Хелен Данн - Трикси Трейдер
— О двенадцати тысячах фунтов.
— Что? — Я едва не роняю кюммель. — Похоже, ты обратилась не совсем чтобы по адресу. Сделка, которую я предполагаю обеспечить своей компании, — это сто миллионов фунтов.
Вот видишь? Именно об этом я и говорю. Сделка компании будет стоить сто миллионов. Но мне, лично мне, нужно двенадцать тысяч. Мне нужна оплата, а не ссуда. — Неожиданно лицо Фредерики густо краснеет, — Чтобы доделать операцию. — Она поднимает свой бокал и откидывается на спинку стула. — Это ничтожная доля от той суммы, что получит твой банк. Думаю, двенадцать тысяч — небольшая цена, особенно если учесть, что это может быть лишь первая из длинной череды сделок.
— Что-что? Для тебя или для компании? — взрываюсь я. — Хорошо же ты думаешь о нашем банке. Мы не занимаемся такими делишками.
— Правда? И все-таки подумай как следует. Какое ты имеешь право отвергать сделку, если она может открыть такие перспективы? — Она открывает свою сумочку змеиной кожи, вынимает визитку и протягивает мне. — Здесь мой личный номер телефона и адрес электронной почты. И не болтай. Моей компании совершенно незачем знать об этом. Сообщи мне, когда примешь решение. — Она ставит стакан на стол и поднимается на ноги. — Но думай скорее, у меня мало времени. Каждый раз, когда я смотрю в зеркало и вижу себя в голом виде, я чуть ли не падаю в обморок.
В одетом виде ты немногим лучше, дорогая.
Фредерика протягивает мне руку, и я машинально пожимаю ее. Вторая сделка протекла сквозь пальцы. Джим ни за что не пойдет на такое. Ведь это же самая настоящая взятка — и немного похоже на то, как я пыталась подложить проституток под доктора Норико… Эта аналогия отнюдь не повышает моего настроения. Что ж, значит, мне придется полностью сосредоточиться на докторе Норико и его потребностях.
Бизнес есть бизнес. Я призываю официанта и требую счет — вместе с еще одним большим стаканом кюммеля. Полагаю, я имею на него право — после такого ланча.
Среда, 18 октября
(до «Дня X» 27 дней — я заключила сделку, и мне больше не о чем беспокоиться; ты мня увжаешшь?)
Огромный букет подсолнухов на моем стуле — вот что я вижу, вернувшись в офис вначале пятого. Проклятые часы! Маленькая стрелка и впрямь стоит на четверке, а вот больших почему-то две. Нет, в часовой промышленности итальянцам доверять нельзя. Ни в коем случае.
— Трикси, — шипит Бладхаунд, когда я, спотыкаясь, бреду мимо него к своему столу, чтобы вынуть из букета записку, — ты представляешь, сколько времени?
— Хрший вопрос… Не-а. — Я трясу запястьем и подношу его к уху — Эти проклятые часы сломались. — И я взмахиваю рукой, дабы он сам мог убедиться. — В последний раз я покупаю Гууши. Никак не могу разобрать, что там написано — то ли полчетвертого, то ли четверть пятого. — Я поворачиваюсь к Бладхаунду и изящно пожимаю плечами.
— Ты что, пьяна? — Он быстро окидывает взглядом зал: не смотрит ли на нас кто. — Идиотка! Во имя всего святого, о чем ты думаешь? Только этого Джиму и не хватало для полного счастья!
— Ш-ш-ш, — отвечаю я, прижимая палец к губам. Ишь ты, какой чудный вышел звук. Может, мне присоединиться к джазовому оркестру? Я так и вижу афиши: Трикси Трейдер и ее феноменальные губы — играет на свадьбах, вечеринках и похоронах. Бладхаунд глядит на меня как на капризного ребенка, так что я предостерегаю его. — Не вздумай ниччё гворить. Не привлекай внимания. — Я покачиваюсь из стороны в сторону под влиянием четырех больших кюммелей. Воздушные потоки из кондиционеров грозят сдуть меня на пол. — Никгда больше не буду есть этого мрского окуня. Ты согласен?
— Сядь! — резко говорит Бладхаунд, когда я в очередной раз кренюсь на бок.
— Не могу, — отбиваюсь я, раскачиваясь на шпильках.
— Я тебя не спрашиваю. Сядь немедленно. Сейчас же. Прекрати болтать! — Он указывает на стул.
Что это он о себе возомнил? Что он Барбара Вудхауз? Я, может, сейчас и не в кондиции, но, как сказал однажды Уинстон Черчилль, главное — быть трезвым наутро…
— Не могу, — повторяю я, выписав изящный пируэт.
Несколько коллег за соседними столами недоуменно поднимают глаза.
— Ради бога, Трикси! Люди же смотрят, — шипит он. — Ты надралась как портовый грузчик!
Вот ублюдок. Я смотрю на него.
— Я не могу съесть… то есть сесть, птму что там букет на стуле… — Яркий желтый цвет подсолнухов слепит глаза, и я принимаюсь рыться в сумочке в поисках солнечных очков.
— О господи! — Бладхаунд подкатывается ко мне вместе с креслом, хватает цветы и кладет их на пол. Я пытаюсь протестовать, но он решительно перехватывает мою руку. — Приди в себя! Джим тебя искал, тебе звонили из департамента кредитов, и доктор Норико тоже звонил. Два раза. Я же не твой секретарь. — Он протягивает мне бутылку газированной воды. — На. Выпей это. Как прошел ланч с Фредериком? Впрочем, я и сам вижу.
— А то! — отзываюсь я.
— Черт возьми! — Он роется в кармане пиджака и вынимает платок.
С ума он, что ли, сошел? Да я лучше вытру нос наждачной бумагой.
— Ничё подобного, — мямлю я. — Его теперь зовут Фредерика. Он теперь женжжина. Почти. Я тыкаю пальцем в район бладхаундовской ширинки. — Кроме этого. Он хотел, чтоб я дала ему денег, чтоб ему отрезали все причиндалы. — Ия разражаюсь жемчужным смехом, но Бладхаунд сохраняет каменное выражение лица. На глаза его наворачиваются слезы. — Если я дам ему десять тыщ, он обеспечит сделку своей компании… То есть моей компании… То есть… В общем, сделка… Мне нравится эт-та мысель. А тебе? — Я улыбаюсь Бладхаунду, но тотчас отвожу глаза. Его трое — больше, чем я могу вынести. Будто мне мало одного.
— Кажется, Сэм сильно впечатлился, — сообщаю я Бладхаунду. — Но ему теперь от нее не избавиться. Может, они подружатся и станут лучшими друзьямми — ему как раз такой нужен. Ха! Я буду звать его Тото — за глаза. Как ту собачку из «Волшебника Оззззз». Он был маленький, аморальный и никогда не был рядом, когда был нужен. — Могу поклясться: я слышу чей-то смех. Я пытаюсь встать на ноги и оглядеться в поисках виновника, но Бладхаунд поспешно ловит меня за плечо и усаживает обратно.
— Я принесу тебе кофе, — говорит он. — А ты сиди здесь и не пытайся тронуться с места. И я тебя умоляю: ни в коем случае не бери трубку.
Я киваю, но когда он направляется к кофейному автомату, взмахиваю рукой.
— С-стой!
— Что? — Он резко оборачивается. — Сиди тихо. Это все, о чем я тебя прошу. — Он в отчаянии всплескивает руками.
— Только хотела глянуть, кто прислал цветы. Пжлста, дай сюда. — Я указываю на записку.
Он протягивает ее мне с непередаваемым выражением лица. Я разрываю конверт. Цветы от Киарана… Киаран. Одна мысль о нем настраивает меня на романтический лад. Несколько секунд я сижу спокойно, поскольку читаю послание Киарана. Почерк у него просто кошмарный. Все буквы расплываются и прыгают вверх-вниз. Но все равно я чувствую себя прекрасно. Мне тепло и хорошо. Возможно, во всем виноват кюммель? Я откидываюсь на спинку стула и тут вижу, что на телефоне начинают мигать сразу три лампочки. Кто-то звонит. Что там говорил Бладхаунд? И с какой стати я должна его слушаться? Надо ответить. Я поднимаю трубку и тыкаю в кнопочку. И кто только выдумал располагать их так близко друг к другу? Что за дурацкий дизайн? Или они не знают, что люди в Сити потребляют алкоголь во время ланча? В компании транссексуалов. А вот это не входит в их обязанности…
— Алло. Трикси Трейдер к вашим услугам.
— К моим услугам? Не думаю, дорогая. — Раздается голос Сэма. — Хотя, если ты так настаиваешь…
Черт! Я все-таки нажала не ту кнопку.
— Не дождешься, — говорю я в трубку и разъединяюсь. Три огонька по-прежнему продолжают гореть. Или их шесть. Я нажимаю первые два.
— Алло, это вы, Трикси? — Я узнаю голос Шарлотты из департамента кредитов. Так! Трезвей, живо! Соберись. Веди себя естественно.
— Эт я. Вы звоните по поводу моего запроса? — Хорошо. Она ни в жизнь не догадается, что я нетрезва. Слава тебе господи, не изобрели еще телефонов, передающих запах…
— В каком-то смысле. — Шарлотта, похоже, колеблется. — С ней все не настолько однозначно, как мы решили вначале. Возможно, понадобится несколько дней, чтобы утрясти детали…
Несколько дней? На языке этих департаментских клерков это обозначает «недели», а то и «месяцы». И что мне прикажете теперь делать?
— Ой, да ладно, — ною я. — Может, поскорее? И тогда я твоя должница до конца дней. — От такого предложения она не сможет отказаться. А вот я, не исключено, сама себе рою яму. Шарлотте уже за шестьдесят. Все может кончиться тем, что мне придется до конца ее дней за ней ухаживать, кормить тертой морковочкой и все такое…
— Это очень мило с вашей стороны, Трикси, но…
Она не успевает докончить фразу, ибо я перебиваю ее и говорю своим самым чарующим голосом:
— Ой, да ну ладно… Ну пжлуйста… Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Я могу встать на колени. — Я уже начинаю сползать со стула, дабы осуществить свое намерение, когда железная рука хватает меня за плечо и вздергивает обратно. — Это еще что такое? — возмущаюсь я.
