Джошуа Феррис - Безымянное

— Отключил? Я спрашивал, как вы догадались ходатайствовать об упрощенке по Киблеру на фоне прецедента с Хорватом. Это же гениально! Похоже, вы знаете дело Хорвата от и до, судя по тому, как тонко вы проводите различие…

На заднем плане снова захохотали, но телефон уже вырубился.

После возвращения к жизни у него образовалось еще одно занятие — привести в порядок свое многострадальное тело. Тим ходил в русско-турецкие бани на Десятой улице, недалеко от Томпкинс-сквер-парка, и грел кости в парной. Ушат холодной воды на голову реанимировал истрепанные нервы. Ему здесь нравилось, хоть он и выглядел анорексичным доходягой на фоне остальных — шерстистых здоровяков иммигрантского вида, расхаживающих голышом по раздевалке, потому что пивные животы и мясистые причиндалы никак не прикрывались фиговым листком, который здесь выдавали в качестве полотенца. Тиму было все равно. Он давно забыл о самолюбии. Самолюбие — привилегия тех, кому неведомы компромиссы долгой болезни. Он лишь слегка стеснялся ампутированных пальцев на ногах.

В бани вело такое же обшарпанное, как и сотни других в Нью-Йорке, красное крыльцо. Двойные двери венчала надпись «Бани на Десятой» в полукруглом окне. Выходящий из помещения посетитель придержал створку, пропуская Тима внутрь, тот кивком поблагодарил за любезность, но, не дойдя до регистрационной стойки, вдруг застыл как вкопанный. Бросил на пол спортивную сумку и, развернувшись, помчался на улицу.

Посетитель удалялся на восток, в сторону авеню А, и уже раскрывал прозрачный зонт, расписанный под карту мира. Через миг голова и плечи скрылись под зонтом.

Нужно подобраться поближе, посмотреть как следует, удостовериться, что это тот самый человек с Бруклинского моста. Сбежав со ступенек, Тим пересек улицу. Он все никак не мог привыкнуть обходиться без ампутированных пальцев при быстрой ходьбе, машинально пытаясь опираться на их фантомы. Добравшись до перекрестка раньше преследуемого, он притормозил, чтобы посмотреть, в какую сторону тот свернет. Тот подождал, пока проедут машины и начал переходить авеню А. Тим пошел следом за ним в парк.

Держась на некотором расстоянии, он шагал за незнакомцем по извилистой дорожке мимо скамеек и огороженных деревьев. Ближе к Седьмой улице Тим ускорил шаг. Обогнав преследуемого метров на десять, он развернулся и пошел ему навстречу. Лицо мужчины по-прежнему скрывал наклоненный вперед зонт. Придется заговорить, иначе не посмотришь.

— Простите…

Мужчина поднял голову. То же самое вытянутое отрешенное лицо, та же ямочка на подбородке, длинный заостренный нос с горбинкой. Резко опустив зонт, мужчина поспешно зашагал прочь.

Они добрались до Седьмой улицы. Теперь они шли бок о бок, как тогда, на Бруклинском мосту.

— Эй! — окликнул Тим, но человек не реагировал. Тим постучал по зонту, а когда и это не подействовало, крепко ухватил зонт за ручку. — Эй, я к вам обращаюсь!

Человек выдернул зонт.

— Что вам нужно?

— Я вас знаю.

— Попрошайничаете? У меня нет мелочи. Найдите работу.

Вскинув зонт над головой, человек пошел дальше.

— Эй, не уходите!

Тиму пришлось поторопиться, чтобы не отстать. Он оглянулся в поисках других прохожих, но, кроме них двоих, на улице никого не было. Город словно вымер.

— К кому-нибудь другому приставайте. Нет у меня мелочи.

— Я вас знаю, — повторил Тим.

— А вы определенно не в себе.

Тим попытался ухватить человека за руку, но тот одним ловким движением вывернулся и отскочил на пару шагов. Отброшенный зонт закрутился на тротуаре волчком.

— Отстаньте от меня! — выкрикнул преследуемый на всю улицу, едва заметно напружинив спину и слегка сжимая кулаки.

— Вам что-то известно об убийстве Эвелин Хоббс, — проговорил Тим. — Полиция хочет с вами побеседовать.

— Хорошо! — снова повысив голос, воскликнул мужчина. — Забирайте зонт! Только оставьте меня в покое.

Подобравшись боком к перекрестку, он выставил руку, подзывая такси, но как раз сейчас ни одной машины на улице не оказалось, если не считать припаркованных у тротуара.

Тим осторожно приблизился.

— Я вас не отпущу.

— Вы маньяк! — закричал мужчина.

— Я отведу вас в полицию.

Наконец вдалеке показалось такси. Человек взмахнул рукой.

— Не подходите! — предостерег он Тима.

Тим сделал еще шаг.

— Я не дам вам уехать.

Такси подрулило к тротуару. Еще секунда, и тогда ищи его свищи, этого загадочного типа. Тим успел ухватить его, когда тот уже тянулся к ручке — сграбастал за пояс и повис на плечах. Мужчина резко развернулся и приложил Тима об дверцу такси, да так, что вышибло дух. Откуда такая дикая сила в этом тщедушном теле? Чувствовался тренированный прием и рассчитанный удар. Тим, пришпиленный к дверце, глотал воздух ртом. Таксист вышел наружу, но так и застыл, таращась на происходящее. Тим уговаривал себя продержаться совсем чуть-чуть, пока не вызовут полицию. Полиция заберет обоих, установит личность этого типа и наконец посадит его под замок. Но тут Тим почувствовал, как ноги отрываются от земли. Броском через плечо тип швырнул его на тротуар, и Тим обрушился со всего размаху на асфальт, очутившись наполовину на проезжей части.

Нависнув над ним, человек сдавил ему щеки двумя пальцами, словно разъяренная мамаша, и пробуравил взглядом насквозь.

— Забудь меня, — прошипел он, — или твоей жене с дочкой конец. Ясно?

— Да.

— Забудь меня!

— Хорошо.

Тим долго смотрел в затянутое облаками небо. Двигались только глаза, невольно моргая, когда слишком близко приземлялась дождевая капля. Наконец кто-то подошел.

— Куда он делся? — спросил Тим.

— С вами все в порядке?

— Куда делся этот человек?

Прохожий посмотрел по сторонам.

— Какой человек?

Тим снова обратился к Фрицу Вейеру. Тот показал портретный набросок владельцам бань, но изображенного на нем человека никто не опознал. Тим велел Фрицу продолжать поиски. Наверняка этот тип живет где-то поблизости. Про странно опустевшие улицы в момент их неожиданной встречи Тим умолчал.

Подробности заявления Эллисона Тим выудил из памяти еще в баре. И чем, спрашивается, оно может воспрепятствовать упрощенной процедуре по Киблеру? Споры о достоверности тоже еще под вопросом. А что до Хорвата, даже если там действительно прецедент, то лазейка всегда найдется.

Но хохот за спиной Массерли? Померещилось или действительно смеялись над ним, Тимом?

Как раз это он и собирался выяснить по возвращении в офис. Такси притормозило на светофоре. С остановившегося рядом мусоровоза спрыгнул рабочий в ярко-желтых перчатках, подтащил выставленный на углу здания зеленый бак к погрузчику и дважды вытряхнул в кузов, откатил бак обратно и с той же равнодушной миной снова примостился на своей подножке.

Вот ведь колесит человек по всему городу, подумалось Тиму, а наверняка ничего кругом не замечает. Оттрубит свои восемь часов с мусорными баками, и домой. В памяти остается только липкая вонь и тяжелые контейнеры. Так жить нельзя. По-хорошему, чтобы впитать жизнь сполна, нужно встать на четвереньки и продвигаться шажок за шажком, периодически припадая ухом к земле.

Тогда почему он сам раскатывает на такси?

— Можете меня здесь высадить? — попросил он водителя.

Расплатившись, Тим вышел на тротуар. До офиса было еще порядочно. Он остановился в своем новом пальто на углу улицы и поплотнее натянул перчатки. По противоположной мостовой шли люди, мимо неслись машины — бесперебойное нестихающее городское движение. Тим стоял не шевелясь. Весенний снег сыпался на плечи, словно крупа. От налетевшего порыва ветра заслезились глаза. Щурясь, Тим вглядывался в здание напротив, одетое в зеленые строительные леса. Над входом с вращающейся дверью полоскались на ветру три флага, чуть поодаль толпились изгнанные курильщики. На этой стороне улицы ворковали снующие под ногами голуби. Полная латиноамериканка с рекламными щитами на груди и спине молча раздавала листовки на скидки в магазине мужской одежды. Из тележки продавца кренделей тянуло едким запахом раскаленного металла.

Может быть, ему разрешили вернуться не из сострадания, а наоборот, из мести? Зная, что нет более мучительной пытки, чем сидеть на тупиковой должности и смотреть, как ежедневно уплывают из-под носа интересные дела.

Он двинулся в сторону Вест-Виллидж. Немного посидел на крыльце браунстоуна — типичного нью-йоркского здания из бурого песчаника. Солнце поспешно скрылось за домами и, кажется, улепетывало из города вовсе, роняя обрывки лучей на ходу. Голый кирпич, цементные ступени, кованая калитка, жестяные мусорные баки, решетки на окнах первых этажей — все дышало вечерним холодом. Стоящие у тротуара машины, и те выглядели озябшими.