Андрей Воронцов - Называйте меня пророком
— Что-что? — Надя даже привстала. — О каком прошлом? С какими мужчинами?
— Ну, с кем ты там работаешь? С пилотами, штурманами, бортинженерами, стюардами… Что ты на меня смотришь такими глазами? Ты же была близка с каким-то пилотом, сама говорила.
— Ты что, намекаешь, что стюардессы — проститутки?
— Не цепляйся к слову! Под прошлым я имею в виду жизнь до меня.
Надя легко, словно не касаясь пола, сделала шаг к нему и влепила пощечину. Удар ее тоненькой руки был тяжел: голова Енисеева откачнулась сантиметров на двадцать.
— Еще! — зажмурившись, попросил он. — Для равновесия. С похмелья очень бодрит.
— Знаешь что, Енисеев? — сказала она, глядя на него с презрением. — Иди-ка ты… сам знаешь куда. Мое прошлое тебя не касается. Мне за него не стыдно. Я начала работать вскоре после школы, потому что мама болела. Работу свою люблю, хотя она и нелегкая. Да, влюблялась, как многие девушки, но не в каждого встречного — поперечного. Я улетала от тебя не с мужчинами, а работать. В том числе и с мужчинами, конечно. Ты тоже в редакциях работал с женщинами. Я никогда не спрашивала, что ты делаешь тут без меня. Сегодня — первый раз. И лучше бы не спрашивала. Я узнала о тебе много такого, чего знать бы не хотела. Ты, оказывается, считал меня чем-то вроде путаны. Спасибо тебе за это.
— Слушай, мы тут погорячились… — сказал, почесывая щеку, Енисеев.
— Нет, мы не погорячились. Мы выяснили правду. Мы расстаемся, как ты хочешь. Найди себе не путану. Без прошлого.
— Не надо мне без прошлого! Я просто говорю, что оно у тебя есть, как и у меня, как у всех. Ты же не девственницей была, когда мы?.. Я всего лишь имел в виду…
— Я поняла, что ты имел в виду. Прощай. — Она резко повернулась и направилась к двери.
— Стой, ты-то куда уходишь? Я же сказал, что уйду к родителям.
— Ну, это твоя квартира. Что я здесь буду делать одна, наездами? Живи ты, как раньше, а я поеду к маме. Вещи потом заберу, сейчас устала. Деньги в секретере оставляю тебе, а уж когда кончатся, не знаю, что тебе делать. Придется все же где-то работать.
Енисеев, не зная, что делать — силой ли пытаться задержать Надю или умолять ее остаться, стоял, не двигаясь, у окна. «Ты ее задержишь, а дальше что?» Слышал, как она одевалась в прихожей, как вжикнула молнией сапог, и не двигался. Он еще мог перехватить ее у двери, но не сделал этого. Дверь защелкнулась.
* * *Он всё стоял у окна, когда зазвонил домашний телефон. Это было теперь редкостью, — разве что его родители звонили или Надина мама. Енисеев, испытывая острое нежелание разговаривать с кем-либо, некоторое время смотрел на надрывающийся аппарат, потом всё-таки подошел и снял трубку.
— Да.
Но ему никто не отвечал.
— Алё!
Молчание. Енисеев бросил трубку на рычаг. Кто это — Лена? Но она не знает его домашнего телефона. А кто еще мог звонить сюда, он представления не имел. Да какая разница? Енисеев достал из кармана «мерзавчик» и долго глядел на него. «Вот теперь моя палочка-выручалочка… Живи, не горюй! Потом — по помойкам, бутылки собирать».
Он осушил «мерзавчик», лег, закурил. В комнате снова был полумрак — дело шло к вечеру, за окном по-настоящему стемнело. Мир был серым и словно покрыт бархатным слоем пыли, лишь огонек зажатой в пальцах сигареты на краткий миг освещал его. Енисеев раздавил огонек в пепельнице, посыпались искры. Это было похоже на его жизнь. Огонек уже потушен, погаснут и искры. Что дальше? Пить — и умереть? Нет, не наложить на себя руки, а просто пить и ничего не жрать. Так умер этот актер… как его… Галкин. Попытался встать, и разорвалось сердце.
Енисеев полез в карман за другой бутылочкой, но его заставил вздрогнуть звонок в дверь. Это была еще большая редкость, чем телефонный звонок. А вдруг это Надя? По домофону-то никто не звонил! Вернулась! Передумала! А почему звонит? Ну, понятно — ключ оставила здесь! Он вскочил с кровати, зажег свет и бросился открывать.
На пороге стоял бармен Анатолий.
— Привет! — сказал он.
Енисеев открыл рот в изумлении.
— Ты… чего?
— Да вот, пришел в гости.
— Откуда ты знаешь, где я живу?
— Узнать нетрудно. Надо поговорить.
— О тотализаторе, что ли? — догадался Енисеев. — Боже, какая чушь! Вот подбросил идейку идиоту! Слушай, ты сумасшедший!
— Можно мы войдем?
— Кто это — мы?
Анатолий шагнул в сторону, и в проеме двери появились сбоку две фигуры. Енисеев запоздало сообразил, что надо захлопнуть дверь, но рослый мужик в черном пальто толкнул его в грудь и втиснулся в прихожую, за ним последовал другой мужик и Анатолий.
— Ребята, вы чего? Вам чего надо?
— Поговорить надо.
— О чем? Я вас первый раз вижу.
— Познакомимся. Это твоя жена полчаса назад вышла?
— Какое вам дело?
— Да никакого. Красивая. Жалко, если что-нибудь с ней случится. Ну что — мы так и будем здесь стоять? — осведомился мужик в черном пальто. — Может, пройдем? — Он надавил плечом на Енисеева и вытеснил его из прихожей в комнату.
Здесь, на свету, Енисеев смог рассмотреть своих «гостей» получше. Человек в пальто имел красное, бугристое, практически безбровое лицо со странными шрамами на щеках — в виде крестиков. Второй мужик, в коже, был стрижен под бобрик, черен лицом, носат и периодически, как лошадь, делал движение шеей вперед, словно воротник тер ему холку.
— Ефрем, — представился рослый со шрамами и кивнул в сторону носатого, — а это Макс. Ну, а Толяна ты знаешь.
Между тем, Макс, задевший в прихожей пакет с бутылочками, всё оглядывался на него, двигая шеей.
— Ханка, бля буду, — пробормотал он Ефрему, — полный пакет!
— У него этого добра полно, — пояснил сумрачный Анатолий. — Жена откуда-то таскает.
— Да? Покажите мне это место, я тоже хочу. Жалко, что я за рулем, а то бы выпили за знакомство, — подмигнул Макс Енисееву.
— Слушайте, вы блатные, что ли? — не выдержал тот. — Идиот, зачем ты их привел? — повернулся он к Анатолию.
— Чтобы ты был посговорчивей. Ты, кажется, своей выгоды в жизни не знаешь, — объяснил Ефрем. — Ну, что, Пророк, замутим дельце?
— Парни, я не деловой. Идите вы на «три»!
— Мы не парни, — внушительно возразил Ефрем. — Это ты парень. А мы, чтоб ты знал, — люди. Поэтому посылать нас не надо. Здоровее будешь. Лучше скажи мне, зачем тебе мешок ханки? Будешь пить, балдеть, да? Тебе своих мозгов не жалко? Или у тебя есть запасная печень? Чего ты разнюнился, сопли распустил? Сунули два календаря условно? За такие приговоры люди солидные бабки платят и радуются, что на свободе. Пора тебе, Пророк, заняться спортом, вести здоровый образ жизни. С тем, что ты умеешь, побольше можно заколачивать, чем у Ступара. Толян дело говорит. Надо по полной программе крутить тотализатор. Там ведь как делают «бабки»? Любой пацан знает: договорные матчи организуют. Слабый вдруг выигрывает у сильного, а лавэ в карманах у букмекеров. Но ведь им со многими делиться надо: есть люди, «крышующие» этот бизнес, есть игроки, есть тренеры, есть судьи. С тобой же проще: ты можешь, не влезая в цепочку, предсказать и договорный результат. Ты ведь будущее предсказываешь, а договорный результат тоже будущее? — Этот вопрос в устах Ефрема прозвучал почти что философски. — Но один ты не справишься, только засветишься. Тебя быстро вычислят и сдадут «мусорам». А может, и замочат. Тебя никто не должен видеть. Ты будешь сидеть себе дома и выдавать результатики. А остальным мы займемся. «Крышу» обеспечим. Ну и, само собой, войдем в долю. И тебя не обидим, и сами внакладе не останемся.
— О-о-о! — застонал Енисеев. — Кому вы поверили? Говорю вам точно: ваш Толян сумасшедший! Он чокнулся на футболе, потому что смотрит его сутками напролет! То, что он рассказывает о вчерашнем матче, было пьяным приколом!
— Нет, ты подожди, — остановил его Ефрем. — Ты сказал, что «Ювентус» выиграет у «Милана» два — один и что последний гол забьет Ибрагимович?
— Сказал, — подтвердил Анатолий. — Там с ним девка еще молодая была, под «ноль» стриженная, она тоже слышала.
— Ну? — повернулся Ефрем к Енисееву. — Какой же прикол? Значит, ты знал?
— Да не знал! Это просто совпадение!
— Хорошее совпадение! Слушай, ты, конечно, мужик умный, но и мы не дураки. И футбол тоже смотрим. Как ты думаешь, Макс, если «Милан» играет у себя дома с «Ювентусом», то на чью победу народ больше ставит?
— Тут и думать нечего, — двинул шеей Макс. — На победу «Милана», конечно. В крайнем случае — на ничью.
— Вот! А ты, пьяный, взял и предсказал победу «Юве»! Он в футболе понимает, Толян?
— Понимает, — кивнул Анатолий. — И даже помнит, когда в итальянской лиге вечерние матчи начинаются. Я было сказал, что футбол, наверное, показывают в записи, и он уже слышал результат, а он мне: «Во сколько в Италии матчи начинаются? Посмотри на часы!»
