Александр Житинский - Фигня
Бранко и Алексей прибежали к каюте, которую занимали Иван и Вадим. В коридоре уже, пошатываясь, стоял полуодетый Вадим Богоявленский. Перед ним было пустое обугленное пространство, где прежде была каюта. Дверь в коридор была высажена, а также полностью исчезла стена каюты, где был иллюминатор. Прямо за каютой начиналось море, которое плескалось метра на два ниже уровня пола.
Оцепенение прошло. Все трое устремились на палубу, где обезумевшие от страха пассажиры штурмовали спасательные шлюпки и завязывали спасательные жилеты. По трансляции передавали увещевания капитана, который заявлял, что опасности для корабля нет, пробоина находится гораздо выше ватерлинии.
Им встретилась растрепанная донья. Она схватила Вадима за грудки, крича:
– Где Вания?! Где мой Вания?!
– Его спроси, – указал Вадим на Бранко.
– Почему меня?! – взвизгнул старик. – Его спроси! – Он ткнул пальцем в Заблудского.
– Ну, где он?! – зарыдала донья.
Заблудский воздел глаза к небу.
– Взлетел, мадемуазель.
– Куда?!
– В воздух. Адская машина, мадемуазель.
Донья зарыдала пуще. Внезапно за ее спиной возникли пилоты вертолета Уве и Улле. Оба в синей форме и в белых перчатках.
– Нештатная ситуация, мэм. Мы ждем указаний.
Донья сверкнула глазами.
– Бранко и вы… все! В вертолет, немедленно!
– Я не одет, Исидора, – попытался возразить Вадим.
– В вертолет! – грозно повторила она.
Улле и Уве сопроводили Бранко, Алексея и Вадима в вертолет. Донья еще раз проверила, при ней ли чек на миллион, и пошла следом.
У вертолета метался полупьяный торговец Сильвио с мешком тельняшек.
– Спасите меня! Спасите мой товар! – устремился он к донье.
– Никто не собирается тонуть. Возьмите себя в руки, – парировала она.
– Куда же вы направляетесь?! – вскричал негоциант, увидев, что шведы начинают разогревать мотор.
– На прогулку… Ладно, так и быть, давайте товар, – смилостивилась донья, глядя на полуголого Вадима.
– Спасибо, мэм, вот мой адрес, мэм! – кричал негоциант, пока пропеллер вертолета раскручивался. Потом уже ничего не стало слышно.
Вихрь от пропеллера прогнал любопытствующих и паникующих, вертолет мягко оторвался от палубы и взмыл в воздух.
– Флорида, мэм? – спросил Улле.
– Нет, Касальянка. Южная Америка, – изменила маршрут донья.
– Пятьдесят тысяч, – невозмутимо изменил цену Уве.
– Почему так дорого?
– Мы не знаем дороги. Кроме того, пассажиров в два раза больше.
– Согласна, – сказала Исидора.
Пассажиры вертолета прильнули к окнам. На безбрежной глади утреннего моря с восходящим на горизонте огромным солнцем покачивался белоснежный «Ренессанс» с дыркой в боку. Паника постепенно утихала, путешественники разбредались по своим каютам. Солнце выкатывалось в небо.
– Смотрите! – закричал Вадим.
В полукилометре от теплохода на воде покачивалось белое пятнышко.
– Бинокль! – потребовала донья.
Уве протянул ей бинокль. Донья приставила окуляры к глазам и к своему ужасу и радости одновременно увидела плывущий по волнам океана широкий белоснежный матрац, на котором в костюмах Адама и Евы безмятежно занимались любовью Иван и Ольга.
Они не заметили взрыва. Они вообще ничего не замечали.
– Карамба! – воскликнула донья.
Вертолет взял курс к матрацу с влюбленными.
Часть 2
Русский чай
Глава 1
Вперед в Касальянку!
Куда же понесло вас, любезные вы мои? Куда понесло меня вместе с вами?
В Касальянку!
Да видел ли кто эту Касальянку, знает ли что о ней? Может, вовсе нет никакой Касальянки, лишь кричат какаду в сумрачной сельве над Амазонкой да скалятся из мутной воды зеленые аллигаторы-кайманы.
Ни души во всей Амазонии, хоть пройди ее всю из края в край с револьвером наизготовку.
Но вот звук из прошлого века: было, говорят, в тех местах поселение русских народников, сбежавших от царизма и основавших на краю света колонию социалистического толка. Об этом писал журнал «Нива» в 1903 году, а граф Лев Толстой переписывался с тамошним главным колонистом Петром Молочаевым, имея даже намерение посетить Касальянку, но не успел.
Потом долго ничего не слышно о Касальянке, до 1942 года, когда вдруг оттуда пришла в Москву посылка – три бочки целебного настоя, приготовленного из плавников барракуды, всего четыреста сорок литров. Потом этот настой широко применялся во фронтовых условиях и входил составной компонентой в мазь Вишневского.
И наконец, уже в эпоху перестройки Касальянка всплыла в прессе последний раз, когда министр иностранных дел Шеварднадзе сделал в Женеве заявление о том, что отныне уголовные преступники, отбывшие наказание, будут направляться в ссылку как на Восток, то есть на Колыму, так и на Запад, то есть за рубеж. В качестве одного из пунктов высылки русских, тогда еще советских, уголовников в числе других промелькнуло ничего не говорящее название Касальянка.
Но об этом тут же забыли, тем более что так и осталось неизвестным – осуществился ли план Шеварднадзе.
Вот в такую неизвестную, прямо скажем, область направлялся вертолет, ведомый невозмутимыми шведами Улле и Уве.
В пилотской кабине Иван Середа в длинной тельняшке на голое тело, напоминавшей мини-платье, вертел ручку настройки радиоприемника. На голове Ивана были наушники. За его спиной стоял Вадим тоже в тельняшке и в трусах.
– Алло! Интерпол?.. Алло! – взывал Иван в микрофон. – Докладывает командир группы лейтенант Середа. Держим курс на Касальянку… Вы слышите меня? Жду указаний…
По-видимому, указания последовали, потому что Иван, схватив авторучку, спешно принялся что-то записывать на клочке бумаги.
Вадим попытался заглянуть в листок, но Иван отгородился туловищем.
– Вас понял! – закричал Иван в микрофон. – Буду выходить на связь регулярно в это же время. Конец приема.
Иван поднялся с кресла, уступив Вадиму место. При этом командиры обменялись выразительными взглядами. Вадим занял место за передатчиком и настроился на новую волну.
Иван не ушел, теперь уже он ревниво следил за действиями товарища.
– Алло! Москва?.. Докладывает командир группы капитан Богоявленский, – начал доклад Вадим. – Подлетаем к Касальянке. Жду ваших указаний… Понял! Записываю… Дай карандаш! – повернулся он к Ивану, после чего принялся так же конспиративно строчить указания из Москвы.
– Вас понял! Да! Группа в полном составе. Есть даже лишние. Буду докладывать регулярно. Отбой!
Вадим снял наушники, взглянул на Ивана.
– Ну, что тебе передали?
– А тебе? – осведомился Иван.
Вадим, не ответив, направился в салон, где ожидали их остальные участники экспедиции. Исидора с Ольгой, забыв о соперничестве, как подружки, склонились к одному иллюминатору и разглядывали бесконечные тропические леса верховьев Амазонки. Донья что-то объясняла Ольге, на которой, кстати, была надета такая же русская тельняшка.
Бранко с Заблудским резались в кости. Оба тоже были в тельняшках – за компанию.
Увидев начальство, все оставили свои занятия и ожидающе уставились на Ивана и Вадима.
Командиры переглянулись. Никто не хотел первым раскрывать карты.
Донья решила показать – кто есть кто на борту этого вертолета.
– Ну, что сказать Интерпол? Этот старый мудадайло Джеральд?
Командиры проглотили новый термин «мудадайло», посчитав его испанским словом.
– Интерпол передает всем привет, – начал Иван. – Донье будет смягчена статья за спасение агентов. Бранко Синицыну не будет. Отягчающие обстоятельства, отец. Капралу Заблудскому поставлено на вид за неосторожное обращение с детонатором…
– Они говорить так, будто я есть их карман! – возмутилась донья.
– У них есть сведения, что Перес де Гуэйра имеет непосредственное отношение к Касальянке и уже вылетел туда с двумя подручными.
Донья презрительно расхохоталась.
– Как это по-русски? Снег прошлой зимы! Открывать Америка!
– В Касальянке изготовляется новый наркотик, донья, чтоб вы знали. Называется «фигня», – сказал Иван.
– Фигния? – удивилась донья. – Мой не знать.
– А наш знать, – сказал Иван и посмотрел на Вадима. – У меня все. Я по-честному. Что у тебя?
Капитан заглянул в бумажку.
– То же самое. Только про «фигню» они еще не знают. Добавлено, что Перес де Гуэйра и Яков Вениаминович Чеботарь, дважды судимый – одно и то же лицо.
Донья засмеялась еще пуще:
– Новость для твой? Да?
– Исидора, – прервал ее смех Вадим, – Яков Вениаминович когда-нибудь говорил вам, что занимался проблемой Тунгусского метеорита?
Донья посерьезнела:
– Нет, никогда. Клянусь мадонной!
– А что это такое, Вадим? – спросил Середа.
Вадим взглянул на него сверху вниз.
– Серость – бич советской милиции! – наставительно произнес он.
– Сам ты бич, – парировал лейтенант. – Мы оперативники, академий не кончали. Рассказал бы лучше.
