Ирина Лобановская - Искушение
А затем, отдышавшись, поймав и сдав "хулиганов" "инспектору гимназии", "учитель" вновь стал обаятельным улыбающимся интеллигентом и объявил:
- Итак, Столетняя война окончилась. На этом мы заканчиваем наш урок.
И изящно, манерно поклонившись, удалился.
Семья у Акрама жила небогато - отец ушел, подрастал младший брат. Мать работала в продуктовом магазине. Вскоре она перестала удивляться хорошим отметкам сына по литературе и русскому. Всякий раз отмахивалась:
- Да ну, опять по литературе... Если бы по другим каким предметам...
Амир вел себя резко. Или несдержанно. Хамоват, говорил директор.
Как-то мрачновато спросил Катю на уроке:
- А вы почему слово "орбита" называете словарным? У него есть проверка.
- Это какая же?
- "О"рбит"! Который без сахара.
Учеником Акрам оказался сверхоригинальным. На вопрос, как пишется слово "бачок" - через "а" или через "о", вполне серьезно ответил:
- Я думаю - через "о".
- А почему?
- Потому что от слова "бочка".
А когда Катя поинтересовалась, как пишется "замешенное тесто" и "замешанный в преступлении человек" - где через "е", а где через "а", Таишев изрек:
- Если тесто, замешанное как улика - то через "а". А если человек, замешенный в преступлении в бетономешалку - то через "е".
Катя усмехалась: мыслитель... Философ...
Однажды он объяснил этимологию слова "канить"
- Крестьянин вел коня с плугом по борозде, а конь боялся. Крестьянин ему говорил: "Не бойся, гривастый, не кани!". Нередко так говорили: "Ну что ты, как конь, боишься"? А потом "бояться как конь" устоялось в одно слово - "канить". Ну что ты канишь?
- Но почему тогда слово "канить" пишется через "а"?
Акрам нашелся с ходу:
- Чередование произошло!
Правда, еще одного он не объяснил: с чего коню борозды бояться? Что-то Катя не слышала никогда о подобном явлении.
Англичанка жаловалась. Она объясняла на уроке:
- Если мы говорим "на столе" - то предлог "on" - "on the table". А вот если "на картине" - то предлог "in" - "in the picture". Здесь уже речь не о материальном, а изображенном.
Таишев, конечно, тотчас вылез.
- А если "на картине муха", то какой тогда предлог - "in" или "on"?
Англичанка почему-то рассердилась. Дубинноголовая, как Коробочка. Без конца ныла:
- Степанов стал читать вслух английский текст: "Ин зис хаус ливд... э-э... Ны-к-хо-ла-и Ва-сы-ла-вы-чч... Хо-хол..." Я ему говорю: "Да ты что? Там написано Николай Васильевич Гоголь!" Класс хохочет... Вот как замкнуло: на полном серьезе читает что-то непонятное, написанное английскими буквами, а что - не доходит...
Потом девятиклассники слушали минут двадцать аудиозапись на английском. Там человек приходит в гости.. Прослушали. Учительница спрашивает, что поняли. Отвечают: "Только "хэлло"..." А Таишев снова орет:
- А я понял, что там звенел дверной электрический звонок!
Однажды Катя, читая наизусть стихотворение, запнулась.
- Что же вы так плохо подготовились к уроку? - лениво спросил Акрам.
Даже класс возмутился. Он уже привязался к Кате, раз решился вдруг восстать против лидера. Но Акрам сам тотчас усмехнулся. Слегка виновато. Опустил темную голову... Пробурчал:
- Ишь ты оно как...
Почему Катя всегда все прощала этому мальчику?
Он хотел стать врачом. Катя прекрасно понимала, что в медицинский ему не поступить ни за какие коврижки, потому как негде взять такие немалые коврижки, но зачем сразу убивать мечту?
Добров категорически отказался брать Акрама в десятый класс.
- Таишева?! - заорал директор. - Совсем вы, Екатерина Кирилловна, с головой разбежались! Да как он учиться там будет?! Нет, пусть окончит девять классов и катится! Мне такие десятиклассники не нужны!
Он планировал в гимназии для старших классов, во втором своем отремонтированном здании, два профильных десятых - гуманитарный и математический. Но все равно оставался еще один десятый, самый обычный - некоторых детей надо было довести до конца школы, а на спецклассы они не тянули.
Кроме того, недавно Акрам, отнюдь не дипломат, не хитрец и не льстец, совершил серьезную ошибку, прочитав директору стишок в ответ на очередной грубоватый крик Доброва:
- В нашем мире много психов.
Каждый пятый в мире - псих.
Говори со мною тише:
Может, я один из них?..
Максим Петрович тотчас пообещал Таишева из школы убрать навсегда. Но Ариадна Константиновна не позволила.
Валя тоже ненавидела Акрама после одного случая еще до ее знаменитого вопроса о пиве. Она спросила класс, чем город отличается от деревни. Все задумались. Потом неуверенно ответили: город больше... Валя возразила: бывают ведь маленькие города и большие деревни. Дети еще подумали. Ну, в городе дома другие... Нет, и города бывают одно- и двухэтажные. У вас получаются вторичные признаки, а где основной?
Вопрос и впрямь оказался на засыпку. Вроде бы так все просто: вот город, а вот деревня... Валя, наконец, подсказала:
- В городе есть промышленное предприятие, а в деревне - нет. Вот главное, стержневое, принципиальное отличие. Если в населенном пункте только земельное хозяйство, то каким бы место не было богатым - это все равно деревня. А если есть хотя бы один, пусть захудалый, но завод - то это уже город. Пусть самый маленький, но город. Вот в чем суть.
И вдруг Акрам выразительно хмыкнул.
- Да при чем тут завод? В городе есть церковь, а в деревне - нет. В селе тоже есть. Это основное различие, а не какой-то там завод.
Так что Валя тоже голосовала за исключение хама Таишева.
И насчет церкви... Это была далеко не единственная дерзость Акрама по отношению к историчке. Она всегда очень ревностно контролировала у школьников сменную обувь. Как будто ее наличие было для Валентины важнее всякой успеваемости и прилежного поведения - такое порой складывалось впечатление - а ее отсутствие становилось преступлением.
Наконец Акрам не выдержал и слегка куражливо, но вполне правомерно спросил, заметив, что у нее на ногах сапоги:
- Валентина Иванна, а у вас самой есть сменная обувь?
Валя искренне обиделась.
- Но я же учительница, а не ученица!
- Ишь ты оно как! - хмыкнул Акрам.
Тупик женской логики или попросту верх всякого идиотизма?.. Катя обозлилась. Стало быть, сапоги учительницы, в отличие от обувки учеников, пол не пачкают, они заговоренные званием их владельца?
Потом Акрам взялся коллекционировать оговорки исторички-истерички, как ее называли ученики. И аккуратно докладывал о них Кате.
- Екатерина Кирилловна, а разве можно так говорить, как Валентина Иванна? Она тут недавно брякнула: "Заготовьте дома ваши домашние заготовки". А еще "Смотрите глазами по тексту". Потом она часто спрашивает: "Кто вслух-то разговаривает?" И еще: "Голос девочек бубнит все время", "А кто это меня все время дублирует? Все время слышу какое-то бу-бу-бу-бу-бу-бу...", "Куприянова, хватит шепотаться!", "Вы к следующему занятию перевариваете, а потом приносите", "Я не знаю, как у вас, а у нормальных школьников...", "Вот парта свободная, садитесь. Какая разница, где спать - впереди или сзади?..", "Пятый стол, назовите свою фамилию".
Катя мялась. Она попала в сложную ситуацию: и Валю жалко, и слушать она никого все равно не станет, и ребята по-своему правы... Но они тоже быстро все поняли - Акрам внезапно перестал приводить примеры высказываний Валентины и словно забыл о ней.
А Катя упорно стояла на своем, пробуя помочь ему остаться в десятом классе, - она умела это делать, когда ничего другого не оставалось. Да еще позвала на помощь Веру и Ариадну Константиновну, классную руководительницу девятого коррекционного.
15
- Вы как детей учите, Екатерина Кирилловна? - насмешничал Добров. - К примеру, вы в курсе, почему у Грибоедова в пьесе дамы, встречая войско, "в воздух чепчики бросали"? Французская пословица, тогда все знали французский, в отличие от нас. А значит она - "пуститься во все тяжкие, забыть о любых приличиях". Звучит по-французски примерно так: "бросить чепец за мельницу". При виде военных и забывали. Как же, как же... А мы этого не понимаем.
- Чтобы хорошенько растолковать "Горе от ума" или "Евгения Онегина" нужно несколько месяцев, - заявила слегка смутившаяся Катя. - А где у меня эти часы в школьном расписании? Вот и скачем себе дальше... И вообще я считаю, что нельзя преподавать Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Достоевского без знания Библии и основ Православия.
Максим Петрович прищурился.
- Ну да, ну да... Нелегкий вы себе предметик избрали. Как, например, объяснить детям мысль Николая Ростова, что можно украсть, зарезать и быть счастливым? Без отпадения от Православия автора - никак! И эту мысль всеми своими книгами опровергал Достоевский, доказывая, что убивать никого нельзя. Хотя сейчас вошло в привычку повторять, что любимым философом Гитлера стал Ницше - смотрите, к чему ведет ницшеанство! Но о том, что любимой книгой Геббельса, которую он воспринимал как руководство к действию, оказались "Бесы" Достоевского, все старательно умалчивают, либо начинают говорить, что тут Федор Михайлович ни при чем. Ницше - так виноват; а Достоевский - ни на грамм! Как же, как же... Умопомрачительная логика. Или к вопросу об авторской глухоте великого Пушкина. Между прочим, православного. И все-таки написавшего "чистейшей прелести чистейший образец". У него еще есть "друг прелестный". Вы ведь знаете, что означает слово "прелесть"?