Алекс Шталь - Ваше дело
– Дрюня, родной, поцелуй меня там, где ты сейчас трогаешь.
Слегка наклонившись, Андрей стал целовать грудь сестры.
Сначала просто прикасаясь губами, а потом, жадно впившись, он вобрал в рот напрягшийся сосок и стал ласкать его языком.
Сладко застонав, Люда медленно повалилась на диван. Андрей, с трудом удерживая её обмякшее тело, прилёг рядом, и, найдя её маленькое ушко, прошептал:
– Мила, солнышко, я не знал, что бывает так хорошо!
Её руки, скользившие по его спине, вдруг обхватили голову брата. Она посмотрела ему в глаза. Андрей, никогда прежде не видевший свою сестру в таком состоянии, был поражён той красотой, которая вдруг неузнаваемо преобразила такого, казалось бы знакомого человека, как родная сестра. Взгляд её был прекрасен!
– Целуй же меня, Дрюня, целуй же! Ну, пожалуйста! – со стоном сказала она, и притянула его голову к своей.
Как долго продолжались их взаимные ласки, они не знали и не хотели знать. Внезапно обрушившиеся на них радости секса полностью поглотили их юные тела и умы. Когда рука Андрея скользнула в её трусики, Люда лишь на мгновение замерла, и, почувствовав нежные пальцы брата, слегка выгнулась, ловя каждое его прикосновение.
Любящие друг друга быстро находят общий язык и ритм, приятный обоим. Мила и Андрей в считанные минуты нашли этот ритм и эти места на теле, которые так и остаются для некоторых людей – загадкой на всю жизнь.
Рука Андрея совершала нежные движения там, где он никогда до сих пор не был. И скажи ему кто-нибудь час назад, что он станет любовником своей несовершеннолетней сестры, он бы не только не поверил, но и принял бы такие слова за бредовые идеи не совсем здорового человека.
Вдруг, её бёдра крепко обхватили руку брата, которая скользила во влажном тепле, не знавшем до сих пор настоящей ласки, дыхание её стало прерывистым. Свободной рукой Люда попыталась найти член Андрея, но, запутавшись в его широкой футболке, она просто обхватила его через тонкий трикотаж пальцами и крепко сжала, одновременно ритмично задвигав бёдрами.
Находясь в каком-то незнакомом ему состоянии Андрей сделал несколько рефлекторных движений тазом и, задыхаясь, погрузился в волну оргазма, разорвавшего, как ему показалось, всё его тело на несколько тысяч отдельных фрагментов, каждый из которых испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение.
Люда, почувствовав в своей руке движение упругой плоти, ещё крепче сомкнула пальцы, и стоны брата и сестры слились в один красивый звук, такой всем знакомый, но так редко бывающий откровенным.
Через некоторое время, когда дыхание их выровнялось, и мысли вернулись в свои берега, Люда сжала пальцами обмякший член брата. Влага, просочившаяся через тонкий трикотаж лёгких спортивных штанов, её явно позабавила.
– У тебя было это… извержение? Или, как там оно правильно называется? – спросила она.
– Солнышко, мне надо помыться, – сказал Андрей, ласково гладя лицо сестры и стараясь не смотреть ей в глаза.
– Ой, а можно мне посмотреть, что там? – с каким-то неподдельным детским любопытством спросила Люда.
Первым желанием Андрея было – отказать сестре. Но потом он вспомнил, что они теперь не просто брат и сестра, и смущённо он разрешил ей.
– Хорошо. Только не смейся, ладно!
Люда оттянула резинку его спортивных штанов, и некоторое время молча смотрела на сморщившийся член брата и на мутную густую жидкость, которая залила и склеила волосы у него на лобке. Потом она протянула руку и, обмакнув палец, поднесла его поближе к глазам. Внимательно рассмотрев каплю на пальце, она понюхала её, и озорно посмотрев на Андрея – слизнула языком. Потом она обняла брата и, повернув к себе его лицо, сказала:
– Хороший мой! Родной мой, Дрюня! Мы с тобой самые счастливые! Просто ты ещё глупый и ничего не понимаешь.
– Может быть. Только мне немного жалко маму и папу, – задумчиво сказал Андрей.
Они одновременно вздохнули, и через несколько минут глубокий сон закрыл им глаза.
Наступило лето. Юные любовники некоторое время всё ещё не решались на полноценную половую жизнь. Люда, как она сама шутя говорила, всё ещё ходила в девках. Но, изучив все сексуальные привычки друг друга, они уже не могли долго ждать.
В табачном киоске, сгорая от стыда, Андрей купил презервативы. Сам он не курил, но по рассказам курящих приятелей знал, что в «табачке» можно купить «презеры».
Дождливым утром, подойдя к заранее присмотренному киоску, где продавщица была помоложе, Андрей, положив сторублёвку, ткнул пальцем в товар и как можно более безразличным голосом сказал: «Две упаковки, пожалуйста».
Отсчитав сдачу, тётка выдала ему презервативы. Быстро спрятав их в карман, Андрей, опустив капюшон, и без того почти закрывавший его лицо, отправился постигать науку настоящей любви.
Вместе с сестрой они внимательно изучили прилагаемую к изделию инструкцию, и первый же их опыт оказался удачным. Счастье переполняло их!
Регулярные уединения то дома, то на природе не сделали их отшельниками. Они так же, как обычно, встречались с друзьями, ходили в кино и даже побывали всей компанией на концерте известной рок-группы, заехавшей в Москву на денёк.
Окружающие не заметили никаких перемен в поведении брата и сестры. Да, в общем-то, в их поведении на людях ничего и не изменилось.
Изменилось в их жизни другое! Это стало заметно с началом нового учебного года. Неожиданно для них обоих – резко повысилась успеваемость по всем предметам! Дома прекратились вечные скандалы с родителями. Правда, никто, кроме них, на это внимания не обратил. Нормальная успеваемость в школе не может насторожить взрослых. А для ставших любовниками брата и сестры – это стало ещё одним приятным открытием. Они делали из своих наблюдений выводы, сравнивая своё поведение до и теперь. С каждым днём Люда и Андрей всё больше убеждались, что гармония, пришедшая в их жизнь, является тем самым запретным плодом, о котором написано столько всякого вранья. Все попытки человечества заменить счастье чем-то похожим приводят к тому, что мы можем наблюдать везде и всюду.
Пересмотрев свои взгляды на проблему полового воспитания, брат и сестра обнаружили массу нелепостей и явных «проколов», в казавшихся правильными большинству людей подходах к воспитанию вообще.
Им, например, казался непонятным неведомо кем установленный возрастной порог – восемнадцать лет! Почему человек имеет право гробить своё здоровье именно с восемнадцати лет, если уголовную ответственность несёт с четырнадцати? Почему употребление спиртных напитков и курение не рассматриваются как преднамеренное нанесение вреда здоровью? Ну, как, например, членовредительство, преследующее своей целью получение инвалидности с последующим «откосом» от армии.
Или, кто определил, что девушка, например, в Испании, может выйти замуж в четырнадцать лет? Если она и может в таком возрасте произвести на свет потомство, то уж воспитать своих детей, вряд ли. Её саму ещё воспитывать и воспитывать! И в то же время, как быть с сексуальной озабоченностью у человека, вступающего в пору полового созревания? Ведь только дураки, тешащие себя самообманом, могут предложить заменить мысли ребёнка, направленные на противоположный пол, спортом!
Андрей и Люда просто со смеху иногда давились, когда кто-нибудь из учителей рассказывал о том, чем себя должен занимать молодой человек, чтобы ему не лезли в голову всякие грязные мысли. И почему – грязные?! В своих отношениях брат и сестра никакой грязи не обнаружили. В конце концов, кто-нибудь, когда-нибудь классифицирует все эти понятия или нет? Если мальчику нравится девочка из соседнего двора, почему он должен стараться избегать своих порывов, не им, кстати, выдуманных, а продиктованных самой природой!
Конечно, не только эти темы занимали умы Люды и Андрея.
Неплохо игравший на гитаре Андрей оказался единственным, кто смог научить сестру аккомпанировать себе на этом, многими любимом инструменте. Кто только из знакомых не брался, по её просьбе, за обучение девушки! Результат всегда был один – ничего не выходило. А обратиться к брату Люда как-то не додумалась, считая его таким взрослым и занятым какими-то своими делами, что связываться с ней, с малявкой, ему было, по её мнению, некогда. А когда выяснилось, что Андрей готов посвятить всё своё свободное время сестре, тогда выявились и его преподавательские способности. А то, Люда уже начинала подумывать об отсутствии у неё музыкального слуха.
В их семье все хорошо рисовали. Все самые живописные места вокруг дачи давно уже стали акварелями и маслом. Пейзажами и удачными набросками пестрели все стены в квартире. Но все попытки Андрея попробовать себя в «портрете» не дали положительных результатов. Сколько раз он бывал на занятиях у отца в Строгановке, где в его распоряжении были самые интересные, с точки зрения портретиста, натурщики, и всё равно, портрет, выходивший из под его руки, казался ему неживым. Он знал, что прекрасно чувствует и скелет, и мускулатуру человека, не было у него проблем и с пропорциями! Но вот портрет оставался для него чем-то непостижимым. Но однажды, любуясь профилем Люды, когда она, разучивая новое упражнение, буквально «слилась» с гитарой, он сделал карандашный набросок сестры и понял, что научился переносить на бумагу жизнь! С тех пор проблем с портретом у него не было. Он убеждался снова и снова, что любовь, если она настоящая, а не глупое подражание киношным «страданиям», – настоящая любовь проявляет в человеке только хорошее. Помогает постичь себя и мир. Открывает горизонты, навсегда закрытые для озабоченных одним только сексом, или собственной персоной, страдающей комплексом недолюбленной капризули.
