Ирина Волчок - 300 дней и вся оставшаяся жизнь
— Ну, что же ты, давай, здесь классно! — закричала Инночка.
Он неловко разделся и вошел в речку. Только сейчас до него дошло, что означает выражение «вода как парное молоко». Казалось, в воде теплее, чем на воздухе. Конечно, он и представить себе не мог, каким увлекательным занятием могут стать уроки плавания, если в роли тренера выступает любимая женщина. Река словно смыла с Инночки скорлупу отчужденности, которая так тревожила его все время: она держала его за руки, прикасалась к его плоскому животу, когда объясняла, как правильно ложиться на воду, а потом вообще предложила его покатать:
— Держись за мои плечи, руки вытяни полностью, работай ногами, просто болтай вверх-вниз, только быстро. Готов?
И она, не дожидаясь ответа, вытянулась, оторвавшись от дна, и поплыла мягким бесшумным брассом туда, где было поглубже. Он поймал себя на мысли, что совсем не боится. Ни воды, ни глубины, ни утонуть. Всегда боялся, с самого детства, а сейчас не боится. Плечи под его руками были прохладными, их тела соприкасались под водой каждые несколько секунд, и если бы ему предложили вот сейчас умереть, он бы, наверное, и умер. От счастья.
К дому все возвращались счастливые и довольные. Как пионеры, — посмеивалась Капитолина Ивановна. Катерина вынудила Тамару чуть поотстать:
— Ты на шее у Лучининой ничего не разглядела?
— Чего там разглядывать? «Звезды поцелуев»? — Томка наплавалась вдоволь, и ей хотелось не секретных разговоров, а праздника по полной программе.
— Дура, какие поцелуи? Это бриллиант, причем очень хороший.
— И что?
— Да то! Ты вообще у Лучининой бриллианты видела?
— Ну, не видела.
— И я не видела. Из этого что следует? Что он ей его подарил!
— Кать, ну чего ты суетишься-то? Ну, подарил и подарил… Ты считаешь Инночку не достойной бриллиантов, что ли?
— Такие подарки подразумевают серьезные намеренья! Ты в курсе?
— Мне его намеренья глубоко фиолетово… И открою тебе, Афонина, страшную тайну: Инночке его намеренья, по-моему, тоже, мягко скажем, не интересны. Пойдем лучше пить-гулять.
— Мне, наверное, пить сегодня не придется. Кто всю эту гоп-компанию в город-то повезет?
— Виталий этот пусть и везет, вечно ты за всех отдуваешься.
Предложение Катерине понравилось, и подруги ускорили шаг: где-то впереди раздавалось многообещающее позвякивание тарелок и вилок.
То, что праздник удался, стало понятно с первой минуты — было шумно и весело, окрошку ели кто как любит: кто с квасом, кто с кефиром пополам с минералкой, кто просто как салат, обильно сдобрив сметаной. Чуть позже Дима достал из машины гитару. Выяснилось, что пел он отлично, а играл просто великолепно. Главное — те песни, которые знали почти все. И нисколько не был против того, чтобы ему подпевали хором. Помузицировав, все снова отправились купаться, только отец и сын Бортниковы и Сашка задержались — раскочегарить мангал.
Оставшись одни, мужчины тут же немного посплетничали о новых персонажах — Диме и Виталии. Первый был сразу идентифицирован как «подкаблучник ярковыраженный», а второй дебютант получил оценку «темная лошадка». Сашка сказал, что поверить в то, что взрослый нормальный мужик не умеет плавать, — надо быть полным лохом, следовательно, либо Виталий Валентинович за каким-то чертом притворяется, либо он ненормальный.
Сашка был не совсем прав. Как раз в это время Виталий Валентинович изо всех сил доказывал, что Инночка очень талантливый тренер, а он очень способный ученик. Он уже не боялся, довольно уверенно держался на воде, один раз даже без помощи своей учительницы сплавал «на глубину», правда, все время оглядываясь на Инночку, которая на всякий случай держалась поблизости. Она его хвалила, а он поймал себя на мысли, что как ребенок радуется и собственным достижениям, и ее похвалам. Он даже не помнил, когда последний раз так бесхитростно, искренне и открыто радовался хоть чему-нибудь.
…Шашлыки подавались на стол перед самыми сумерками. Виталий с самого начала заметил, что Екатерина Александровна спиртным не гнушается, выпивает и закусывает, как ни в чем не бывало. Стало быть, ехать в город она сегодня не собирается, заночует в доме. А на всю компанию места там, разумеется, не хватит. Значит, развозить по домам Инночкину матушку, да и детей тоже, наверняка придется ему. Перспектива его опечалила. Он-то надеялся на развитие… То есть, он был почти уверен, что сегодня наконец-то определятся их отношения, а значит — и вся его дальнейшая жизнь. Нет, не то, чтобы уверен… В общем, он даже себе не мог честно признаться, что мечтает сегодня оказаться в ее постели.
Конечно, он ее хотел, хотел до безумия, как говорят в сериалах. Но ведь он обозначил свои намерения полгода назад. До сих пор ничего не произошло. Вывод напрашивается неутешительный: либо она собирается ему отказать, либо он просто дурак и трус. Это приглашение на ее день рождения — шанс выяснить, дурак он или нет. Другого шанса может не быть. Вернее — уж точно не будет, если он упустит этот…
Ну и ладно, отвезем, продолжим процесс произведения приятного впечатления. Но какие обстоятельства неодолимой силы не позволят ему вернуться сюда?
Домой засобирались в темноте. Дети, как он и ожидал, Капитолина Ивановна и Тамара с Михаилом. Придется нарушать правила. Будем надеяться, что ГАИ в субботу вечером тоже отдыхает. Даже если и не отдыхает, так, может быть, за сильно тонированными стеклами никто не разглядит, сколько в машине пассажиров. Михаил сядет вперед, а остальные четверо расположатся сзади, и вряд ли за такой громадной фигурой хоть одного из них будет видно. Ничего, проскочим. Проскочим — и вернемся.
Глава 27
Диму отправили спать. Не потому, что Катька начальственным голосом заявила, что нечего взрослые разговоры слушать, а потому что парень настолько хотел понравиться друзьям своей избранницы, что действительно утомился от усердия. Инночка, вопросительно посмотрела на Катьку, уловила почти незаметный кивок и отправилась стелить двуспальное ложе. Собственно, мест для спанья было три: классический старый деревенский дом — большая комната и два невразумительных закутка. В большой комнате стоял диван, от старости раскладыванию не подлежащий, а спаленки без окон, со шторками вместо дверей, были прибежищем древних железных кроватей с панцирными сетками и с блестящими шишечками на высоких эмалированных спинках. Кроме этих доисторических монстров в комнатушки влезло еще и по стулу. Для Катьки с Димкой Инночка приготовила апартаменты попросторнее и поудобнее, с периной и кучей подушек на двуспальной кровати. Пьяненький Дима перед тем, как улечься, благоговейно облобызал хозяйке ручку, благодаря за гостеприимство.
Инночка вернулась во двор к подружкам, которые уже успели затеять спор в своей привычной манере: Катерина горячилась и повышала голос, а Фридка ерничала, ехидничала, и всячески выводила Катерину из равновесия. Инночке вовсе не обязательно было присутствовать при начале разговора, чтобы понять, о чем идет речь. Обсуждали Диму, жениха и — чисто теоретически! — гламурного подонка. Конечно, никаким подонком он не был, у него были интеллигентные папа и мама, скромная должность пресс-секретаря в мэрии, высшее образование, приятная внешность, музыкальные способности и один огромный и абсолютно неоспоримый плюс: он боготворил Катьку, Екатерину Александровну Афонину, воплощение всех возможных и невозможных достоинств. Инночка сидела тихо, в разговор не вмешивалась, знала: тема Димы с минуты на минуту будет исчерпана, и речь пойдет о другом герое сегодняшнего вечера. И тогда отбиваться придется ей самой, причем одновременно и от змеи, и от буйволицы.
— А что же мы сидим так скромно? Бриллиантом не похваляемся? Или вам, госпожа Лучинина, бриллианты поклонники преподносят каждую неделю? — Катька, которой надоело отбрыкиваться от Фридиных насмешек, предпочла сменить тему.
— Каким бриллиантом? — удивилась Инночка.
— Балда, на шее у тебя что? Кусок звезды с неба, что ли?
Катька не поверила, что Инночка не поняла, о чем идет речь, и даже рассердилась на нее за такую игру. Ну, подарили бриллиант — чего скрывать-то? Не стыдный подарок.
— Ничего в бриллиантах не понимаю, — томно промурлыкала Фрида. — Но жутко интересно, дай посмотреть поближе.
Инночка, заинтересованная не меньше подруг, повозившись с замочком, сняла с шеи подарок. Подружки чуть не стукнулись головами, одновременно склонившись над камешком. Даже яркости сороковаттной лампочки хватало камешку, чтобы разбрызгать по их лицам искры чистого и яркого цвета. Тоненькое кольцо золотой оправы было почти незаметно, два крошечных платиновых листочка поддерживали камень в оправе, не скрывая его. Вещь была по-настоящему красивая, изящная, редкая. Тот, кто выбирал ее для Инночки, безусловно, обладал отличным вкусом.
