Терри Сазерн - Снимаем порно
Обе леди открыли рот (по сценарию) от изумления.
— О, мамочка…
— Ах, вы этого не сделаете… — умоляла Луиза, и затем обращаясь к Анжеле. — Скарлетт? Это твое имя?
Анжела скромно опустила глаза и ответила тихим голосом:
— Да, Скарлетт… Скарлетт О'Хара.
— Я собираюсь затрахать тебя, Скарлетт О'Хара, — кратко проинформировал ее Си-Ди, толкая ее на кровать, — я собираюсь трахать тебя сильно и долго.
— О, пожалуйста, сэр, — стенала Луиза, — эта маленькая девочка еще девственница!
— Пользуйся ее именем, черт возьми, — резко и отрывисто сказал в сторону Си-Ди, — пользуйся все время ее именем!
— Извините, — быстро сказала Луиза своим обычным голосом и возобновила свои мольбы:
— Я прошу Вас, сэр, пожалуйста, не делайте этого с моей маленькой Скарлетт! Скарлетт — девственница.
В это время Си-Ди стянул вниз кружевной верх корсета, выставив наружу ее груди.
— О, пожалуйста, сэр…
— Хорошо, рассказывай своей матери, что я — что этот солдат-янки с тобой делает.
— О, мама… солдат-янки целует мою грудь.
— Не целует, — сердито зашипел Си-Ди.
— О, мама, он… этот солдат-янки… сосет мою грудь!
— Сэр, я молю вас… — рыдала Луиза очень убедительно.
Си-Ди рванул панталоны, он не стянул их вниз, а разорвал на промежности, где шов был заранее ослаблен несколькими надрезами с внешней стороны.
— О, мама, — причитала Анжела, — он заставляет меня кончить… солдат-янки заставляет меня кончить… я сейчас потеряю сознание… о, мама, он затрахал меня до полусмерти!
Луиза подала реплику точно по сценарию, в соответствии со своим образом важной старой наседки:
— О, сэр, как вы могли сделать это с моей Скарлетт! Я расскажу об этом вашему капитану!
— Скажи, Луиза, — торопил Си-Ди, — быстро, скажи это!
— … и расскажу ему, — поспешно сказала она, — как вы трахнули Скарлетт О'Хара! И заставили ее кончить!
И когда Си-Ди близился к завершающему спазму, крича:
— Я трахаю тебя, Скарлетт! Я трахаю тебя, Скарлетт! — Луиза подобрала поляроидную камеру со вспышкой с туалетного столика и щелкнула ею.
— Эй, подожди минутку! — сказала Анжела, взметнувшись как стрела в кровати, — никто ничего не говорил о грязных снимках.
Си-Ди приподнялся на локте, вздохнул, потянулся за сигарой, тихо рассмеялся и разубедил ее:
— Не беспокойся, детка, это только для моей частной коллекции, — затем пожал плечами, задавив сигару, — …кроме того, кто когда-нибудь сможет разобрать, что это ты?
И впрямь ни одно из их лиц нельзя было ясно различить — всего лишь верхняя четверть профиля Анжелы, достаточно, чтобы кто-либо поклялся, что это действительно известная звезда — после чего это утверждение немедленно будет охарактеризовано как еще одна дешевая ложь… подобно той, которая была рассказана пьяным Гровером Морсом.
В других отношениях это был почти захватывающий снимок — запечатлевший разорванный корсет, отделанный кружевами, спущенный чуть ниже ее двух превосходных грудей и, благодаря его стягивающему эффекту, заставлявший их драматически выдаваться вперед; ниже были видны ноги в гофрированных панталонах, обвившиеся вокруг голых ягодиц, и в этом сочетании запачканные кавалерийские ботинки на ногах с пристегнутыми шпорами.
Хотя фотография была немедленно раскритикована как не запечатлевшая Анжелу Стерлинг, она некоторое время пользовалась определенной популярностью среди фешенебельного фетишисткого общества, так называемой кампании «Ботинки и месячные».
* * *— Ты можешь быть честным со мной, — сказала Анжела, потянувшись через стол к руке Бориса и глядя на него самым серьезным взглядом, — ты ведь знаешь это, не так ли?
Он улыбнулся. Чтобы не улыбаться слишком часто, он поднес ее руку к своим губам и поцеловал ее.
— Да, я знаю, — пробормотал он.
— Тогда скажи мне… ты думаешь, у меня есть талант?
Борис нахмурился и на мгновение посмотрел в сторону. Говорить с актерами с их нарциссизмом бесполезно; это имело смысл лишь на съемочной площадке.
— У каждого есть талант, — сказал он. — Весь вопрос в том, как его использовать, — он сумел вовремя остановиться. — Использование таланта правильным образом, в правильное время и до необходимого предела. Ты знаешь, что я имею в виду. — Казалось, она его не слышала.
Анжела спокойно кивнула, опуская глаза, затем подняла их.
— Пожалуйста, скажи мне кое-что, — сказала она, стараясь, чтобы это прозвучало бодро. — Какой из моих фильмов тебе понравился больше всех… нет, я не это имела в виду, я хотела спросить, какой, ты думаешь… ну, показал, что я смогла бы… — Она умолкла, глядя на него умоляющими глазами, — ты знаешь, что я имею в виду?
— Видишь ли, на самом деле не важно, какой из них я считаю лучшим, — дело в том, какой из них ты считаешь лучшим, тот, в котором, как ты чувствуешь, ты больше всего выложилась.
— О, пожалуйста, Борис, — молила она, сжимая его руку, — пожалуйста, скажи мне одну… одну роль, одну сцену…
— М-м, давай посмотрим, давай посмотрим… — Он поднял глаза, будто пытаясь вспомнить, и постепенно до нее дошло, что он не может вспомнить ни одного из ее фильмов, которые ему понравились.
— О, Боже, — сказала она с безнадежностью, — разве ничего не было? Но должна была быть хоть одна сцена… одна реплика…
— Ну, м-м, дело в том, видишь ли…
Она закрыла лицо руками.
— О, нет, — сказала она, — ты никогда даже и не видел… О, нет…
— Не глупи, конечно же я видел тебя.
— В каком? — спросила она.
— Я видел тебя в анонсах по телевидению.
— В анонсах чего?
— Ну, давай разберемся…
Она расстроилась.
— Ты не видел! Ты не видел ничего из того, что я когда-либо делала. — Затем она пришла в глубокое возмущение. — Будь добр, признайся, пожалуйста, почему я здесь? Потому что считается, что у меня такая хорошая задница? В этом причина? — Она начала горько рыдать.
Борис сжал ее плечо, наступило время проявить твердость.
— Прекрати сейчас же, Анжела, ты ведешь себя как ребенок! Мне не обязательно было видеть тебя на экране, я уверен, что ты точно создана для этого фильма! Я не хочу обсуждать, что я видел из твоих работ, потому что знаю, твой потенциал никогда не был реализован, ты к нему даже не приблизилась. Тебе просто нужно быть уверенной во мне, о'кей? — Он отдал ей свой платок.
Она промокнула глаза и сквозь слезы улыбнулась ему.
— Извини меня, это было глупо. — Она опять сжала его руку. — Простишь меня?
— Вот, — сказал он, наполняя ее бокал. — Выпей немного бренди.
Она присоединилась к нему, когда он поднимал свой бокал.
— За… «Лики любви».
Они выпили и некоторое время молчали. Борис смотрел на нее, но его мысли витали далеко.
— Ты знаешь, почему студия не смогла изменить мой образ? — спросила она. — Даже несмотря на то, что я перестала сниматься в этих пляжных картинах в бикини и начала делать прекрасные роли в духе Дорис Дей[23]? И по-прежнему осталась секс-символом? И не только осталась, но стала еще хуже? Знаешь, почему?
— Почему?
— Потому что, — продолжала она, не без определенной горечи, задумчиво глядя в свой бокал, — каждому мужчине в этой стране нравится думать, что он Большой Неукратимый Бабник, трахающий Золотистый Лютик, вот почему.
Сохраняя на секунду недовольное выражение лица, она подняла на него взгляд.
— Но ты не такой, не так ли…
Борис пожал плечами.
— Я не знаю, может быть иногда я такой.
— Тебе не следовало бы таким быть, — предостерегла она.
Он рассмеялся.
— Ну, ты даешь!
Она изучала его.
— Ты имеешь в виду, «даешь хорошая» или «даешь плохая»?
Он пожал плечами и улыбнулся, изображая колебание.
— Хорошая, — наконец сказал он. — Да, пожалуй, хорошая.
— Я рада, — тихо сказала она, затем опять опустила глаза, поворачивая пальцами бокал. — Борис… я точно не знаю, как это сказать…
— Ты имеешь в виду, что со мной трудно разговаривать?
— О, нет, дело не в тебе. Ты такой откровенный, и все такое… Я не хочу, чтобы ты думал, будто я, ну, ты знаешь, какая-то не такая, капризная, или еще что-то в этом роде. Я просто знаю, что некоторым режиссерам, чтобы почувствовать себя близкими с актерами, прежде чем они смогут действительно хорошо работать вместе и… ты такой бесстрастный, что я, возможно, даже не буду знать об этом, если бы тебе захотелось… Черт, я не думаю, что ты начнешь действовать, даже если бы почувствовал, что тебе этого хочется…
Борис видел это как «Монолог крупным планом» — акцент на лице… подергивания, фактура, углы, тени, общее освещение, подбор слов, их суть, в соответствии с содержанием образа — или контрапункт к ним. Как, интересовало его, могло бы это выглядеть лучше? Он думал в этот момент только об этом, затем он внезапно осознал, не резко, но с теплой, быстрой гладкостью, которая напоминает сжатую артерию — что ее рука оказалась на его руке и что он не смог бы вообразить ее «монолог крупным планом» как-нибудь иначе. Блестящая игра.
