Валерий Козырев - Джесси
С этими мыслями он зашел в подъезд; не вызывая лифта, пешком, – как обычно, поднялся на третий этаж. И едва зашел в квартиру и только успел снять шляпу, как маленький Витюня, раскинув ручонки, с радостным криком уже бежал из комнаты в прихожую…
По своей природе Гена не был угрюм или нелюдим, но если и не было общения, то особо не страдал. Мог жить сам в себе – отметила это ещё бабушка, замечая, что внучек часами сидит у русской печи, наблюдая как в горниле, потрескивая, горят дрова. Огонь завораживал и уносил Гену в мир фантастический и далекий. В пламени огня чудились сказочные замки, диковинные звери… Повзрослев, он иногда тоже мог просто лежать, закинув руки за голову, находясь в мыслях далеко за стенами квартиры. И в последнее время Людмила Александровна или Иван Михайлович, заглядывая к нему в комнату, часто видели его лежащим на диване в таком положении. Это не было депрессией: депрессия – состояние угнетения; его же ничего не тяготило. В один из субботних дней, когда он лежал на диване в таком расположении духа, в прихожей раздался телефонный звонок. Трубку подняла хлопотавшая на кухне Людмила Александровна и, постучав в дверь Гениной комнаты, приоткрыла её.
– Гена, тебя к телефону, – сказала она и, сделав небольшую паузу, с загадочным видом добавила: – Девушка.
Гена вышел в прихожую, взял трубку.
– Гена, здравствуй! – услышал он знакомый Викин голос.
– Вика, ты?! – радостно воскликнул он.
– Да, я. Не ожидал?..
– Ты откуда звонишь?
– Я здесь, в городе. На физико-математическом учусь…
– Ну, ты и молодец!
– Я знаю.
– Как мой телефон узнала?
– Это как-нибудь при встрече.
Договорились, что он заедет к ней в общежитие, и они пойдут в какое-нибудь кафе. Гена лишь только подходил к общежитию, а Вика уже ждала его у входа. Конечно, это была не та Вика – простоватая девушка, которую он помнил, но одетая со вкусом, с легким, едва приметным макияжем, студентка. Кафе, которое они выбрали, скорее напоминало бар. Справа тянулась стойка, за которой стоял бармен, у стойки – ряд высоких круглых сидений, чуть дальше – небольшой уютный зал, низкие столики и вделанные в стены светильники. Заказали по чашечке кофе, печенье и два коктейля «тоник со льдом» в высоких стеклянных стаканах.
Хотя все это – зал, мягкий боковой свет, аромат кофе, тоник и должны были располагать к беседе, разговор не вязался, оба чувствовали сковывающую неловкость.
– Как город? – спросил Гена лишь потому, что надо было о чем-то говорить, хотя более глупо звучал бы только вопрос «как погода?».
– Уже привыкаю. Правда, первые дни скучало по дому, а сейчас – будто всю жизнь здесь жила! – охотно ответила Вика.
– Учиться нравится? – Второй вопрос не отличался по оригинальности от первого. Но Вика словно не замечала их косности.
– Не очень. Ожидала, что будет намного интересней – предметы какие-то специальные, ещё что-то… Правда, дальше все это в программе обучения есть – и предметы и практика… А пока почти всё то же самое, что и в школе. А так, у меня все хорошо. Недавно на каникулы домой ездила, заходила к твоим родителям, телефон узнала. Долго не решалась позвонить, да вот наконец-то набралась смелости.
– Хорошо, что набралась! – улыбнулся Гена. Чувствовалось, что лёд отчуждения сломался и дальше разговор станет более непринужденным. – Как там Санька? – спросил Гена, уже действительно проявляя интерес к сути своего вопроса.
– В армию осенью забрали.
– А ваши отношения?..
– Никак.
– Но ведь он тот самый рыцарь, который хотел завоевать твоё сердце?
– Хотел, но не завоевал. В армию его провожала другая девушка…
За разговором время шло незаметно, бармен включил музыку, она звучала тихо и беседе не мешала.
– Помнишь, Гена, тогда на речке ты сказал, что девушка и парень могут быть просто друзьями? – спросила Вика.
– Да, помню.
– А мы с тобой можем быть друзьями?
– Мы уже друзья.
Вика чуть смутилась, но продолжала.
– Ты извини, что я тогда так себя вела… – и, помолчав: – Мне до сих пор за себя стыдно.
– Тебе не нужно стыдиться, ты ничего для этого не сделала.
– Хорошо, что ты поговорил тогда со мной и слова нашел такие… Я на многое после этого стала смотреть по-другому.
– Ты способная ученица, – улыбнулся Гена.
– Это ты хороший учитель.
Гена рассмеялся.
– Гена, можно тебя спросить?
– Спрашивай.
– Помнишь, ты рассказывал про девушку, с которой расстался?..
– Да, помню.
– Ты сейчас встречаешься с ней?..
– Нет, Вика, мы расстались.
– Извини, Гена, что спрашиваю. Я много раз возвращалась к нашему разговору, и сейчас хочу задать тебе ещё вопрос: ты по-прежнему считаешь, что над чувствами должен главенствовать здравый смысл, разум и логика? То есть, наши чувства должны быть полностью подконтрольны, несмотря ни на какие обстоятельства?
– В какой-то степени, да.
– А как определить эту степень?
– Да никак, Вика, ты её не определишь… И то, что я когда-то считал правильным, оказалось совсем наоборот. А сейчас всё более склоняюсь к мысли, что для счастья каждому из нас не хватает немного безумия.
– Ты изменился.
– Человеку это свойственно.
– Я рада за тебя.
– Ты обо мне ещё ничего не знаешь.
– Достаточно уже того, что ты сказал.
Судя по тому, как бармен тщательно протирает полотенцем стаканы и, просматривая на свет, аккуратно составляет их на поднос, а зал постепенно пустеет, можно было предположить, что время работы кафе подходит к концу. Гена рассчитался с официантом, сделав Вике предупреждающий знак рукой, заметив, что она стала доставать кошелёк из сумочки.
– Гена, у меня есть деньги! Я стипендию получаю, и из дома присылают, – воспротивилась Вика.
– А я получаю зарплату! – улыбнулся Гена. – И не спорь, пожалуйста! – сказал он, заметив, что Вика всё же пытается достать деньги из кошелька. Вика вскинула в потолок деланно недовольный взгляд и положила кошелёк обратно в сумочку.
Они пешком дошли до общежития и, уже когда попрощались, Вика вдруг попросила:
– Гена, ничего, если ты меня в музей сводишь? – И чуть извинительно: – Конечно, если у тебя есть время… Я как приехала, всё собираюсь, но если тебе некогда, то…
– Сходим, Вика, обязательно сходим! – не дал договорить ей Гена. – Завтра, например, устроит?
– Устроит.
– Ну и отлично! Тогда в десять утра на этом же месте, если только… У тебя нет других планов?
– Никаких планов, завтра же воскресенье! – улыбнулась Вика.
Гена подождал, пока за ней захлопнется дверь вестибюля общежития, и пошел домой. На душе было легко и радостно. Так, как не было уже давно.
Музей был в центре города. Почти полдня они бродили по его пяти бесконечным этажам. И хотя им можно было присоединиться к организованной группе и ходить, слушая пояснения экскурсовода, они решили так, дикарями – сами по себе. На одном из этажей повстречались с Кренделем, рядом с ним была миловидная девушка.
– Здорово, Гена! – протянул он Гене руку.
– Привет Виктор! – поздоровался Гена, пожимая ему руку.
Крендель приобнял свою спутницу и представил:
– Наталка – моя жена, а это – Гена, – сказал он, обращаясь к ней. – Ну, помнишь, я рассказывал тебе о нем…
Наталка мило улыбнулась. Гена в знак приветствия кивнул головой.
– А меня зовут Вика, – не дождавшись, пока её представят, сказала Вика.
– Оч-ч-чень приятно, – протянул Крендель и весело подмигнул Гене: мол, губа у тебя – не дура. И, обращаясь уже к ним обоим: – Не поверите, всю жизнь в этом городе живу, а в музее так ни разу и не был. Спасибо, вот, Наталка на экскурсию вытащила, а так не знаю – попал бы сюда вообще или нет.
– Да не переживай ты так сильно! – в шутку успокоил его Гена. – Я тоже здесь всего лишь раз был; сегодня вот, благодаря Вике – второй.
– Это твой друг? – спросила Вика, как только они отошли.
– Да, – улыбнулся Гена. – Один из первых, с кем я познакомился в городе.
С этого дня так и повелось, что на выходные Гена с Викой куда-нибудь, да выбирались. А весной, когда начали распускаться цветы, он пригласил её в ботанический сад. Здесь было все также, как и три года назад, не было лишь той, с которой он не решился связать свою жизнь, боясь навсегда потерять ее.
– Ты думаешь о чем-то печальном? – спросила Вика по дороге к дому.
Он очнулся от своих мыслей.
– Скорее, о том, что печальными мы делаем себя сами.
– Философская мысль.
– Просто жизненная.
Вика почувствовала, что у Гены с посещением Ботанического сада были связаны какие-то воспоминания и, судя по его отрешенному виду – не совсем радостные. И решила ни о чём больше не спрашивать.
Некоторое время шли молча.
