Йенс Шпаршу - Комнатный фонтан

Только у самого метро снова люди, с большими сумками, пакетами, пестрыми рождественскими подарками, блестящими коробочками.

Я посмотрел на часы на платформе: 18 ч. 12 мин.

— А почему у этого Деда Мороза нет бороды? — строго спросил какой-то ребенок, обращаясь к родителям. Он показал на меня пальцем.

— Это не Дед Мороз. Этот дядя такой, — объяснили родители с рождественским терпением.

Смутившись, я потрогал свою пятидневную щетину и попытался улыбнуться.

— А почему дядя плачет?

Я быстро отвернулся и углубился в изучение плана города с разметкой линий метрополитена. Но это ничего не изменило. От своего плана я отступать не собирался. Он был готов. Уже давно. С того самого момента, как мы покинули квартиру.

Юлия в ловушке.

И ей оттуда будет никуда не деться.

Около 20 ч. я зашел в «Бочку».

Не успел я войти, как ко мне подскочил официант:

— У нас тут не пункт приема беженцев!

— У меня другой статус, я странник, — ответил я, не заводясь, прыткому служителю Вакха и кивнул на свой рюкзак, который я тем временем опустил на пол.

— У тебя чё, не все дома? Крыша поехала? — он смотрел на меня, как на какое-то чудо.

Он обвел взглядом полупустой зал, и, поскольку в настоящий момент никто как будто не претендовал на его внимание, он поспешил обслужить меня поскорее, даже не спросив, чего мне принести. Наверное, и так догадался. Не успел я в прямом смысле оглянуться, как он уже ловко метнул картонную подставку под пиво, которая на бреющем полете приземлилась у меня на столе.

— Одно пиво, и всё. Потом проваливай, понял? И бабки вперед. За пиво и сортир. Можешь один раз сходить. Один, не больше. Понял? А то я повторять не буду. Смотри, схлопочешь у меня, если что не так. Я вас, братец, знаю. Меня не проведешь.

Он сказал «братец». Я улыбнулся ему в спину.

Довольно скоро он уже вернулся с пивом и двумя стопками шнапса. Одну из стопок он взял себе и тут же, стоя, опрокинул в рот. Пшдя на вторую, он сказал:

— Это тебе, от Деда Мороза.

Значит, я могу считать себя тут наравне со всеми, обычный посетитель, зашел на огонек. Я с удовольствием посидел бы тут еще, но мне нужно было идти. Я хотел на прощанье хотя бы пожать ему руку, но руки у него были заняты, народу поприбавилось, и он только успевал разносить заказы. Пробегая мимо меня, он сквозь зубы бросил через плечо:

— Давай, давай, вали!

На улице я отвязал Пятницу от решетки. Хотя он был толком и не привязан, я только так, зацепил поводок за ограду. На всякий случай…

Мы снова заняли свой пост в центральном зале вокзала. Поскольку поблизости не было ни одной скамейки, я сел прямо на пол. Мои опасения, что я так буду слишком бросаться в глаза, оказались совершенно напрасными. Люди тут, на вокзале, никак не воспринимали меня. Они смотрели на меня и не видели, как будто я был пустое место. Или еще точнее — они просто мелко видели меня. Меня-то это очень устраивало. Я мог спокойно наблюдать за всеми, не рискуя быть обнаруженным. Человек-невидимка! Никто не прошмыгнет мимо меня незамеченным…

Если с центральным залом все было в порядке, здесь велось непрерывное наружное оптическое наблюдение («Это мы еще посмотрим!»), то боковые входы-выходы оставались не охваченными, и это меня несколько беспокоило. Еще во время первого общего осмотра места я подумал: здесь можно легко затеряться в толпе и скрыться. Держать еще и эти точки в поле зрения будет весьма затруднительно, и потому я перепоручил этот участок Пятнице, пароль «нос и ветер».

К празднику администрация вокзала постаралась, за что хотелось высказать ей глубокую благодарность: в центре зала была установлена большая ёлка. С гирляндами лампочек. Это немного поднимало настроение. Пятница тоже был явно в духе. Здесь ему, похоже, нравилось гораздо больше, чем дома. Тут каждую секунду что-то происходило! Весь вечер он провел как на арене. Надо, конечно, признать, что выполнение поставленной перед ним задачи, с учетом вокзальной специфики, было настоящим подвигом. Целый океан запахов! Не всякий устоит перед такими ударными дозами! Не успеешь как-то принюхаться к застаревшему запаху прогорклого масла, как он вдруг куда-то растворяется и на смену уже спешат чьи-то потливые ноги, которые идут прямехонько на нас; из недр какой-то шубы пахнуло сладкими восточными духами; сигаретный дым гуляет синими разводами по залу, не зная, куда себя деть, пока его не подхватит сквозняком, который увлечет его за собою, а тот и потянется за ним, пустится в бегство, чтобы растаять без следа в ночных далях…

Как тут что вынюхать? Трудно, если не сказать невозможно. Вот почему я не забывал время от времени напоминать Пятнице о его главном задании. Я подтягивал его к себе и давал понюхать сквозь щёлочку в пакете законсервированную рубашку. Пятница должен как следует усвоить этот аромат. Как настоящая ищейка, он не должен терять охотничьего азарта и быть все время начеку, тем более что постепенно народу на вокзале поубавилось и я решил немножечко соснуть.

Поблескивая серебристыми блестками, по нарядному просторному залу кружили ночными бабочками разукрашенные рождественские ангелы. Волшебная картина. Время от времени какой-нибудь мужчина останавливался, привлеченный прелестной фигурой. Постоит, побеседует, а то и возьмет с собою, поведет куда-нибудь, наверное на праздник, где их будут ждать чудесные сюрпризы…

Очнулся я от звона бутылок и громкого смеха. Пятница, прижавшись ко мне, бдительно навострил уши. К нам присоседилась веселая компания! У противоположной стены расположились шумным табором какие-то подозрительные личности. Они напоминали Али-Бабу и сорок разбойников, хотя на самом деле их было значительно меньше. Судя по всему, какие-то бродяги, забулдыги, бомжи, из тех, что болтаются вокруг вокзалов. Наверное, на улице им стало неуютно. Снаружи тянуло по земле ледяным холодом.

Я сделал вид, что их не вижу. Но зато они, в отличие от прочей вокзальной публики, прекрасно видели меня.

— Ты что за пугало такое огородное? — услышал я вопрос, который, видимо, был обращен ко мне.

— Я из отдела сбыта. И снабжения, — решил отреагировать я должным образом.

— Дело хорошее. Выпить хочешь?

— Заведую восточным сектором, — тихим голосом добавил я, подумав, что это может быть важным.

Эта информация была встречена одобрительно. Соседи отозвались веселым смехом.

— Сбытчик, стало быть. И что ты там сбываешь?

— Главное, чтоб он нас куда не сбыл, — просипел, ухмыляясь, какой-то беззубый мужик, что сидел рядом с настырным спрашивальщиком, и, пихнув своего дружка в бок, зашелся хриплым кашлем. По звуку это было похоже на мотор, который никак не хочет заводиться.

Я снисходительно улыбнулся и покачал головой, давая понять, что им ничего не грозит и беспокоиться не нужно.

— Нет, братва, надо ему все-таки дать выпить!

Кто-то достал бутылку. Я поднялся и перешел на их сторону. В конце концов, оттуда мне тоже хорошо будет виден весь зал. Пятница не отставал от меня ни на шаг. Наше переселение было встречено радостными возгласами. Я глотнул из предложенной мне бутылки, снял с плеч рюкзак и уселся поближе к компании.

— В поход отправился? За мечтою, за туманами? — спросил беззубый и уважительно постучал черным указательным пальцем по моему рюкзаку.

— Ну, не совсем.

Тут я спохватился, что мне ведь есть чем отблагодарить их за дружеский прием! Я открыл свой рюкзак и сказал:

— Слушайте! У меня есть хлеб, и я хочу разделить его с вами!

Они же сказали на это:

— Шляпа! Чё ты раньше молчал?!

И устроили мы пир. Радостно было видеть мне, как вкушают они, пусть и немытыми руками, принесенные мною дары. Хлеб и шнапс, салями и сыр копченый для тостов, каждому по кусочку, завернутому в пластиковую упаковку. И хоть немного было всего, но к месту. Блаженные лица их говорили о том, что они остались довольны моим угощением.

Так я их накормил, напоил, обогрел, и теперь, потрапезничав, мы перешли к сигаретам. Моим новым друзьям не терпелось узнать, откуда прибыл я и куда нынче путь держу.

Я пожал плечами и сказал, что, мол, нахожусь на вокзале по служебным делам. Дескать, служба такая, а иначе давно бы сидел себе дома… Слушая мои речи, они не переставали дивиться.

— Дома бы он сидел… — повторил за мной тот настырный спрашивалыцик. — Это чё, у тебя что ль фатера имеется? С теликом там, холодильником, со всеми прибамбасами?

Я молча кивнул, погруженный в свои мысли. (На какую-то долю секунды я засомневался, а выключил ли я свет в своей комнате отдыха и досуга?)

Они рассмеялись, как будто услышали очень смешную шутку. Они смеялись и всё никак не могли остановиться. Я тоже за компанию с ними немного посмеялся, пока все вдруг резко не смолкли. Слово взял серьезного вида мужик, который до сих пор не проронил ни звука и был, похоже, тут за главного.