Михаил Липскеров - Жаркой ночью в Москве...

В общем, Инеска поливала джигитов как положено. Уже пара гнедых покраснела от стыда (с них потом Петров-Водкин писал свое «Купание красного коня». И идея голых мальчиков родилась тоже от заплутавших во времени голых Штопора и Консервного Ножа. Да, я вам не сказал, почему они были голыми. А не сказал потому, что сам не знаю), а надыбавшие водку мужики все никак не могли успокоиться. Вот что делает с человеком русская боль и мечта. Когда она в дефиците. А когда она не в дефиците, еще хуже. И не было у Инески никакой возможности донести до меня свой стакан. И тогда она решилась на крайний шаг. Прочитала им текст, который сочинила Вове для его бенефиса на Финляндском вокзале и который он прочитал, стоя на перевернутой мусорной урне. (Это уже позже народная молва превратила урну в броневик.) От этих слов Штопор и Консервный Нож отпустили фирменный полиэтиленовый пакет с водкой, который Сюля нес от Симки к Зинке, и поскакали брать Кремль. Где и нашли покой у Кремлевской стены. (Я их потом встречал в Кащенко. А пара гнедых… Что «пара гнедых»… На одной гнедой сидит Юрий Долгорукий, на втором – Георгий Константинович Жуков.)

Сюля взял свой фирменный полиэтиленовый пакет фирмы «Мальборо» и попилил к Зинке, а Инеска шагнула к моему подъезду, чтобы уже наконец… а то полночи прошло, а я по-прежнему… как бы это помягче выразиться, чтобы отдельные нервически настроенные читательницы не покраснели. Короче говоря, скоро утро, а я еще… не выпил свой стакан (а то и два) воды. Но тут к Инеске подлетел молодой конь Климент Ефремович и протянул ей пакет. Инеска вскрыла его, после чего села в «Роллс-Ройс». Гиль завел мотор, и они свалили. Молодой конь Климент Ефремович ускакал за ними. А я смотрел им вслед, пребывая в некотором неведении, из-за чего я в очередной раз за эту ночь… Ну, вы понимаете… Отошел от окна, сел в кресло, налил… С полки серванта керамический вятский крокодил Гена, подаренный мне Эдиком Успенским, растягивая меха гармошки, объявил голосом Левитана:

– С большим размахом проходит в актовом зале Смольного института банкет по случаю завершения социалистической революции…

И Инескин голос поправил:

– Великой Октябрьской социалистической…

Славно жаркой ночью в Москве.

И вот сижу я в своей комнате, отхожу от очередного звонка и подумываю, не прекратить ли эту затею и тихо-мирно напиться, благо есть чего, что не так уж слабо по тем временам, когда в карманах были только ветер да снег. А утром проснуться и, как в старые добрые времена, выйти на остоженские просторы с тем, чтобы найти человека не для плотских утех (да такие ли уж они утехи в моем-то возрасте), а для душевного разговора о будущем России, в котором каждый гражданин поутру сможет найти себе собеседника, а то и двух, с которыми его не только связывало бы вековечное желание русского человека опохмелиться соборно, но и с которыми можно было бы обсудить будущее будущей россии. А потом и морду побить друг другу, не считая это за грех. Чтобы никто после стакана не мчался к фрезерному станку, на продовольственную базу отгружать мороженых кур для столовой номер шесть (вечерний ресторан) или выкапывать зарытый вчера телефонный кабель. Потому что зарыт он был согласно ГОСТу, действие которого закончилось в сорок восьмом году, но оказался единственным сохранившимся после пожара в районном отделении МТС, который случился из-за того, что электропроводку в нем протянули согласно ГОСТу от сорок шестого года о прокладке водопроводных труб, потому что другого ГОСТа в райотделе Мосэнерго, до которого еще не дотянулась рука Чубайса, не оказалось. А прокладывать эти атрибуты цивилизации не по ГОСТам, а по уму никому и в голову не пришло. Так вот, этот телефонный кабель был зарыт на уровне третьего этажа дома № 13 (такой был ГОСТ до сорок восьмого года), в результате чего два первых этажа дома № 13 тоже оказались зарыты, что составило некоторые неудобства для жильцов первых двух этажей. А одна комната в квартире на первом этаже была для служебного пользования дворником Сергеем Уключниковым, иногородним студентом физмата МГУ, русским по национальности. (Я почему уточнил национальность дворника Сергея Уключникова. Вы можете мне не верить, но в те годы дворники в Москве были русскими, что несколько портило облик Москвы как города коммунистического содержания, но придавало ему некую спокойственность. Вид человека, стоящего у стены дома, упершись подбородком в рукоятку лопаты и часами сосредоточенно смотревшего на молодую жену, стучащую по льду скребком, чтобы, не дай бог, не нанести льду какого-нибудь увечья, вселял уверенность, что «а больше Рима не бывати») Так вот, этот Сергей Уключников оказался напрочь засыпанным в своей служебной квартире, в которую не проникал дневной свет. Он спал, и жена его спала, и лопата, и лед. И уверенность в том, что больше Рима не бывати, дала трещину. Как в старых домах в местах точечной застройки. Тускнели златые колокола поредевших сорока сороков. Поникли ветви тополей в двориках Зачатьевских переулков, почувствовали неуют вороны, голуби перестали гадить на головы спешащим на работу гражданам России. Потому что граждане, почувствовавшие вороний неуют, перестали спешить, и у голубей пропал интерес гадить по почти неподвижным целям. И я, как старый артиллерист, их понимал. Вдохновение уходило. Срать на неподвижные затылки – простое ремесло. А настоящий голубь, как и старый артиллерист, – художник. И он, точно попав на еле выглядывающий из-под шлема нос мчавшегося мотоциклиста, радостно восклицает: «Ай да сизый, ай да сукин сын!» И вот все это было отнято устаревшим ГОСТом. Так что перестройка в стране началась с единственной целью – откопать дворника Сергея Уключникова. Ну а остановиться уже не смогли. Потому что национальная идея – до основанья, а затем… Ввязаться в драку всем миром, и уж потом…

Оставшиеся в живых Сергей Уключников с женой, все толковища восьмидесятых – девяностых проспавшие в служебной комнате из-за засыпанности телефонного кабеля по устаревшему ГОСТу и проснувшиеся в ковше экскаватора с тремя народившимися детьми, с ног до головы обделанные голубями, что придавало им некоторое сходство с головой Карла Маркса, никак не могли понять, что делает кодла таджиков с лопатами на их территории. А когда поняли, то решили утечь на Запад вместе с другими мозгами. Но у них мозгов не хватило из-за незавершенности образования на физмате МГУ. (Засыпаны они были! С кабелем! Из-за ГОСТа.) Так что сейчас они пашут в Силиконовой долине дворниками и живут в трехкомнатном трейлере. Дети изредка их навещают – работы много, да и русский язык они помнят плохо. На хера им в Массачусетском университете русский язык? А родители практически не секут в английском. На хера дворникам в Силиконовой долине английский?

Вот из-за всего этого найти на Остоженке человека для вдохновенной человеческой опохмелки крайне затруднительно.

Но у нас-то с вами, господа, речь идет не о сегодняшней Остоженке, где меня сегодня нет. Как и на Большом Каретном, и на Петровском бульваре, и на Втором Колобовском, то есть, почитай, нет совсем («нет совсем» – это для понимающих. Для тех, кто худо-бедно сечет в метафизике). А речь идет об ОСТОЖЕНКЕ начала девяностых. Так что надыбать двоих джентльменов без определенных трудовых задач для совместного времяпрепровождения было вполне возможно. Поэтому побоку неформальный коитус, займемся замотивированным пьянством. Пьянство в россии всегда замотивировано. Русскому человеку это объяснять не надо, у него это в подкорке сидит. Нерусские это знают. Они эту мотивацию специально нам в подкорку загнали, чтобы уничтожить конкурента. Несколько раз они эти дела упустили, и вот нате вам – Ломоносов проклюнулся, периодическая система элементов чуваку приснилась (правда, ему же и рецепт водки приснился, но это будем считать выбросом из теории вероятностей), собака Павлова, еще что-то офигенно полезное. А потом кто-то ИЗ НИХ СПЕЦИАЛЬНО оставил без присмотра винные склады, и пожалуйста – Ленин, Троцкий, Сталин. И так все время, стоит кому-то здесь недоглядеть… ОНИ нам – спирт «Рояль», мы – из танка по «Белому дому». Только преодолели дефолт, ОНИ нам – паленую водку на радостях через Северную Осетию. И не только водку. Вон давеча содержатель стаканов папа Юра паленым денатуратом траванулся. Вот так вот однажды просыпаемся с бодуна, а у нас президент – гэбист. (Это ж надо так нации нажраться!) Ну, они нам на опохмелку налили, и бац – сериал «Секс в большом городе», Борис Грызлов и суверенная демократия. Тут уж мы сами стали кирять от безысходки. И ОНИ нас под непреходящее похмелье стали бить прямо по площадям – собрание стран – членов АСЕАН на Дальнем Востоке, Универсиада в Казани, Олимпиада в Сочи, чемпионат мира по футболу повсюду! И хана, чуваки! Так вся Россия под распил пойдет! Я уж не говорю о том, что мы все станем футбольными фанатами. И вся распиленная Россия станет громадной Манежной площадью!