Пеликан - Дриссен Мартин Михаэль
— Я пришел, чтобы поздравить тебя, — ответил Йосип. — У нас сегодня день рождения.
Десятки лет они справляли общий день рождения вместе. Когда были молодыми и носили форму, новобрачными в компании жен и много раз после. Чаще — дома у Марио, а первое время даже у Йоси-па или в уже не существующем ресторанчике возле порта. Йосипу особенно запомнился один раз в шестидесятые, когда, положив руки друг другу на плечи, они смотрели, как Любица, тогда еще красивая и веселая, и ее сестра танцевали перед ними. Обе в туфлях на высоком каблуке и в летних платьях в горошек, которые они высоко задирали, чтобы показать ноги в чулках, и вечернее солнце подглядывало через виноградную лозу на шпалерах, а они с Марио без лишних слов знали, что во всей Хорватии нет никого счастливее их. Позже были большие семейные праздники с Димо, а потом с Катариной и детьми Марио, сидевшими на коленях матерей. Они праздновали этот день каждый год. А с тех пор, как Любица стала такой чудаковатой, что даже ее сестра Мария уже не знала, как себя с ней вести, — вдвоем на террасе в кафе «Рубин».
— У нас сегодня день рождения, — повторил Йосип.
Марио отвел взгляд.
— Знаю. И тебя с днем рождения.
Окно поползло вверх, и «шевроле» тронулся.
_____Андрей жаждал мести. Он достал из шкафа фотографии и разложил их на ламинированной столешнице кухонного стола. Все фотографии, даже самые первые, с ответом Йосипа на объявление о знакомстве. На них стоят даты, и Любица сможет увидеть, сколько времени ее обманывает заботливый муженек. Конечно, если правда всплывет, пострадает и Катарина, ну и ладно, это не идет нив какое сравнение с катастрофой, которую он навлечет на Тудмана — мужчину, превратившего его жизнь в ад. А то, что он неплохо научился с этим жить, не снимало факт вопиющей несправедливости. Он уничтожит Тудмана. Андрей даже обвел красной ручкой наиболее компрометирующие детали, такие как подвязки Яны, женщины, о которой Йосип Тудман все время рассказывал, но так их друг другу и не представил, и спущенные форменные брюки Тудмана. Андрей думал о пощаде. К чему привела его доброта? Его предали и обманули, Тудман воспользовался его доверием. А он из милосердия даже одолжил ему денег. Андрей по-сталински облизал край конверта языком и заклеил его. Даже если жена Тудмана полная идиотка и не сможет прочесть письмо, она точно все поймет, увидев снимки. Он подумал, что Тудман, быть может, повесится. Теперь важно, чтобы письмо попало лично в руки его жены, но анонимно.
Когда Андрей стал собираться, Лайка обеспокоенно запищала, и он несколько раз сильно ее ударил.
— Тихо ты! — огрызнулся он. — Ты не знаешь, как это важно. Ты вообще ничего не знаешь, сука ты тупая!
В этот момент между прутьев решетки появилось лицо юного пионера в синей кепке.
— Господин Рубинич, господин Рубинич! — звал он, запыхавшись.
— Что надо? — неприветливо спросил Андрей, завязывая веревки на спортивных штанах.
— Вас срочно зовут на стрельбы.
— Хорошо, иду, — ответил он. — Димо, так ведь? Ты тоже можешь сделать кое-что для родины, мой мальчик. Ты готов?
Мальчишка с горящими глазами произнес известный лозунг.
— Возьми это письмо и передай его жене Йосипа Тудмана. Постарайся, чтобы никто тебя не заметил. Дело государственной важности.
Стрельбы проходили на стадионе для собачьих бегов, где Андрей не появлялся уже много лет. Молодым людям выдали на всех один АК-47 — Калашников Марковича. У автомата был складывающийся приклад и магазин с тридцатью патронами. Парни по очереди упражнялись разбирать и собирать его, изучали положения для автоматического и полуавтоматического огня, а также устанавливали прицел. Андрей очень волновался, когда пришлось стрелять первому.
На стадионе лежала стопка мешков с песком, чтобы класть автомат, а соломенные тюки на разном расстоянии представляли собой сербских врагов.
— Коррел, Ким, Милошевич, — повторял Андрей про себя, вытягиваясь на земле, для большей стабильности широко расставив колени и локти, как показывал инструктор.
— Дышать спокойно! Очереди короткие! Сильнее прижимайте приклад к плечу, иначе эта штуковина начнет гулять! И не улыбайтесь как овцы — это война, а не игра!
Андрей предпочитал сперва посмотреть, как справляются другие, но так уж пал жребий. Он прищурил левый глаз и обхватил пальцем курок.
Это могло быть не так уж и страшно, но все же лучше знать заранее, каково это, когда стреляешь из такого оружия, чтобы не получилось как с электрическим ограждением, которое бьет током, стоит к нему прикоснуться, — Андрей это ненавидел.
— Огонь! — скомандовал Маркович.
Но произошло нечто совсем другое. В центре стадиона взорвался ком земли и, взлетев на невероятную высоту, серым кулаком разбросал соломенные тюки. Андрей открыл глаза и увидел на гребнях южных холмов вспышки света. Новый взрыв разгромил соляные источники в ста метрах от них.
— Тяжелая артиллерия, черт ее дери, — выругался Маркович. — Прорвались.
С короткими перерывами следовали новые взрывы, каждый раз все дальше, что, с одной стороны, успокаивало, но с другой стороны — нет: они приближались к центру города.
Маркович выхватил ружье из рук Андрея и стал отдавать приказы:
— Рубинич, возьми мой мопед и мигом к фуникулеру. Возможно, там эвакуируют. Все остальные — к пункту сбора. Нет времени упражняться на тюках с соломой. Пришел час истины. Разойтись, марш!
Андрей поднялся и побежал к мопеду, пока остальные на велосипедах или пешком спешили вернуться в город. Он обернулся и увидел, как Маркович достает запасные магазины из оливково-зеленой банки и рассовывает их по карманам своей камуфляжной формы.
— Я не знаю, как он заводится! — крикнул Андрей.
— Поверни ключ, надави и газуй потихоньку! — посоветовал Маркович и пошел по открытому полю с Калашниковым наготове.
Наверное, он герой.
Обстрел города не продлился и недели, в отличие от многодневных осад, как это было ранее с крупными городами на юге. Все превратилось в дымящиеся обломки буквально за день. Люди не понимали, что произошло: будто их тысячелетнюю историю стерли всего за пару часов, как наспех перевернутую страницу ненужной книги. Все решал победитель, а побежденная сторона на ход событий никак не влияла, и население, пытаясь избежать ада, до самого последнего момента не осознавало, что война идет не между мужчинами — враг хочет уничтожить их всех. Дворец был разрушен, башня знаменитого музея часов рухнула на площадь. Новый район на холмах, построенный во времена расцвета Тито, превратился в лоскутное одеяло пожарищ. Бетонные блоки, многие годы лежавшие на обочине улицы Миклоша Зриньи, бульдозерами сдвинули на дорогу, чтобы встретить надвигающегося врага баррикадами. Добровольцев, решивших нанести на госпиталь большой красный крест, смели с плоской крыши пулеметным огнем низко парящих истребителей, будто пылинки. Пальмы по-прежнему спокойно окружали бульвар, но фасады домов на противоположной стороне теперь походили на выбитую челюсть.
Выбраться было практически невозможно: прибрежную дорогу на севере бомбили и обстреливали с моря, а поток беженцев блокировали собственные военные конвои. Единственным направлением для беженцев из горящего города оставалась соседняя страна за скалистыми хребтами. Поэтому люди по бесчисленным тропинкам и дорожкам взбирались на холмы, а многим приходилось уповать только на фуникулер — этот ненужный реликт времен кайзеров и эрцгерцогов.
Чтобы контролировать человеческий поток, Андрей вооружился крюком для люка резервуара. Стариков и немощных пропускали вперед, остальным приходилось подниматься по извилистой тропинке на своих двоих. Исключение делалось только для семей с тремя и более маленькими детьми, тем, кого он лично знал, и при необходимости вооруженным ополченцам. Это был величайший момент всей его жизни, и ему казалось, будто готовился он к нему всегда, еще когда вскрывал письма, чтобы отделить добро от зла.
