Йоханнес Зиммель - Я признаюсь во всём

Он молча с любопытством смотрел на меня, потом тихо засмеялся.

— Ну? — нетерпеливо спросил я.

— О какой сумме идет речь?

— Сколько вы могли бы принять?

— Подумаем. По какому курсу?

— Шесть, — сказал я.

— Пять, пять, — сказал он.

После долгих препирательств мы сошлись на 5,8.

— Как я получу деньги в Австрии? Легально еще ничего нельзя перевести.

— Я дам вам адрес одного из своих друзей. Вы перечислите деньги здесь на счет, номер которого я вам назову, и покажете ему квитанцию, когда прибудете в Австрию. От него вы получите шиллинги.

— Где живет ваш друг?

— У меня много друзей.

— Живет кто-нибудь из них в Вене?

— Да, — сказал он.

— Тогда остановимся на нем.

— Хорошо, — сказал он.

— Еще один момент, — я поднял руку. — Кто мне гарантирует, что я получу деньги в Вене, если здесь перечислю их на счет?

— Я.

— Вот как?

— Вам этого недостаточно?

— Нет, — сказал я. — Я хочу сделать вам другое предложение. Сумму в марках в пакете в вашем присутствии я положу в камеру хранения на вокзале. Квитанцию я возьму с собой в Вену. Когда я получу шиллинги, ваш друг получит квитанцию.

Он подумал, затем ухмыльнулся:

— Согласен. Это хорошая идея.

— Я размышлял над этим целую ночь.

— О какой сумме идет речь?

— О сорока тысячах марок, — сказал я.

Он сидел тихо и улыбался. Потом он стал рассматривать на свет коньячный бокал, который держал в руке, поворачивая его туда-сюда.

— Вы интересный человек, мистер Чендлер, — наконец сказал он.

— Слишком велика сумма?

— Сорок тысяч марок — это более двухсот тысяч шиллингов. — Он покачал головой. — Нет, это не слишком много. Но в крайнем случае мой друг передаст вам деньги двумя частями.

— Согласен, сказал я. — Тогда в камеру хранения мы сдадим два пакета.

Я встал и протянул ему руку. Он пожал ее и улыбнулся тонкими губами. Его пальцы были горячими и сухими, у меня было ощущение, что он борется с большим волнением.

— Мистер Чендлер, — сказал он тихо, — у вас вообще есть такие деньги?

— Если бы у меня их не было, я бы не пришел к вам.

В действительности в этот момент у меня было, со всем тем, что лежало на моем банковском счету, около десяти тысяч марок. Но в субботу в двенадцать часов у меня стало двести тысяч.

Вся операция была достаточно сложной, и, принимая во внимание, что германская полиция все еще занимается этим случаем, я хочу попытаться дать по возможности подробный отчет о событиях, которые привели к тому, что я стал обладателем такой крупной суммы.

Толчок дало один случай с Джо Клейтоном, который произошел в первую неделю моего пребывания в Германии. Это было очень незначительное событие, я вспомнил о нем спустя много времени. Это произошло в тот день, когда я подписал свой контракт. Я подписал его в офисе телекомпании на Театинерштрассе. И уже мог получить свой первый гонорар. Джо извинился, что у него в офисе нет необходимой суммы. Ему надо было идти в банк, чтобы обналичить несколько чеков. Если я хочу, то могу пойти с ним, сказал он. Банк находился недалеко, мы пошли туда вместе. По пути Джо объяснял мне кое-что по поводу собственности нашей фирмы.

— Мы здесь, в Мюнхене, собственно, только филиал. Головной офис кинокомпании находится во Франкфурте-на-Майне. Там в Рейн-банке также лежат деньги. Не все, конечно, но основная часть. Раз в неделю главный кассир прилетает самолетом в Мюнхен и привозит деньги или чеки. В этот раз он привез чеки.

— Ага, — сказал я. Я почти не слушал его, меня мало интересовало, как я буду получать деньги, если я буду их получать. Мы вместе вошли в большое, современно оборудованное помещение банка, и Джо сразу подошел к веселому молодому человеку, которого он, похоже, знал. Оба сердечно поприветствовали друг друга.

— Добрый день, господин Кляйншмид, — сказал Джо на смешном немецком. — Как поживает форель?

Выяснилось, что Кляйншмид, как и Джо, был заядлым рыболовом. На этой почве общего приватного времяпрепровождения они стали друзьями. После того как они обсудили профессиональные вопросы, Клейтон протянул чеки. Кляйншмид, несмотря на свой молодой возраст, похоже, занимал, высокий пост. Он казался очень симпатичным. Когда он улыбался, вашему взору представали два ряда безукоризненных белых зубов.

Теперь он улыбался:

— Мистер Клейтон, мне жаль, но я не могу дать вам деньги по этим чекам!

Джо сильно покраснел.

— Не можете? — проревел он по-английски. — С чертовыми чеками что-то не в порядке?

Кляйншмид тоже заговорил по-английски:

— Это расчетные чеки, мистер Клейтон. Вы не заметили этого?

Клейтон посмотрел на бумаги.

— Черт меня побери, — сказал он, — я действительно не заметил.

Я подошел ближе и с интересом прислушался: в конце концов, речь шла о моем первом гонораре.

— Что такое расчетный чек?

Кляйншмид любезно объяснил:

— Расчетный чек — это чек с напечатанным примечанием: для расчетов. С помощью этого чека можно перевести деньги с одного счета на другой.

— И?

— И если вы предъявите здесь, например, такой расчетный чек, мы отправим его по почте в Рейн-банк во Франкфурте, а вы сначала получите подтверждение на его получение. Рейн-банк проверит, настоящий ли это чек и имеет ли он покрытие, и отправит его нам обратно с соответствующим примечанием. Когда он поступает к нам, вы получите деньги. Это деловое решение, оно создает дополнительную защиту против обмана и облегчает ведение бухгалтерии.

— Я понимаю, — сказал я.

— Мистер Чендлер — мистер Кляйншмид, — несколько запоздало представил нас Джо. — Мистер Чендлер — наш автор.

— Очень рад, мистер Чендлер, — сказал Кляйншмид.

Джо был раздосадован:

— Как же быть? Нам нужны деньги!

— Позвоните во Франкфурт, — предложил Кляйншмид, — и попросите о телеграфном переводе. Через час-два он будет здесь.

— Да, это выход. А что нам делать с чеками?

— Оставьте их здесь.

— Сколько времени это займет?

— Два-три дня, — ответил Кляйншмид. — Мы отправим их сегодня, завтра они будут во Франкфурте, послезавтра опять здесь.

— Быстрее нельзя?

— Вряд ли, мистер Клейтон.

— Нельзя ли сделать, гм-гм, исключение?

— В личных вопросах — с удовольствием. Но у нас есть наши предписания. И кроме того, мистер Клейтон, речь идет о крупной сумме — сто пятьдесят тысяч марок.

— Да, да, — сказал Джо. Он признавал свою ошибку, но это все равно его сердило.

— Минутку, — закричал я, — немного ускорить дело, я думаю, все-таки можно.

— Как?

— Если вы, — сказал я Кляйншмиду, — отправите чеки за наш счет экспресс-почтой во Франкфурт и попросите Рейн-банк сообщить вам телеграфом, конечно тоже за наш счет, имеют ли они покрытие.

— Да, — сказал Кляйншмид, — это возможно.

— Сколько времени это займет?

— Сейчас два часа… — размышлял Кляйншмид, — послеобеденный поезд пойдет в пять, и завтра в пять утра он будет во Франкфурте. Затем письмо уйдет с первой почтой и придет в банк в восемь… а в девять или десять часов мы можем получить ответ, если они сразу же ответят телеграфом.

— Видите, — триумфально прокричал я. — Так мы экономим два дня.

— Попробуем? — с готовностью спросил Кляйншмид. Я немного рассердился на Джо, когда он проворчал:

— Нет, спасибо. Может, в другой раз. Я лучше позвоню и попрошу перевести деньги телеграфом. Пусть чеки отправляются обычным путем.

Как я сказал, я немного сердился — я все так хорошо придумал. А Джо только тупо позвонил. Но тоже успешно: три часа спустя пришел телеграфный перевод, и я получил свой первый гонорар.

32

В последующие недели я еще несколько раз сопровождал Джо в банк и таким образом немного подружился с Петером Кляйншмидом. Он был очень внимательным и отзывчивым человеком. По его предложению я тоже открыл счет в банке. Наша компания платила нам почти всегда чеками, и со временем я запомнил имена обоих прокуристов во Франкфурте, которые подписывали чеки. Одного звали Лидделтон, другого Хилл. Лидделтон писал только свою фамилию. Хилл перед фамилией добавлял инициалы К.М.

Неделя за неделей я носил свои чеки к Петеру Кляйншмиду, иногда болтал с ним, когда у него было время, и опять прощался. Маленькую сцену во время нашей первой встречи я вскоре забыл. Но вечером 28 сентября, выходя после спектакля на улицу, я споткнулся. И мне опять вспомнилась эта сцена. Мне пришло в голову еще нечто большее. От этой внезапной мысли я не спал всю ночь. Когда наступил день, мой план был готов.

Это было в понедельник.

В этот день я посетил Мордштайна и подробно обсудил с ним те основные вопросы, о которых я упоминал раньше. Во вторник я поехал на Театинерштрассе, в бюро Джо. Мне надо было получить еще кое-какие деньги, и, таким образом, у меня был законный повод помешать ему работать. Он был как всегда приветлив, и все служащие были особенно дружелюбны. Они знали, что я уволен и что я был в больнице, и проявляли назойливую симпатию, которая немного угнетала меня.