительным мужчиной и в своей форме выглядел просто замечательно. Он дружелюбно посмотрел на меня и приказал своему адъютанту снять меня на фото с ребенком на руках.
— Я передам его вашему мужу, когда встречу его в Бирме. — Затем он вручил мне большую собственную фотографию и в моем присутствии подписал: «Прекрасной и храброй миссис Ота в знак благодарности, Чандра Бос».
Он погиб в авиационной катастрофе. Узнав об этом, я отдала ему почести, совершив поминальное бдение возле его фотографии.
Он отличался кипучей натурой, оставаясь при этом участливым и милым человеком, о чьей гибели я очень сожалею. Ради блага Индии, а также Японии ему следовало бы жить. К сожалению, его снимок, который был мне, конечно, очень дорог, сгорел при воздушном налете.
Однако вернемся в Калькутту. Через некоторое время за нами стали следить. Два индуса ходили за нами по пятам, причем делали это весьма неловко, так что заметить это не составляло труда. А ведь, судя по шпионским фильмам, те, за кем устраивают слежку, не должны ни сном ни духом знать об этом!
Парни, похоже, были из тайной полиции и носили внушительные бороды.
Когда мы с супругами Иида шли в кино — а это бывало часто, — тем, естественно, приходилось ждать снаружи. Покидая кинотеатр, мы видели, что те уснули прямо на улице. И вот эти самые похрапывающие фигуры состояли на службе британской короны!
— Подъем! Фильм закончен, — будила я их бесцеремонно.
Сонные, те здоровались со мной:
— Салам, мэм-саиб.
Госпожа Иида надрывалась от смеха и полагала, что мне вовсе нет необходимости будить их. Но я считала, что они должны выполнять свою работу, и махала им рукой, когда мы заворачивали за угол, чтобы те не упустили своих «подопечных». Тайная полиция самим названием нагоняет страх, но эта парочка не прибавляла особой чести своим работодателям. Через некоторое время англичане их отстранили, что, видать, указывало на усугубление положения в мире.
Человеку, который вел слежку за четой Иида, было около тридцати, он был белокур и выглядел весьма неплохо.
Нашим «хвостом», напротив, оказался коренастый тип с редкими волосами, и было не очень-то приятно таскать за собой на прогулку такую серую мышь.
Однажды я наконец собралась с духом и спросила госпожу Иида, а не захочет ли она обменять своего щеголя на нашего коротышку. Ей вновь пришлось надрываться от смеха.
Один дипломатический советник британского правительства устраивал прием, куда пригласил супругов Иида, Мото и нас. После выпивки и ужина танцевали. Один просто изумительно выглядевший, рослый, примерно сорока лет англичанин направился прямиком к моему мужу.
— Могу ли я пригласить на танец вашу супругу? На мне было праздничное розовое кимоно, и я была самая молодая и выглядела, пожалуй, если мне позволительно так говорить о себе, действительно привлекательно. В отношении своих партнеров по танцу я до сегодняшнего дня остаюсь весьма разборчивой (разборчивость здесь означает, что я танцую лишь с представительного вида мужчинами).
Этот господин как раз был в моем вкусе. Когда я позже увидела актера Майкла Кейна, тот напомнил мне его.
— Да, мне хотелось бы потанцевать, — обратилась я к мужу по-японски.
— Ты, как всегда, разборчива, — засмеялся тот.
Я встала, и мы пошли танцевать. Это был комиссар из уголовного розыска департамента полиции господин Дж.
По сравнению с японцами, которые делали танцевальные па чопорно и с архисерьезными лицами, он танцевал очень раскованно и ни разу не сбился с ритма, беседуя со мной.
— Вы сказочная женщина. — Сказав обычные для такого случая комплименты, он затем прошептал мне на ухо: — I know everything.
Я почувствовала себя пойманной за руку и испугалась. Совершенно невинно я спросила в ответ:
— Что лее это такое вам известно? Он притянул меня к себе.
— Такой обворожительной даме, как вы, не следует пускаться в опасные для жизни авантюры. — Он пристально посмотрел мне в глаза.
Я была готова ко всему.
— И когда же вы меня отправите в тюрьму?
— Очень скоро, — ответил тот дружелюбным тоном.
Издали могло показаться, что он объясняется мне в любви.
— Что же будет, когда я окажусь в тюрьме?
— Я каждый день буду навещать вас. Я не позволю, чтобы вы чувствовали себя в заключении одиноко, — сказал он опять милым голосом.
Он коснулся губами моего лба. В этот миг музыка оборвалась. Оказавшись рядом с мужем, я рассказала ему, что англичанину все известно.
— Потихоньку-помаленьку Мата Хари нужно идти на покой, — хихикнула я.
Впрочем, через пять дней разразилась война, и господину Дж. так и не представилось возможности засадить меня за решетку.
