Эмилия Прыткина - Свадебный переполох
– А где хлеб? – продолжал допытываться Петр.
– Хлеб… а хлеб перед моим носом закончился, – соврала Арусяк.
Желая избавить себя от дальнейших расспросов, Арусяк допила кофе и уж было собралась пойти к Офелии и снова напроситься с ней на вернисаж, как на кухню вошел мужчина преклонных лет с огромным пузом, выпирающим из-под сорочки. Это был не кто иной, как Гарник Арзуманян – лиазор дома тридцать один по улице Тихого Дона.
Бари луйс, Гарник!
Причина, побудившая Гарника в столь ранний час прийти к своей соседке Арусяк, которую он не особо жаловал, была самого что ни на есть серьезного, можно сказать мирового масштаба. Гарник вот уже десять лет как следил за порядком в доме тридцать один по улице Тихого Дона и звался в народе лиазором. Лиазоров выбирали в ЖЭКе на общем собрании жильцов, когда стали заселять многоподъездную панельную девятиэтажку. От дома тридцать один на собрание явился один Гарник, и сам себя выбрал лиазором. На следующий же день он позвонил в дверь квартиры Арусяк и гордо заявил:
– Я лиазор, буду следить за порядком. Я должен осмотреть вашу квартиру.
Бабушка Арусяк, знавшая Гарника еще со времен их совместного проживания в бараке, хмыкнула и ответила:
– Ты, сволочь, на моего мужа кляузы писал, чтоб нам квартиру не дали, а теперь в гости напрашиваешься? Вон отсюда.
Двери бабушкиного дома закрылись для Гарника надолго, но иногда по старой памяти в гости заходила его жена – маленькая, юркая старушка тетя Вартуш. Тетя Вартуш была большой хвастуньей и могла день и ночь хвастаться всем на свете: красивой невесткой, шерстяными матрасами, идеальной чистотой в квартире, новыми коврами и еще много чем. Даже посещение больницы и сдача анализа крови были для Вартуш поводом для хвастовства.
– Вах, Арус-джан, – обратилась она к Арусяк-старшей на улице, – представляешь, сдала я кровь. Вызывает меня врач и говорит: «Какая ты чистая и аккуратная женщина, тетя Вартуш, у тебя даже кровь первой категории!»
Бабка Арусяк прыснула, но объяснять тете Вартуш, что кровь первой группы никакого отношения к чистоплотности не имеет, не стала. После этого Вартуш, попивая кофе с соседками, то и дело интересовалась их группой крови и, услышав о второй, третьей, четвертой группе, довольно улыбалась и сообщала, что в ее жилах течет кровь самой что ни на есть высшей категории.
И пока Вартуш судачила с соседками и женила сыновей, муж ее, Гарник, усердно следил за порядком, а попросту – везде совал свой нос и писал кляузы. Когда же сотрудники ЖЭКа пристыдили Гарника и сказали, что им нет дела до зеленых трусов, которые жительница десятого подъезда вывешивает над головой Гарника, запаха жареного лука и семечек из квартиры напротив, громкой музыки над головой лиазора, пяти любовников соседки Зары и всего остального, Гарник смертельно обиделся и стал писать письма самому президенту.
Президент как человек занятой на письма отвечать не спешил, но Гарник продолжал их писать в надежде, что когда-нибудь ему не только придет ответ, но и самого его вызовут на прием, где руководитель государства лично пожмет ему руку, потом представит к правительственной награде, после чего непременно назначит лиазором всего города Еревана, а может, даже и всей Республики Армении. Президент молчал два года, и Гарник, отчаявшись, отправился штурмовать посольство Америки. В посольство Гарника не пустили, хотя он пытался объяснить, что ему позарез нужен адрес президента Соединенных Штатов.
– Не знаю я его адреса. Вот так и пиши: Америка, Белый дом, президенту, – сказал охранник, которому Гарник до смерти надоел.
– Везде бардак, – плюнул Гарник и пошел домой.
Всю следующую неделю он составлял письмо американскому президенту.
– Ты что делаешь? – спросила его Вартуш, которая в два часа ночи вышла в туалет и увидела мужа, который сидел на кухне, склонившись над тетрадью.
– Письмо пишу. Президенту Америки. Не мешай мне! – рявкнул Гарник.
На следующий день Вартуш побежала на почту, заказала междугородный переговор с сыном, который жил в Москве, и стала слезно просить его приехать домой, поскольку отец его, Арзуманян Гарник Ашотович, сошел с ума и по ночам пишет письма президенту Америки.
– Да некогда мне сейчас, – ответил сын, – пусть пишет, если ума нет. Скажи: пусть на английский переведет, а то президент не поймет.
Вартуш прибежала домой и сообщила мужу, что письма писать бесполезно, поскольку американский президент армянским языком не владеет и вряд ли что-то разберет.
– Я отдам на перевод Шушаник, не переживай, – ответил Гарник.
Шушаник была студенткой первого курса Института иностранных языков имени Брюсова, куда поступила исключительно благодаря связям отца, и знала по-английски ровно столько же, сколько знала по-китайски, а китайский Шушаник не знала в принципе.
– Дурак ты, – вздохнула Вартуш и пошла в гости к соседке Арусяк.
Арусяк гостье обрадовалась, вскочила с дивана и стала варить кофе.
– Совсем с ума сошел Гарник, – пожаловалась Вартуш.
– А пусть пишет, – ответила Арусяк, разливая ароматную черную жидкость по чашкам.
Тетя Вартуш кофе выпила, погадала Арусяк на кофейной гуще, предсказав ей скорое возвращение из Сирии младшего сына, рождение второй дочери у старшего (Погоса) и появление богатого жениха у Офелии.
– Тоже мне гадание, – фыркнула бабка. – Все знают, что Гамлет поехал в Сирию за товаром, у Погосика только одна дочь, а у Офика есть жених. Вот только откуда ты знаешь, что жених богатый?
– Так кто ж не знает – богатый, на «Волге» ездит, в дубленке, значит не бедный. А номер «Волги» 00-46, во-от с такими большими фарами впереди, – сказала тетя Вартуш, показывая размер фар.
– Фары и дубленку тоже в чашке рассмотрела? – поинтересовалась Арусяк.
– Нет, сама видела, – ответила Вартуш и побежала к следующей соседке гадать на кофейной гуще и рассказывать про мужа.
Через неделю с небольшим письмо было дописано и отдано на перевод Шушаник, которое та перевела, как умела, просидев пять ночей со словарем.
Письмо начиналось так:
«Здравствуй, президент-джан! Пишет тебе лиазор здания тридцать один по улице Тихого Дона – Арзуманян Гарник Ашотович. Ты можешь звать меня просто Гарник. В нашей стране нет никакой справедливости, вот я и решил тебе написать. Хочу поблагодарить за гуманитарную помощь, которую ты прислал после землетрясения. Я, слава богу, не пострадал, поэтому мне ничего не дали, но и пострадавшим дали немного, поскольку все разворовали врачи. Всех врачей я не знаю, но сестра-хозяйка Мурадян Марета приносила домой большие банки с тушенкой и рис. Живет она по адресу…» (далее был указан адрес Мареты).
«Жена моя ходила есть эту тушенку, – продолжал Гарник, – а я не пошел.
Президент-джан, жизнь у нас собачья здесь. Президент наш – сволочь, и люди – сволочи…» Далее на трех страницах Гарник в красках описывал всех своих соседей: пьяницу Аршака, драчуна и картежника Вачо, Хамест и многих других. Хорошо прошелся Гарник и по соседке Сиран, чьи родственники жили в Штатах и регулярно привозили ей кучу шмотья, которое она продавала.
«Сиран продает американские вещи, – писал Гарник, – а я вот смотрю по телевизору, у вас там тоже на всех вещей не хватает. Вы это учтите и примите меры, чтоб они вещи не вывозили».
Заканчивалось письмо так: «Президент-джан, я знаю, что у тебя много дел, Америка большая, но ты напиши, что получил мое письмо! И еще, если не трудно, позвони нашему президенту и попроси его назначить меня лиазором всего Эребуни-массива».
Письмо было переведено и вручено Гарнику. Всю неделю Гарник ходил и думал, как бы отправить письмо так, чтоб оно попало в руки самому президенту. Через неделю Вартуш сообщила, что к доктору Алвард, живущей в соседнем доме, приехали гости из США.
– Давай я им письмо отнесу, они его и отвезут в Америку, – сказала она, надеясь, что муж отдаст ей письмо, а она порвет его.
– Нет, знаю я тебя, я сам им понесу, – ответил Гарник и пошел к Алвард.
Адвард, которой Вартуш успела рассказать о чокнутом муже, письмо взяла и обещала, что родственники отдадут его адресату прямо в руки. Вартуш забрала письмо у Алвард, сожгла и спустила в унитаз.
Гарник успокоился и пошел домой. Весь следующий месяц он гордо расхаживал по двору, кивал и грозил пальцем всем соседям:
– Ничего, ничего, вот скоро пришлет мне президент ответ, будете знать.
– Что это с ним? – спрашивали соседи.
– Ай, не спрашивайте, – отмахивалась Вартуш.
А через полгода Гарник серьезно заболел и попал в больницу. Врачи поставили диагноз: предынфарктное состояние. Вартуш не находила себе места, из Москвы и Владивостока приехали сыновья и по очереди дежурили возле отца. И когда Гарник пришел в себя, первое, что он спросил, было:
– А не пришло мне письмо от американского президента?
– Нет еще, но придет, обязательно придет, – заверила мужа Вартуш.
