Екатерина Великина - Книга для ПРОчтения
У меня дома все вруны. Раньше я об этом печальном факте догадывалась, а теперь знаю наверняка. Трепло на трепле едет и треплом же погоняет. Вот ведь как у нас всегда было — есть белые люди, и есть халдей Захарка. У белых людей — честолюбивые планы, светлые помыслы и вообще. А у Захарки — харя масленая, никаких планов, а посему от него не убудет. Чайку налить? С превеликим удовольствием — сейчас Захарку пошлем. Сосиски закончились? Не извольте беспокоиться, Захарка уже на полпути к магазину. В унитазе лоску мало? Не стоит печалей, Захарушка вычистит, а если вычистит плохо, так и вылизать заставим. В общем, нужно немножечко готовить, немножечко убираться, немножечко прислуживать, а все остальное время сочинять рассказы и делать вид, что лучшей доли и быть не может.
А вот и ничего подобного. Третьего дни компутер подарили за выслугу лет. К компутеру диск прилагался с очередной рпг-шкой. До поздней ночи ввинчивали платы и карты и игрушку поставили только часа в два, если не позже.
— Я, папинька, только одним глазочечком на геройчиков посмотрю и сразу же отправлюсь спать, — пообещала я папиньке. — Ты уж иди, ложись, пожалуйста. Скоро приду.
Что характерно, почти не соврала. Две недели на спасение мира — это не то чтобы скоро, а вообще не срок. Но это не главное. Главное в другом. Если Захаркина семья даже облегчиться по-человечески не может без Захарки («Мама-а-а-а-а-а-а, горшок дай!!!»), то семья героя-освободителя — это замечательно автономная штука. Главное, с первым выводом не ошибиться, а дальше пойдет как по маслу.
Итак, вывод первого дня (самый-самый главный).
Очищать землю от скверны и одновременно варить борщи — унизительно.
Настоящие герои мочат монстров, а не руки в раковине. Точка.
Вот как только вы данный факт для себя примете, дальше такая дисциплина пойдет, только держись.
Первый день. День изумлений. Мать семейства мочит адских гончих.
Кот Вася с изумлением узнает, что ор до одури в течение суток не всегда приводит к желаемому результату.
Младенец Фасолий неслыханно удивляется тому, что «что-нибудь вкусненькое» — это не продукт.
Муж Дементий поражен тем, что в кухне есть холодильник.
Второй день. День изумлений-2. Мать семейства переходит на утопцев.
Кот Вася с изумлением узнает, что ор до одури в течение двух суток также не приводит к результату. Тапку в волосатую харю — не результат.
Младенец Фасолий неслыханно удивляется тому, что «что-нибудь вкусненькое» — это мало того что не продукт, но еще и имеет тенденцию заканчиваться.
Муж Дементий все еще поражен тем, что в кухне есть холодильник.
Третий день. Потушной период. Мать семейства зачищает болота.
Кот Вася записывается на занятия по риторике и ищет репетитора русского языка.
Младенец Фасолий осваивает цифры для звонка бабушке.
Муж Дементий находит морозильную камеру.
Четвертый день. Оцепенение. Мать семейства находит выход из болот.
Кот Вася разочаровывается в русском языке, но зато находит совершенно очаровательное мусорное ведро.
Младенец Фасолий все еще осваивает цифры для звонка бабушке.
Муж Дементий выедает содержимое морозилки, оставляя позапрошлогоднюю клюкву на сладкое.
Пятый день. Выживают самые-самые. Мать семейства входит в деревню.
Урча и причмокивая, Вася поедает содержимое мусорного ведра.
Младенец Фасолий дозванивается до бабушки и отбывает по адресу первым рейсом.
Муж Дементий догрызает клюкву и отчаянно завидует коту Васе.
В большой комнате дохнет фикус.
Шестой — восьмой дни. Смирение. Замок.
Мусорные ведра можно не выносить. Все съедобное выедается котами подчистую.
Полив цветов приостановлен: фикус сдох еще вчера, а все остальное испугалось и замерло.
Ребенок отправлен по обратному адресу с припиской «Сама расти свое отродье».
Муж Дементий отчаянно вымаливает у морозилки чего-нибудь еще. Морозилка молчалива и неприступна.
Девятый день. Молитвы.
Мусора нет.
Морозилка по-прежнему строит из себя целку.
Мужья, дети, коты и растения молятся за скорейшее спасение мира.
Десятый — двенадцатый дни. Молитвы услышаны.
На выходе из замка у матери семейства заканчиваются сигареты. Вместе с сигаретами приобретается маленькая пачка сосисок и половинка бородинского.
Мужья, дети, коты и растения пируют.
Тринадцатый день. Сосисковые силы на исходе. Впереди — последняя битва.
Кот Прохор плотоядно смотрит на растения.
Кот Василь плотоядно смотрит на кота Прохора.
Муж Дементий плотоядно смотрит на Василя с Прохором.
Все облизываются.
Засыпая ночью, инстинктивно прикрывают кадык руками.
Четырнадцатый день. Полная Победа. Трам-парам-парам. Геральт убивает врага на ледяных пустошах. Враг корчится в смертных муках.
Домохозяйка-Катечкина варит луковый суп из сырка. Запятая. Четверо требуют добавки. Точка. Спасенный мир прекрасен. Воскл., воскл., воскл.
А самое-самое главное, знаете что?
У меня еще 3, III, три не пройденных диска. Вот все думаю: а каннибалы — это ведь давно-давно и неправда?
Про планирование
Я зла, как черт. Причем если бы этот черт в моем лице существовал на самом деле, всех остальных чертей следовало бы уволить за профнепригодность и отсутствие рвения. Эти люди не ценят то, что им дано. А дано им, право слово, чистое золото. Да, золото всегда достается негодяям.
Так уж вышло, что начиная с прошлого месяца овес страшно вздорожал. Дни рождения, праздники, Фасоличьи костюмы, компы… Одним словом, с зарплатой получился классический гастрономический нонсенс: еще не съедено и уж тем более не переварено, но при этом давно и безнадежно утрачено. Виноватых искали целых шесть секунд, и решение было принято единогласно. Увы, не папинька. Папинька наш как кот Васьло: духом святым питается, слезой умывается, а то, что харя в миску не входит, — так это от скорбных дум раздуло. Фасольку тоже пронесло: он хоть и растратчик, но растратчик под прикрытием. Во-первых, четыре года, а во-вторых, «это не я, мама сама пупила». В общем, к стенке меня поставили так быстро, что я даже не успела позвонить своему адвокату.
Перво-наперво пошли пытки разблюдовками. Как следует наслюнявив карандаш, папинька извлек тетрадку в клеточку и живенько начирикал на ней столбцы, напоминающие календарь майя. Согласно древнему прогнозу, мне оставалось жить ровно две недели, до тех пор пока в нашем доме не закончатся кожаные стельки.
— А потом — всё, — победоносно заявил папинька и надул губы, как пластиковый пупсик.
Я вздохнула. Папинька расстроился.
— Ты хотя бы посмотрела на эти цифры, — предложил мне он. — Может, хоть что-нибудь станет понятно.
Я вздохнула еще раз, осторожно придвинула тетрадку поближе и мне как-то сразу стало понятно, что дальше ничего хорошего не будет. Фикусы, Бисмарки, очень нужные подсвечники и прочая лабудень. Из спасительного были только совместно сожранные бычки в томате, приобретенные по папинькиной инициативе.
«Чем черт не шутит», — подумала про себя я, а вслух сказала:
— Милый, так вот ведь тут рыбные консервы и прочий… морской деликатес…
Про деликатес говорить не стоило. Папинька взвился так, что я почувствовала духовную связь с консервированными рыбами: темно, тошно, и счастливого финала не предвидится. Трагическая роль «муж разоренный разгневанный» пришлась папиньке по душе, и реприза длилась дней пять, не меньше. А на шестой день папиньку отпустило. Отпустило вовсе не потому, что отпустило, а потому, что папинька придумал куда более жестокую кару, чем пустое сотрясание воздуха.
— Послушай, Кать, — сказал мне мой Добрый Муж и улыбнулся самой теплой из своих улыбок. — Все твои беды оттого, что ты денег не чувствуешь.
— Конечно, не чувствую! — оживилась я. — Мне бы вот сейчас хотя бы двести баксов почувствовать или пятьсот. Или тыщу даже лучше. Тыща — для чувствительности…
— Вот и почувствуешь, — еще раз улыбнулся мой Добрый Муж. — Я вот тут подумал-подумал, и решил… Отныне бюджет ведешь ты!
Если честно, в первый момент я даже раскаиваться начала. Ну все, думаю, дошутилась про консервы, дурища, кормилец мозгом тронулся, таперича до конца жизни бычками питаться будем.
Но папинька был вполне «в себе» и вполне серьезен.
— Вот будешь сама планировать свои траты, тогда и поймешь, что к чему.
— Пойму, — тихо сказала я папиньке.
Бисмарки заулыбались так ласково и нежно, что теплее их улыбок было только пламя ста тысяч ароматизированных свечей по триста семьдесят рублей за штуку.
