Александр Огнев - Красным по черному
Папаша… В последнее время Юрик всё чаще оказывался на выходных у них с Ваней. И это понятно: после недельного пребывания в круглосуточном садике мальчика тянуло в семью, хотелось материнской ласки и женского тепла. Они даже купили ему персональную кровать — с запасом, навырост.
Никола вначале упирался, было, возражал, но потом смирился: пусть растёт «сыном полка».
Теперь же Лизе, принявшей ребёнка в своё сердце ещё до его рождения, всё чаще казалось, что рано овдовевший Никола со временем стал относиться к парнишке как-то уж чересчур ровно. Пожалуй, она могла даже точно сказать, когда обратила на это внимание.
В то лето они впервые отправили трёхлетнего Юрика с детским садиком на дачу, в Солнечное. Ваня уехал почти на две недели в командировку — вначале в Москву, потом в Тулу — и Николай остался здесь за него. Они расследовали какое-то очередное сложное дело… Вот тут-то и приключилась нежданная беда: Юрочка пропал из садика. Поначалу грешили на цыган из остановившегося неподалёку табора. Однако почти сразу выяснилось, что табор тот давно снялся, и цыгане тут абсолютно ни при чём… Лишь на четвёртые сутки какая-то дачница нашла вдруг ребёнка — целого и невредимого — у магазина и привела в милицию.
Лизе тогда ничего не сказали, она узнала об этом кошмаре позже. И сегодня, два года спустя, не представляла она себе, как пережила бы те страшные три дня.
Но именно когда Никола вечером неожиданно привёз из Солнечного нашедшегося малыша, в первый раз заметила она этот его, направленный на сына, странно-отрешённый взгляд…
Выйдя из очередного гастронома, Лиза решила уже идти на автобусную остановку, когда вдруг услышала совсем рядом:
— Здравствуйте, доктор Елизавета Андреевна!
Так к ней не обращался ещё никто. Она невольно остановилась и обернулась.
Это был совсем молодой человек, довольно высокого роста и атлетического сложения.
— Здравствуйте, — ответила Лиза, всматриваясь в его лицо.
— А я иду за вами от самой больницы, — улыбнулся он и добавил: — Не пытайтесь вспомнить или узнать меня — мы до сих пор не встречались и не были знакомы.
— В таком случае, что же вам угодно и почему вы меня преследуете?
— Преследую? Ни в коем случае! Просто один из ваших пациентов нуждается в срочной помощи и послал меня за вами. Разрешите, я возьму ваши сумки?
— А вы так уверены, что я с вами куда-то сейчас пойду? Тем более, — добавила она, нахмурившись, — я догадываюсь, о каком именно пациенте вы говорите!
— Нет, — неожиданно серьёзно, уже без тени улыбки ответил юноша, глядя ей в глаза, — я совсем в этом не уверен. И даже не стану напоминать вам о клятве Гиппократа, если вы откажетесь, — он сделал небольшую паузу, — доктор.
«Психолог!» — усмехнулась Лиза про себя, а вслух спросила:
— Как вас зовут?
— Константин.
— У меня не так много времени, Костя. Где он находится?
— Здесь, совсем рядом…
— Вы, кажется, хотели взять мои сумки?..
Минут через пять они свернули в какую-то подворотню — то ли на Ординарной, то ли на Бармалеева — и оказались во дворе расселённого на капремонт дома.
— Вы не ошиблись адресом? — поинтересовалась Лиза, замедляя шаги.
— Нам — в эту парадную, — кивнул молодой человек. — На второй этаж…
В прихожей квартиры, куда он её привёл, к удивлению Лизы, горел свет.
— Вон в ту комнату, доктор, — очевидно, оповещая об их прибытии, повысил голос юноша и указал на одну из дверей.
— Вообще, предварительно мне не мешало бы помыть руки.
— Простите. Это уже — сюда… — взмахнул рукой Константин, и сам поспешил вперёд.
Лиза вслед за ним вошла на кухню — довольно просторную, хотя уже полутёмную в это время.
— Извините, но поскольку вода отключена, могу предложить вам — вот, только спирт.
Молодой человек не без труда снял плотную полиэтиленовую крышку с трёхлитровой банки, стоявшей на старом, видно, брошенном хозяевами столе, и достал откуда-то пакет ваты.
Обработав руки, Лиза прошла наконец к пациенту.
Раненый лежал лицом к стене, на животе, под одеялом. Одинокий диван, застеленный белоснежным бельём, не очень вписывался в обстановку пустой, обшарпанной комнаты, единственное окно которой было плотно занавешено. Помимо дивана в комнате стояли ещё торшер без абажура и древний табурет с пальцевым отверстием посередине — очевидно, специально для неё принесённый из той же кухни.
— Темновато, — обернулась Лиза к своему застывшему в дверях провожатому. — Наклоните, пожалуйста, и подержите лампу, пока я не закончу.
Константин с готовностью выполнил её просьбу.
Состояние и внешний вид послеоперационного рубца приятно удивили. Через… — она подсчитала — два-три дня можно снимать швы. И температура как будто нормальная — так что внутренний процесс, похоже, тоже развивается «в нужном направлении». Судя по всему, парня пользует неплохой врач и — явно не из районной поликлиники.
— Я не совсем понимаю, — строго проговорила Лиза, пристально взглянув на молодого человека, — о какой срочной помощи вы говорили, остановив меня на улице?
Она перевела глаза на забинтованный затылок, обращаясь уже непосредственно к его обладателю:
— И для чего понадобился весь этот спектакль: пустой дом, завешенные окна, банка со спиртом?
— Иди подыши, Костя, — глухо произнёс раненый вместо ответа. — Машину проведай.
Он выждал, пока за юношей закроется входная дверь, и лишь после этого осторожно повернулся на тихо вздохнувшем диване.
Разглядеть его забинтованное, с наложенным фиксатором лицо при тусклом свете одинокой лампы было почти невозможно. Но эти глаза! Глаза с высверком неизбывной боли… И голос!
Голос, при первых же звуках которого лицо Лизы — независимо от её желаний — стало превращаться в маску…
* * *— Разрешите, товарищ майор?
В кабинет Кривошеина заглянул старший лейтенант Пашинин.
— Разрешаю, Виталик, — кивнул Иван с лёгкой улыбкой. — Что это у тебя такой заговорщицкий вид?
— Там, у Астахова сейчас Клещёв на допросе. — В интонации Пашинина угадывалась ирония. — Аудиенции требует, говорит, важное заявление сделать хочет. Но только вам — лично и конфиденциально.
— Что ж, удовлетворим требование, — в тон следователю ответил Кривошеин, взглянув на часы. — Давайте его сюда.
Улыбнувшись, Пашинин вышел, и через несколько минут к Ивану привели одного из самых молодых, но уже известных членов банды убитого недавно Игоря Макарова, по прозвищу Кабан.
— Здравствуйте, гражданин начальник, — осклабился Клещ, не успев переступить порог.
— Здравствуй, Клещёв. Проходи, садись. — Кривошеин кивнул, отпуская конвойного. — Давно не виделись? Соскучился, как мне доложили?
— Не то слово, гражданин начальник. Истосковался, можно сказать. Простите, папиросочкой не угостите? А то ваши помощники почти час, прям-таки, меня пытали. Сами чадят, а мне каково?
— Что, не дали закурить? — недоверчиво усмехнулся Иван.
— Не то, чтобы не дали, но так… забыли предложить.
— Так попросил бы, напомнил.
— Что вы, гражданин начальник, я порядки чту! Сами ж знаете: у ментов, извините…
— Во как! — тон Кривошеина в миг изменился. — А мне, значит, исключение делаешь? Или обидеть хочешь?
— Ни в коем разе, гражданин начальник! Просто, ваш авторитет признаю, можно сказать.
— В таком разе должен знать, что я не курю. Поэтому — тоже извини, но придётся потерпеть. Дыши кислородом в моём кабинете. Так я слушаю, что ты имеешь мне сообщить?
Клещ придал физиономии серьёзное, сосредоточенное выражение и, чуть подавшись вперёд, тихо проговорил:
— Гражданин начальник, если вы не вмешаетесь, быть беде!
— Кончай ваньку валять, — нахмурился Кривошеин, — не в цирке.
— Да какой там цирк, гражданин начальник! Мать у меня, старая совсем. У неё, кроме меня, только кошка. А свидания не дают!
— Ты за этим меня повидать стремился? — сощурившись, строго оборвал его Иван.
— Проявите социалистический гуманизм, гражданин начальник! Мать за вас свечку в церкви поставит. Правда!..
— Хватит, не напрягайся. — Кривошеин нажал на кнопку. — Я тоже чту закон. Будет тебе свидание. В положенный срок. Уведите, — бросил он вошедшему конвоиру, на прощание не удостоив уголовника даже взглядом.
Он не заметил поэтому ни яркой искры, промелькнувшей в тёмных глазах Клеща, ни довольной ухмылки, тронувшей его губы.
Глава 28
«…ибо они не думают, что худо делают»
Больше всего сейчас Лизе хотелось поехать прямо домой. Нужно всё как следует ещё и ещё раз обдумать! До прихода Вани.
У неё никогда не было секретов от мужа. Ни разу в жизни! И вот теперь…
Снова и снова в ушах звучал голос, записанный на магнитофонную плёнку подсознания:
«Не сомневаюсь, что ты расскажешь всё Ивану. Собственно, организовывая нашу сегодняшнюю встречу, я изначально на это рассчитывал — кто лучше сумел бы донести до него необходимую информацию? Однако, зная тебя, Лизок, хочу дать один совет: не говори ему, что я — это я. Мне-то, в принципе, безразлично, а для него может кончиться плачевно, принимая во внимание его суперчестность. Вряд ли Ванёк скоро и успешно найдёт себя в каком-то другом деле, расставшись с нынешней службой. Не тебе же объяснять, что она для него значит? Хотя, повторяю, ты вольна поступать, как сочтёшь нужным, сказанное до сих пор — лишь совет, не более. А вот теперь — слушай внимательно…»
