Роман Солнцев - Поперека
23.
Жора не ответил, хотя Поперека просидел до вечера возле компьютера.
Василий Братушкин тихо и навсегда исчез – перевелся в механическую мастерскую (это во дворе института), где, как доложил Антон, по заказу Карсавина клепает ровный металлический стол для новой установки. Наверное, по просьбе старика он и устроил этакую гнусность Попереке. А может быть сам удумал.
И нигде – ни в коридоре, ни по дороге домой – он Петру Платоновичу на глаза больше не попадался.
Насчет Инны Сатаровой никаких вестей нет. Рабин звонил в университет Женевы – он знает немного немецкий – ему ответили: профессор Гинзбург в отъезде.
Вечером по телевидению СПС-овцы заявили, что знаменитый ученый Поперека войдет в их политсовет.
“Единороссы” их немедленно упрекнули в самохвальстве и сказали, что Поперека с народом, а так как они тоже с народом, а не с олигархами, то и Поперека, конечно, с ними.
Коммунисты важно и туго молчали, но не было и с их стороны и новых нападок на Петра Платоновича. Но ему и не нужна их приязнь.
Он шел по ноябрьскому городу, напялив мохнатую волчью шапку на голову, сердясь на всех. Во-первых, ему не понравился темп семинара, который он провел в университете со своими тремя аспирантами и лучшими сотрудниками лаборатории. Они заглядывали ему в глаза и выпытывали о здоровье, а он ругался: эксперименты на лазере завалены, научные статьи не дописаны, осенняя экспедиция на реку севернее зоны Красносибирска-99 сорвана из-за болезни Братушкина (тогда он еще работал в команде Попереки), а также из-за того, что АНТ пообещал ради конспирации дать для поездки свою машину, но увы, его “жигуленок” загремел клапанами и пришлось транспортное средство отдать в сервис...
– Нет, я удивляюсь, – цедил Поперека, скаля в привычной улыбке зубы, но и меча из глаз молнии, – как же вы, Анатолий Исакович, могли увязнуть в элементарном Це О-два с классическим “пи-аш”.. А вы, молодые-гениальные, за два месяца не собрали своих мыслей в пучок... любая бабка за минуту свои иголки собирает в поролончик... Анюта, а у тебя найти ничего нельзя! Повесь список, отметь, где что, плакатики нарисуй!
Вместо того, чтобы “покаяться” и броситься врассыпную работать, вопросы идиотские задают:
– Петр Платонович, а как все-таки относиться к торсионным полям? Говорят, они и есть способ соединения сознания человека с высшим разумом... и вообще, гигантский аккумулятор энергии.
– На фиг вам торсионные поля! – бегал перед своими сотрудниками у доски Поперека, пальцы в мелу. И бормотал про себя. – Осень нарастает бурей желтых листьев и бурей желтых газет. Действительно пишут всякую чушь... ясновидцы появились... самозваные академики множатся... – И громко, вслух. – Один болван, получив корки такой академии, выступил с идеей неких слабых сил взаимодействия, которые, как он уверяет, чувствуют только пчелы и он, академик этой академии!
Аудитория хохочет. Но упрямый один аспирант, Веня Потапов, с голосом тишайшим, прямая противоположность руководителю, то ли наивно вопрошает, то ли язвит:
– А вот же, ваш учитель Евдокимов занимается торсионными полями. Вот его статья. – И по рядам идет, шурша, как коршун на ветру, газета новосибирского Академгородка.
– Ну и что? – отшвыривает газету Поперека. – Нет, на торсионных полях, на этой арбузной корочке, многие поскользнулись, да! Всё это, с моей точки зрения, антинаука, забавы авгуров, поэтому они уходят под гриф секретности. И имеют деньги. Ребята обалтывают правительство. Есть социология, есть массажисты... и эти так же зарабатывают. – Поперека морщится. – Конечно, там имеется некий сверхмалый эффект, любое вращающееся тело обладает магнитным моментом... Но в грандиозный источник энергии из вакуума я не верю. Но вы можете верить! Ради бога! Только сначала сопли подберем?
Он шагал по городу, злясь на себя, что из-за коснувшихся лично его мерзостей упустил руководство “баранами”, а стало быть и сам баран с рогами.
А тут еще с каждым днем Красносибирск обрастает плакатами и листовками:
“Грядет Революция! Долой олигархов!”
“Кто не с нами – тот против счастливой России!”
“Проснись, Иосиф Виссарионович!”
“Усни навсегда, пахан! Свободу предпринимательству!”
“Коммунизм еще покажет!” И приписка: “Свое звериное лицо!” И приписка огромными красными буквами: “Предателям-демократам!”
Вот уж воистину – красный город.
А тротуары давно не убирают – первый мокрый снег примерз, и можно оскользнуться и лоб себе разбить.
По улицам летят газеты, сорванные со стен и вырванные из застекленных коробок на автобусных остановках, – никто их толком уже не читает, но никто и не подберет. Где опять же дворники?
Лампы на столбах днем горят. А люди платят по высоким тарифам. Слишком мы богатые, да? Надо позвонить в мэрию, что за беспорядок творится?.
И с чего вдруг такие страсти?! Ага, вон же висит, просив, как гамак, лозунг: НАРОД ВЫБЕРЕТ ДОСТОЙНЫХ! Выборы в Госдуму? В областное Законодательное собрание?
Шел перед Петром Платоновичем мужчина, швырнул окурок на тротуар. В двух метрах от жестяной урны. Да что у нас за мода такая???
– Послушайте, – догнал его Поперека, постучал пальцем в плечо. – Чего же вы не в урну-то бросаете? Ведь это наш город.
Тот блеснул глазами-камушками.
– Пошел в жопу.
– Я думаю, – процедил Поперека, сжигая его ответно взглядом, – скоро вы сами туда пойдете, когда у вас дети подрастут.
– Чего?! – замычал, поводя локтями, мешковатый, но молодой мужик. Но осклабился и покрутил ладошкой у виска. – Ты того? Сразу бы сказал.
“А чего я, правда, ко всем пристаю?! – Поперека задохнулся. – Жизни не хватит! Нерационально. Нужно сразу – сверху – во всей стране строить человеческую политику... идти во власть. А почему нет?! Если не посадят”.
Он остановился возле серого здания областной прокуратуры, где были припаркованы два черных “Мерседеса” и одна старая “Волга” (интересно бы узнать, кому что принадлежит? Но мысли сейчас не об этом!), и решительно зашагал вверх по ступеням крыльца. Ему преградил дорогу милиционер за вторыми дверями, где начинается старый красный ковер.
– Вам кого?
– Здравствуйте. Мне к прокурору.
– У вас повестка?
– Нет. Но мне надо к нему.
Молодой лупоглазый милиционер удивленно осмотрел полумальчика-полустарика, каким смотрелся Поперека в огромной шапке. Петр Платонович снял шапку и ответно воззрился на румяного сотрудника УВД.
– Выпишите пропуск в том окошке, – пробормотал милиционер. – Я вас узнал, мы химик.
– Физик, – усмехнулся Поперека.
Через минут десять он сидел в маленьком прокуренном кабинете у человека, который изображал исключительное внимание к пришедшему профессору. Конечно, это не был сам прокурор области, но один из сотрудников прокуратуры. Он сидел под цветным портретом молодого президента России. Сам вялый, в сереньком, с багряным выпрыгнувшим галстуком, он сразу понял, что это за Поперека, кто перед ним , – заробел, куда-то позвонил. И отвернувшись, негромко переговорил.
– Слушаю вас.
– В средствах массовой информации прошло сообщение, что в отношение меня прокуратура заводит уголовное дело по статье не помню какой... это в связи с проникновением на территорию закрытого города. Хотелось бы узнать, свободен ли я в своих действиях или меня арестуют. Я специально отпросился из больницы.
Работник прокуратуры кивал на протяжении всей речи Попереки и тихо ответил:
– Никакого уголовного дела на вас, Петр Платонович, не заведено. Во всяком случае, мы, прокуратура, не возбуждали и не собираемся возбуждать, тем более что у нас сейчас и прав таких нет... мы, так сказать, отдали эту прерогативу работающим силовым структурам... а мы, так сказать, надзираем.
– Но ведь прозвучало по ТВ? Может быть, ФСБ?
– Мы бы знали, – веско ответил сотрудник.
– УВД?
– УВД?.. Там в каком-нибудь подразделении – я говорю гипотетически – возможно, и мог идти разговор... но поскольку противоположная сторона – завод и территория – никаких претензий к вам не выдвинула после известного выступления нового министра Атомной промышленности... – И заметив удивление на лице Попереки, значительно улыбнулся. – Мы за всем следим, мы в курсе.
Поперека, дернув шеей, поднялся.
– А то бы уж посадили, а? Чтобы людей проняло. Вы же лично не хотите телом светиться, как светлячок? И чтобы жена ваша рожала марсиан?
– Не хочу, – так же четко ответил работник прокуратуры. И лицо его смягчилось. – Вам бы надо в какую-нибудь партию пойти, Петр Платонович. Дело же серьезное...
Гневно краснея, Петр Платонович поднялся.
“Дались вам всем партии!.. Да что же это делается?! Бредите кровью, граждане мои? Скучно жить стало?” И уже выйдя на улицу, он позвонил с сотового Олегу Карсавину.
