Юрий Андреев - Республика самбо
— Привет, орлы! — крикнул Лева.
Он хотел продолжить разговор, но Глеб оборвал его:
— Нут-ка, живей стол сюда! Приготовьте халаты, макеты оружия.
Вывороченный камень укрыли дерном, перед ним поставили стол, за который уселась комиссия. Глеб веером разложил билеты. Самбисты выстроились, Антон отрапортовал Мажеровскому о готовности группы сдавать экзамен.
— Ну, подходите, — пригласил тот.
С усмешкой, стараясь казаться равнодушными, самбисты тянули билеты. Корженевич велел рассесться поодаль друг от друга, дал двадцать минут на обдумывание. Билеты оказались чрезвычайно сложными, из трех разделов, а внутри каждого раздела по нескольку вопросов, но — билет в руках, и кончилось волнение. Минут через десять Антон поднялся и попросил разрешения отвечать.
— Давай, давай! — оживился Лева. — Выкладывай!
Глеб опустил голову, но Антон успел поймать его неприкрыто враждебный взгляд. Методично и немногословно он изложил теоретический раздел. Сергей Валентинович, не торопясь, благожелательно задал несколько дополнительных вопросов. Антон отвечал без задержки.
— Молодец! — донесся громкий шепот сзади.
— Н-да, подзубрил прилично, — процедил сквозь зубы Глеб. — Давай дальше. Что там у тебя? Ладно, ладненько. Пильщиков, иди сюда!
Женька подошел.
— Вот это будет твой партнер. Только вот что: давайте быстренько смените друг у друга билеты. Надо уметь работать, как говорится, с листа, елы-палы. Вы не возражаете, Сергей Валентинович?
— Собственно, ты тут хозяин, делай, как считаешь правильным.
Антон посмотрел на Женькины вопросы: комбинации, оканчивающиеся подсечкой; мельница с колена; уход из удержания поперек.
— Ну, что ж ты стоишь? — подстегнул Глеб. — Действуй, будущий тренер! Пильщиков! Без подсказок!
Самым большим был первый вопрос. Антон подумал, назвал: передняя подсечка от зацепа стопой — и выполнил.
— Хорошо. Дальше.
Он назвал и выполнил еще три комбинации.
— Так, ясненько, — сказал Глеб. — Можно, конечно, и лучше. Ты все нам показывал двухтемповые комбинации. Что ты знаешь трехтемповое, чтобы передняя подсечка была третьим движением?
— Вот взъелся! — раздалось сзади.
Антон быстро провел комбинацию, но не удержался на ногах и упал на Женьку.
— Ну что ж. Топорненько, топорненько. Это, друг мой, не какую-нибудь там философию по брошюркам сдавать, — заметил Глеб. — Дальше отвечай по своему билету.
Антон смерил его взглядом, резкое выражение готово было сорваться у него с языка, но, увидав удивленно поднятые брови Пальчука, взял билет и продолжал отвечать.
— Вопрос ясен, я думаю? — обратился Глеб к членам комиссии. — Я думаю, поставим… — Он написал какую-то цифру, и члены комиссии согласно кивнули головами.
Женька говорил горячо, но несколько сбивчиво. Глеб задал ему еще несколько дополнительных вопросов и даже вышел из-за стола, взял его на удержание и предложил уйти. Сколько тот ни бился и как ни ухищрялся, Глеб оставался наверху. Женька вернулся на место разозленный до крайности.
— Специально хочет нас срезать, гад! — возмущался он. — Ну, я это ему припомню!
— Нашему теляти да волка бы сожрати, — прокомментировал Сергей.
Остальных Корженевич спрашивал мягче, и экзамен окончился через полтора часа.
— Нельзя сказать, чтобы вы не старались, — сказал Глеб в заключение. — Но, вообще-то говоря, не все достаточно усвоено. Подсечку, к слову сказать, ни один из вас правильно не сумел сделать, а уж я ли не вдалбливал ее раз двадцать всем и каждому.
— Интересно, — удивился Пальчук, — что же нам тут показывали, сплошную липу? В поддавки играли? А я думал, броски были честными.
Антон злобно фыркнул носом и вышел на ковер.
— А ну-ка, Лева, иди сюда! Упрись покрепче!
— Ну-ну, давай, давай! — Пальчук надел халатик, вытер ноги на краю и вышел в центр.
Антон подошел к нему, тот уперся изо всех сил, мышцы его закаменели. Жгутов на мгновение совершенно расслабился, сосредоточился — молниеносный рывок! Пальчук взлетел в воздух чуть не до уровня плеч, перевернулся и спиной шлепнулся о ковер. Антон не особенно стремился его подстраховать… С кряхтением поднимаясь и ощупывая поясницу, Лева покачал головой.
— Нашел, на ком силу показывать, экий дуболом! Все равно, если бы я с ребенком сладил.
— А ну, давай я, — сказал Кирилл. — Я-то полегче тебя.
Пальчук протянул. ему руки уже без всякого энтузиазма, хотя Инылькан был ниже его почти на полголовы. Кирилл провел бросок с двойным рывком, и Лева после падения остался лежать неподвижно, затем с трудом перевернулся на четвереньки, и Кирилл великодушно поднял его на ноги.
— Черт меня дернул принимать экзамен у самбистов, шел бы на художественную гимнастику: музыка, симпатичные девочки танцуют, так нет же! Рябинину уступил, — шутливо ворчал Лева. — Ну, Глеб, если это не настоящие броски, если это неправильно, тогда ты, по-моему, просто к ним придираешься! — энергично заключил он.
Комиссия посовещалась. Мажеровский встал, снял очки, улыбнулся.
— Поздравляю вас, ребята! Всем пятерки. Я хочу надеяться, что те навыки и закалка, которые вы приобрели здесь, помогут вам в дальнейшем одерживать победы в жизни и в спорте. — Он обошел строй, сердечно пожимая каждому руку.
— Э-э-э, елы-палы, проведем последнюю трениовку, — сказал Глеб, обращаясь к самбистам. — Самостоятельно разомнитесь, будем бороться. Надо мне вас всех на прощание опробовать…
Это прозвучало зловеще. Самбисты переглянулись. Все разошлись, стали разминаться. Шесть богатырски сложенных, загорелых дочерна атлетов сгибались и разгибались в разных концах поляны, приседали, делали рывки, стояли на мосту. Особенно выделялись телесной мощью Глеб и Антон. Корженевич был красивей, Антон — мощней. Рельефней вырисовывались у него массивы плотной мускулатуры, он был быстр, как спринтер, и могуч, как штангист. Другие самбисты тоже были пластически великолепны. Лева посмотрел на Мажеровского и причмокнул:
— Вот это да!
Глеб окончил разминку, надел свою боевую куртку и вышел на ковер, пригласив Антона кивком головы. Они сошлись на середине, пожали руки, разошлись и устремились друг к другу. Антон сразу же захватил Глеба под локти и в ту же долю секунды провел, вкладывая в бросок все свои силы, переднюю подсечку. Только несравненная звериная ловкость спасла Глеба от падения на спину, уже в воздухе он сумел сорвать захват и упал на колени. Не раздумывая, рефлекторно, и именно так, как неоднократно объяснял Глеб, Антон накинул ему ногу поверх левой руки и, кувырком перевернув на спину, очутился на нем. Действуя хладнокровно и спокойно, он начал вытягивать руку Глеба на болевой прием. Корженевича ожидал неслыханный позор, казалось, что спасения ему ждать неоткуда. Он попробовал уйти через мост, но Антон ногой не пустил его. Тогда Глеб пошел на огромный риск: неожиданно совсем расцепил руки и в то совершенно неуловимое мгновение, когда Антон почти распрямил его руку и зрители уже ахнули, сумел выдернуть локоть и перевернуться на живот. Самбисты зааплодировали этому сверхрисковому, виртуозно выполненному уходу. Но Глеб не слыхал аплодисментов. Полный ярости, он вскочил и ураганом обрушился на Антона. Напрягая все силы, Жгутов сдерживал чудовищный натиск. Они свалились, и Глеб молниеносно перешел на болевой прием. Настала очередь Антона изо всех сил сдерживать руки. Где уж тут сдержать, если б не ежедневные занятия со штангой! Глеб бушевал, он пробовал по-всякому: и резким рывком, и непрерывной тягой. Он даже употребил свое секретное оружие, которое изобрел здесь, в лагере, и никому не показывал, но теперь ему было все равно! Именно с этой схватки вошел во всесоюзный и даже международный обиход разрыв сцепленных рук при помощи упора локтем в локоть, и руки Антона начали едва заметно разжиматься.
— Держись! — кричали ему самбисты. Но Глеб знал свое дело, и руки Антона медленно, но без остановки продолжали разжиматься…
— Время схватки! — объявил неожиданно для всех Мажеровский, который следил за секундомером.
Борцы поднялись, и не успел еще Антон сойти с ковра, как Женька ринулся — именно ринулся — вперед. При виде свирепо устремившихся навстречу друг другу Глеба и Женьки становилось страшно. Антон остался на ковре арбитром: в такой схватке нужен глаз да глаз.
Начался яростный каскад приемов. Женька чуть не рычал от злости и желания победить, он снова и снова устремлялся в атаку. Глеб бросал его раз за разом, но он несколько оторопел от такого напора, и Женьке удалось провести бросок, затем другой, он клещом вцепился в Глеба, стараясь провести удержание, и провел его! К Корженевичу вернулось его обычное самообладание. Выбравшись наверх, он жестоко припечатал Женьку к ковру без подстраховки — «воткнул», на жаргоне самбистов. Женька взвыл и схватился за плечо. А Глеб уже боролся с Сергеем. Умнейший Смородинцев хладнокровно оценил ситуацию, он — понял, что Корженевич достаточно измотан, и предложил ему бешеный темп. Пришло время и Глебу перейти в глухую оборону. Кирилл и Валентин также боролись в резком агрессивном стиле, не давая ему отдохнуть.
