Виктор Зорза - Путь к смерти. Жить до конца
Что думает отец, когда его двадцатипятилетнюю дочь уносят из дома навстречу смерти? Что дочь больше никогда не увидит своего дома, но в хосписе ей будет лучше. А мать? Мать думала: вот и настала эта самая страшная минута, — и ее переполняло чувство бессилия: она не смогла защитить свое дитя, которое родила и столько лет растила.
Переезд в машине оказался кошмаром. Каждый толчок казался Джейн острым ножом, который вонзали все глубже. Молодой санитар вел автомобиль очень осторожно, совсем медленно. Санитар постарше стоял в ногах больной и просил ехать еще осторожнее. Он пытался отвлечь больную непринужденным разговором. Но на лице его проступало сострадание и безнадежность.
Окружающая природа была резким контрастом нашей боли и страху. Раньше она бы Джейн порадовала. На полях лежало свежескошенное сено, в низинах прятались деревушки. Вдоль дороги на откосах цвели маргаритки. Мы проехали мимо старого дома — к дымоходу было прикреплено колесо от повозки. В этом коттедже, подумалось Розмари, люди доживали до старости и здесь умирали, а Джейн никогда не станет старой…
Сначала мы не спешили, но действие инъекции кончалось. Шофер решил ехать побыстрее, и остаток пути превратился для Джейн в настоящую пытку. Когда мы наконец достигли цели, старший санитар сказал:
— Сейчас посмотрим, как там, — и исчез.
В наступившей тишине Джейн четко проговорила:
— Еще одна проклятая больница.
Мужчины вернулись обратно очень быстро.
— Вы, должно быть, человек особый. Постель для вас готова, двери распахнуты, и никакой канители!
В ответ Джейн попыталась улыбнуться.
Мы стояли перед низким, современным, без претензий зданием. Оно располагалось в тихом месте, на самом краю больничной территории, вблизи полей и лесов. Подъезжали сюда только машины хосписа. Неподалеку виднелись домики, построенные во время второй мировой войны. Теперь в них располагались клиники и конторы — каждую обозначала табличка. Все окна хосписа были обращены к зеленеющим полям и деревьям. Казалось, он жил сам по себе, вдали от больничной суеты.
К двери вело несколько ступеней. Быстро, ловко, без лишних движений санитары вкатили в дверь носилки, на которых лежала Джейн. Кошмарный переезд кончился.
Глава 9
Молодая женщина, улыбаясь, встретила нас в холле хосписа.
— Хелло, — сказала она, — меня зовут Элизабет Джонс, я медсестра. Встречаю вас, чтобы устроить Джейн в палате.
Два санитара покатили носилки на колесиках по ковру уютного коридора. Сестра Элизабет шла рядом с Джейн, разговаривая с ней, стараясь, чтобы она чувствовала себя как дома. «Эта же сестра встречала нас вчера», — прошептал Виктор на ухо жене.
Ричард и Арлок поспешили нам навстречу. Они приехали раньше, чтобы подготовить комнату Джейн.
— Думали, что вас не дождемся, вы ехали так долго, — воскликнул Арлок. — А мы уже осмотрелись. Здесь так здорово!
— Хелло, — это появилась еще одна медсестра — высокая, энергичная, с приветливой улыбкой на лице. — Меня зовут Патриция. Не хотите ли кофе, а может, предпочитаете чего-нибудь покрепче после долгой дороги?
Итак, все устраивалось. Мы прибыли в хоспис, нас здесь ждали и даже, кажется, радовались нам. Конечно, физическая боль все еще угнетала, но мы уже не были с ней один на один. Усталые, мы опустились в кресла в холле.
— Не поможете ли мне заполнить анкетку Джейн? — спросила секретарь хосписа, садясь рядом с Розмари. Впервые в жизни нашей дочери не она отвечала на вопросы, касающиеся ее самой. Розмари задумалась над вопросом: «Религия?» Потом ответила так, как это сделала бы Джейн:
— Неверующая.
Розмари вспомнила время, когда Джейн удаляли первую опухоль — маленький шарик на ноге. Вспомнила, как Джейн разозлилась и расстроилась, когда регистраторша рявкнула, что девушка, не верящая в бога, не имеет права быть учительницей.
Джейн, вытирая слезы гнева, сказала, что таким типам, как эта регистраторша, нельзя доверять работу с людьми. Розмари пронзила страшная мысль: вдруг здесь откажутся принять атеистку? Однако секретарша промолчала.
Моральная атмосфера в хосписе была очень теплой, почти домашней. Мы подумали, что здесь скорее чувствуешь себя в гостях у друзей, чем в «учреждении». В палате все было готово для Джейн. Санитар принес вазу с цветами и поставил так, чтобы больная могла любоваться ими, не поворачивая головы. Он сказал, что ее глазам будет на чем отдохнуть. Сказал позже, когда мы уже познакомились получше.
— Ну вот, это ваше новое жилье, — сказала сестра Элизабет. — Сейчас позову кого-нибудь, кто поможет уложить вас в постель.
И вернулась через несколько минут с Эмили, тоже медсестрой. Вместе с мужчинами со «скорой» они бережно перенесли Джейн на кровать.
— Какая красивая у вас шаль, Джейн, такие приятные цвета, — сказала Элизабет, поглаживая связанную крючком шерстяную вещь, которую девушка надевала много раз в той, более веселой жизни.
Сделав над собой усилие, Джейн ответила:
— Я связала ее сама. Сто лет тому назад.
— А сейчас я вам сделаю укольчик против боли, — продолжала Элизабет, — маленький укусик, и боль начнет стихать. Ну как, почувствовали?
— Почти нет, — ответила Джейн.
—Сейчас скажу другой медсестре, чтобы вставила вам катетер. Больше не будете беспокоиться насчет судна. А потом мы вернемся, чтобы устроить вас поудобнее.
—Спасибо, спасибо. — Джейн закрыла глаза, думая с облегчением, что полный мочевой пузырь перестанет ее мучить.
Элизабет и Эмили, обе опытные и высококвалифицированные медсестры, считали, что острую боль, терзающую Джейн, удастся снять довольно быстро. Если пройтись по разным стадиям боли, начиная от слабой, переходящей в среднюю, сильную, очень сильную и потом — всепоглощающую, то сейчас она достигла последней стадии. Для Джейн все ее существо было сплошной болью.
Окружающие видели, что смертный час ее близок, но они знали, что с молодым пациентом сложнее: ему часто труднее приспосабливаться к процессу умирания, поэтому Джейн и поместили в отдельную палату. Молодому прощаться с жизнью гораздо труднее, ему нужно оставаться наедине с собой, а то и поговорить с родными и друзьями.
Доктор Меррей предупредил обеих медсестер, что Джейн, очень возможно, окажется тяжелой пациенткой. Что ее нужно как можно меньше поворачивать и перемещать. Устраивая Джейн поудобнее в кровати, они старались разглядеть, нет ли у нее пролежней, сыпи, что обычно мешает лежачим больным.
В то же время они пытались учесть ее физическую и умственную реакцию на каждое движение тела и на слова, обращенные к ней. Они старались узнать ее как можно скорее и лучше. Чем раскованнее она будет, чем больше станет им доверять, тем эффективнее будет их помощь.
Девушку помыли с максимальной осторожностью. Потом медсестры стали искать самую удобную позу для ее рук, ног и спины. Боль, которую она испытывала, они назвали лежащей на поверхности, т.е. такой, которая усиливается от малейшего прикосновения — в отличие от боли глубокой, таящейся в костях и усиливающейся при движении. Некоторые виды боли можно облегчить тем, что пациента кладут на наполненный водой матрас или на сетку. Но сестры решили, что Джейн не станет легче от этого. Они хлопотали около нее минут десять, прежде чем нашли удобную позу, которая удовлетворила их, а главное — Джейн. Дочь отдыхала, сидя как бы в гнезде из подушек, благодарная за облегчение от болей.
Элизабет взяла со стула яркую шаль. «Не расстелить ли ее по кровати? Она так украсит комнату!» Она подождала ответа Джейн. И лишь когда та согласилась, обе сестры расправили шаль так, что ее яркие краски закрыли белую простыню. Надо было убедить Джейн, что ею не командуют, что она хозяйка положения. «А что, если накинуть платочек, который привез ваш брат, вам на плечи? — спросила Эмили. — Сегодня прохладно, для июня даже холодно». Она нежно опустила полушалок на плечи Джейн, зная, что для нее всякое прикосновение болезненно (хотя пациенты обычно ценят ласку).
Пока они так непринужденно, казалось бы, болтали, медсестры изучали реакцию Джейн, чтобы узнать, нужна ли ей помощь больничного психолога. И решили, что не нужна. Если бы Джейн узнала об этом, она была бы довольна, так как за несколько прошедших недель она стала бояться за свой рассудок.
В палату вошел худой, слегка сутулый пожилой человек со сдержанными манерами. Это был доктор Браун. Старший консультант, доктор Меррей, весь день отсутствовал. Джейн была обеспокоена этим, так как считала, что другой врач, Дугал Браун, обследовал ее довольно поверхностно. (Позже мы узнали, что он не хотел причинять ей лишние страдания, обследуя более подробно. Он не часто видел пациентов, настолько уязвимых, и поэтому едва к ней прикасался.) Доктор Браун обследовал Джейн более тщательно, но не сразу, сначала он хотел только успокоить ее своим визитом. Однако пока что ее все раздражало.
